Озем - Тьма и Укалаев. Книга первая

Феоктист – Верно, город изменился – окрестности вокзала не узнать. Раньше здесь располагалась деревня – кажись, Деревягино. Дыра как есть – сплошь дворы единоличников, добротные крыши под железом, дощатые заборы, псы брехливые – так сказать, пережитки прошлого…

Ияй – Ну, с пережиткам как раз справились. На Розину статую накрутили греческое одеяние, землю закатали в асфальт, возвели бетонные пятиэтажки, цеховые трубы зачадили все вокруг, осчастливили жителей. Я ошибаюсь, или Николай Седон иначе представлял город будущего? У него-то душа алкала возвышенного, сказывалось чуждое классовое воспитание! Он сочинял все больше прожекты каких-то гигантских куполов с летательными кораблями и башнями ксиломов, безлюдных фабрик будущего, рунальских парков и дворцов для простых тружеников, комфортных жилищ из железобетона… Неисправимым романтиком был, светлая ему память… Разве мог Николай Седон вообразить, что однажды его придуманные корабли и взаправду появятся над Укалаевым – а вот дождемся же мы!… Здешний тон готов к принятию гостей – это носится в воздухе. Дира сияние, свет озаривший!..

Феоктист – Поменьше пафоса, Яшка. Ты всегда был падок на красивые словеса, таким и остался. Дурень, ты согласен со мной? Чего молчишь?

Дурень – Пожрать бы…

Ияй – Тебе бы только брюхо набить. Нет в тебе чувства прекрасного.

Феоктист – Ты слишком многого от него требуешь. И он отчасти прав – нам бы заночевать где-то…

Ияй – Это не проблема. В Укалаеве у меня остались друзья.

Феоктист – Ах, друзья? У тебя весь город в друзьях – везет тебе! Счастливчик Яшка!

Ияй – Ну, весь – не весь, а кое-кто найдется. Конечно, если к людям относиться как к пыли – как ты относишься… Знавал я в прошлый раз одного приятеля – Рожков его фамилия – мы вместе немало пережили, стали связанными истинной дружбой.

Феоктист – Я сейчас помру от чувств… Рожков? ах, это тот, с которым вы на пару тогда в смутное время дезертировали с воинской службы и спрятались от революционных властей в Котуте? Тогда все летело вверх тормашками, и некому было вам мозги вправить – доблестное деяние, нечего сказать! Твоего Рожкова еще можно понять – спелись тогда молодой дурак и старый… Прости, Дурень, это я не про тебя…

Дурень – Чего уж там. Пожрать будет?

Ияй – Помолчи, сделай милость… Не помню такого… И стоит ли все вспоминать? Одна память Келео – боль и слезы, что было – уже быльем поросло , Иса унесла в нижние земли… Тому Рожкову, наверное, сколько лет? да и жив ли он? И обрадуется ли прежнему товарищу?

Феоктист – Брось, Яшка, все ваше дезертирство – лишь цветочки в сравнении остальным. Если этот дедок Рожков из ума не выжил и тебя захочет вспомнить…

Ияй – Как жестока жизнь, когда твой друг тебя же не узнает! Нет, я не верю – ведь мы же души друг другу распахнули, у нас секретов не имелось…

Феоктист – Наоборот, слишком подлые секреты у вас были – как тогда в карауле стояли, как той ужасной ночью столько людей расстреляли! а вы, мерзавцы первостатейные, дали деру – с тех пор друзьяки вы между собой, крепко повязанные – крепче крови ничего быть не может…

Ияй – Уж не хочешь ли ты меня в чем обвинить? не я там стрелял.

Феоктист – Конечно, не ты, и не Рожков твой – оба вы трусы! Вас не было ни среди тех, кто стрелял, ни среди тех, кто потом хоронил.

Ияй – Время такое было – его не выбирают…

Феоктист – Да ты что угодно оправдаешь, чурбан старый. Как сейчас – пустил тут слезу про отчину! Никто тебя здесь не ждет! Никому ты не нужен! И друг твой Рожков за эти годы уж постарался забыть ваши с ним приключения! Он воспылает счастьем, когда ты свалишься ему на голову!

Ияй – М-да… ну, если никто не вспомнит, то вряд ли пустит на ночлег. Все равно можно найти укромное местечко в Котуте – тебе-то Худопеи в приюте не откажут. Или забыли тебя? Стареешь, брат! Но я предлагаю верный способ – в Кутуевском парке есть беседки – значит уже, что не под открытым небом, а ночи сейчас теплые…

Феоктист – Не советую я располагаться на ночлег в развалинах тех беседок. Много чего приключиться может такими теплыми ночами. Не мы одни укалаевские гости сейчас, другой гостенек тоже скоро объявиться должен – как говорится, вот-вот… Неспокойно диррическое небо над Укалаевым, рисковать не стоит. Уже несколько дней грозы замучили – не бывало подобного лета раньше – сначала духота и тяжесть гнетут, и тьма посреди дня наступает, и в ней всполохи такие оранжевые расчертят, а после потоки воды выливаются; и ночи стоят беззвездные, черные, хоть глаз выколи – лишь слава, что теплые… Вот и кумекаю, что по всем приметам здесь он, гость дорогой – и где же ему вынырнуть, если не в Кутуевском парке? самое подходящее место.

Ияй – Феоктист, наговорил ты, наобещал…

Феоктист – А что? Ведь тебе не привыкать – подумаешь, погоришь вдругорядь, никто из друзей твоих не заплачет… И верно, что тебе лучше в поселок не соваться, а то боюсь – не только Рожков твой уцелел, кто-то еще вас должен помнить. У старых грехов длинная память. Кстати, слышал? Цуев объявился! Опять по приметам…

Ияй – Ах, да? Мерзопакостный человечишка – вот он кто, твой Цуев! Тьфу!! Как его земля только носит, не провалится сейчас же под ним! Со времен Кемави не случилось большей несправедливости…

Феоктист – Опять завел свою шарманку. Провалилась земля-то. Цуев через Провал сюда…

Ияй – И в огне-то не горит, в воде не тонет… Не сожалеет ни о чем… Не удивлен я, братцы, что Цуев опять здесь – и опять возьмется за старое, да он еще и жениться захочет. Где справедливость, я спрашиваю?

Феоктист – Да с чего ты справедливостью как тряпкой махаешься? Справедливо, что каждый хочет свою жизнь устроить. Ты вон или твой друг Рожков… И Цуев ничем не отличается от всех – если задумал жениться, то и женится – к тебе что ли прислушается?

Ияй – Ну уж не-ет, сами духи не согласятся, чтобы проклятый Цуевский род продолжился. Ведь даже нижние земли не приемлют этого мерзавца, не берет Иса, и нет прохода в Оял подлому предателю. И убежден я, что среди Худопеев, Бесур или Лешути не отыщется такой дуры девки, которая согласится связаться с ним!

Феоктист – А ты не торопись убеждать. Он же всякий раз находит

Ияй – Да чтобы здесь! Такое! В тоне Козоя! Выбросив крохи памяти и лишившись последних мозгов!

Феоктист – И что Козой? Где твой хваленый Козой? Кому он сдался, вообще? Может, ты как пес скулишь по хозяину, а нам с Дурнем наплевать, когда Козой ходил и землю пригибал, где там его след остался…

Ияй – Ты ведь был там, ты все видел…

Феоктист – Вон ты про что… А чего же ты тогда про своего дурака Рожкова вспомнил, а про дела ваши совместные не вспоминаешь? Чем ты лучше Цуева?