Николь Галанина - Отверженный

Очутившись в полутёмном, широком и прохладном коридоре, она ощутила некое облегчение: здесь не было никого, если не считать девушки в тёмно-зелёной форме, которая спала, удобно расположившись в глубоком кожаном кресле. Это кресло, причём в единственном экземпляре, стояло в метре от светлого проёма налево, куда предстояло свернуть Амисалле. А в проёме, как она уже могла видеть, суетилась толпа студенток и преподавательниц; ни одного мужского лица среди них она не заметила. Ещё раз одёрнув платье, Амисалла тревожно оглянулась на спящую в кресле девушку. Сердце в груди выдало несколько быстрых ударов, и обжигающая волна сжала всё внутри неё.

«Я опаздываю», – подстегнула себя Амисалла и, перебарывая странное стойкое чувство ужаса перед неопределённым будущим, перешагнула порог.

Толпа мгновенно приняла её в своё бурное русло; имперская речь наводнила её уши, но теперь она сумела не потеряться. Хотя коридор был переполнен женщинами, каждая из которых была чем-то обеспокоена, его шум невозможно было сравнить с шумом столичной пристани. Справившись с первым волнением, Амисалла принялась оглядываться в поисках нужной ей двери. Та оказалась в нескольких метрах впереди неё; перед дверью, как и перед входом в коридор, стоял серьёзного вида стол, место за которым занимала дама средних лет в очках с толстыми стёклами и длинной цепью крохотных бледно-жёлтых бусинок, спускающихся с её шеи, как петля аркана. Сосредоточенно хмурясь, дама просматривала большие веленевые листы и, просмотрев, откладывала их в сторону. Амисалла сглотнула застрявший в горле комок и шагнула ближе.

Дверь с висевшей на ней большой табличкой «Приёмная комиссия по хирургии» распахнулась, и в коридор выглянула светловолосая женщина, казавшаяся намного моложе той, что просматривала листы. Сощурившись, женщина прокричала низким голосом:

– Алана!

– Да? – пробасила женщина с листами, оборачиваясь.

– Кто там следующий по списку? Она пришла?

– Пятнадцатая, – проворчала Алана и усиленно зашуршала листами, – сейчас проверим.

Выпрямившись за столом, она опёрлась локтями о столешницу и трубным голосом воззвала:

– Амисалла Виллиэн! Есть ли здесь Амисалла Виллиэн?

– Да! Да, это я, – торопливо откликнулась Амисалла и сделала ещё пару шагов вперёд.

Обе женщины повернули к ней головы и почти одновременно прищурились. Ощутив, как всё холодеет внутри её груди, она понурила голову и смущённо повторила:

– Это я, Амисалла Виллиэн… простите за опоздание, пожалуйста… Надеюсь, я не доставила вам больших неудобств? – и, набравшись храбрости, она попыталась одарить обеих женщин очаровательной улыбкой.

Но это не подействовало; дама, сидевшая за столом, лишь больше рассердилась. Сдвинув старательно нащипанные брови, она весомо проговорила:

– Десять минут для очереди благородных девиц – это уже много.

Только после этих слов Амисалла заметила, что к двери действительно выстроилась небольшая очередь. Девушки, прятавшиеся друг у друга за спинами, медленно разошлись, и все с гневом, к которому примешивалась толика презрения, взглянули на неё. Амисалла почувствовала, как начинает загораться её лицо, и торопливо отвернулась.

– Проходите, юная леди, – прохладным тоном промолвила светловолосая женщина, и дрожащая в преддверии неизвестного Амисалла переступила порог за нею следом.

Комната оказалась обычных размеров, но после всего того, что Амисалла успела увидеть, она почудилась крошечной и тесной, от острого взгляда экзаменатора тут негде было спрятаться, что, несомненно, являлось целью проектировщика.

Членов экзаменационной комиссии было шестнадцать, и сидели они за одним длинным столом, располагавшемся на возвышении посередине комнаты. Для Амисаллы имелось другое возвышение, имевшее вид трибуны, которая глядела точно в центр стола, между седьмым и восьмым экзаменаторами. Все они, кстати, были мужчинами почтённого возраста, и у всех них лица были совершенно непроницаемы и холодны, точно кусок льда. От этого зрелища душа Амисаллы тоже заледенела, но от страха. Не помня себя, она заняла своё место на возвышении; светловолосая женщина тихонько проскользнула обратно и прикрыла дверь.

– Представьтесь, пожалуйста, – заговорил тот экзаменатор, что занимал почётное место посередине стола и имел самый серьёзный и достойный вид.

– Амисалла Виллиэн, господин!

– Амисалла Виллиэн, меня зовут Ортэон Тротто, и сегодня я буду Вашим главным экзаменатором. Я задам Вам некоторое число вопросов; если Вы дадите на них правильные ответы, Вы будете приняты. Вы готовы?

Амисалла взглянула в спокойное лицо экзаменатора и пробормотала:

– Да, господин Тротто.

– Итак, начинаем. – Сцепив руки, Тротто положил их перед собой на стол и осведомился: – Что Вы тут видите? – взглядом он указал на свои руки.

Напрягшись, Амисалла наклонилась к нему через своё возвышение и неуверенно заговорила:

– Я вижу перед собой передние конечности нормально развивавшегося пожилого мужчины; видимых артрозных изменений нет, переломов, судя по всему, также…

– Нет, Вы не поняли, – мягко остановил её экзаменатор, – я прошу Вас перечислить кости.

– Ах… простите, господин! Да, конечно! В таком положении, которое Вы мне предоставили, – торопливо, чувствуя своё превосходство, заговорила Амисалла, – я могу назвать лучевую, локтевую, плечевую кости, кости запястья и фаланг пальцев, а конкретно…

Обретая всё большую уверенность, она говорила и говорила, слушая, как звенит её голос под потолком. Она уже не видела экзаменатора, членов приёмной комиссии, для неё были лишь его вопросы и её ответы. Она ни разу не давала себе задуматься: ответ сам слетал с её языка, словно рвавшийся из глубин мозга, где он столько времени томился!

– Назовите, прошу Вас, самую прочную кость в человеческом организме?

– Большая берцовая!

– Почему в теле ребёнка костей больше, нежели в теле взрослого человека?

– Многие кости с течением времени срастаются, господин!

– А что Вы сделаете в случае закрытого перелома ноги?

– Для начала, господин, я обеспечу неподвижность для сломанной конечности, дам пострадавшему морфий в качестве обезболивающего, доставлю его в госпиталь и проведу операцию по сращению кости…

– А если он останется коротконогим калекой? – усмехнувшись, спросил её Тротто.

– Коротконогим калекой? – удивлённо переспросила Амисалла.

Соединив пальцы в домик, Тротто безмятежно ей улыбался, и льющийся из неплотно зашторенного окна солнечный свет придавал его лицу сходство с изображением какого-нибудь из небесных помощников. Но глаза его были хитро прищурены, и Амисалла уже понимала, почему. Хмыкнув, она скрестила руки на груди; радость от победы затопила её изнутри, и в этот момент последние оковы стеснения с неё спали.