Виктория Александрова - Между закатом и явью

– Их все больше сейчас появляется в наших местах. В шлеме шипастом, за спиной плащ, как из паутины. И духом таким нехорошим от него потянуло… А за ним – другой всадник на огромном коне вороном. Ох, и конь здоровущий! Копыта – как тарелка каждое. И на щите у рыцаря какой-то странный узор – не узор: цветы черные, вроде как. Шлем, словно зеркало, горит. А рука в перчатке стальной уже к мечу тянется… Прямо за мостом настиг он того, черного, и завязалась меж ними драка. Жестокая такая рубка. Я встал, как дурень, смотрю. А тут снова топот: еще четверо в черном летят, на подмогу, значит. Один как гаркнет: «С дороги!» И мечом меня по голове. Повезло, что плашмя. Но сознания я лишился. Не знаю, сколько так пролежал. Глаза открываю: моя Мульяна надо мной склонилась, мордой мягкой в лицо тычет: просыпайся, мол, хозяин, ехать пора. Я встал и сразу все вспомнил: и погоню дикую, и бой за мостом… Эх, неравная была битва, пятеро на одного. «Жалко парня», – подумал. Сел в телегу, вожжи подобрал; лошадка моя сама тронулась, без понукания. Переезжаю я мост – и что же я вижу? – Пять всадников черных изрубленные насмерть лежат! А того рыцаря на вороном коне не видать нигде и следа. Неужто уцелел он один против пятерых и всех пятерых положил? Что за диво? И пока я изумлялся так, вдруг трупы этих, – Джол сплюнул через плечо, —

– Начали таять, словно снег, постепенно в землю уходя. Мерзкое зрелище, честно признаюсь, господин. Только плащи от них и остались, да доспехи черные. Может, до сих пор там лежат. Да только мне лично неохота больше в ту сторону ездить. Я теперь другим путем, окружным, на рынок добираюсь. Так оно спокойней.

– Это она, – вполголоса произнес я, —

– Алиен. Только она могла…

– Что вы сказали, господин? Я недослышал.

– Ничего. Как давно это произошло?

– Давненько, – ответил Джол, —

– Месяца три, а то и все четыре тому.

– Место покажешь?

– Не хочется мне туда, по правде говоря. Но если господин…

В моей руке появилась серебряная монета, которая так же быстро исчезла в его кармане.

– Как угодно, господин. Сейчас едем?

– Да.

Когда мы добрались до моста, солнце потихоньку начало сползать к горизонту. Золотились ветви окрестных деревьев, и вокруг царила тишина – даже птиц не было слышно.

– Вот это место, – промолвил Джол полушепотом.

– Они дрались на том лугу? – я указал на противоположный берег.

– Ага. Только следов уже не видать. И доспехи пустые пропали…

– Да Бог с ними, с доспехами. Спасибо за помощь. Можешь ехать, Джол.

– Вам спасибо, господин, – ответил он, низко кланяясь и принимая у меня из рук еще одну монету, —

– Коли понадоблюсь – всегда обращайтесь.

– Хорошо-хорошо. Давай, езжай.

Он не заставил себя просить дважды, и нахлестывая свою каурую лошадку, порысил подальше от мрачного места.

Я переехал бревенчатый мост и огляделся. Конечно, следов никаких не осталось, да и не могло остаться: слишком много времени прошло. Высокая трава волной охватила мои ноги, едва я соскочил с седла. Оставив повод на шее лошади, я распустил подпруги: пусть попасется, ведь здесь придется провести, возможно, не один час. Затем я лег на землю посреди густого зеленого ковра и, раскинув руки, стал смотреть в беспредельное небо, которое постепенно заполнило собой все вокруг. Я вбирал в себя окружающие запахи и звуки, и воздух вибрировал, словно струна, над моей головой. Я спрашивал землю, я спрашивал траву, я спрашивал синий ветер – и ждал ответа, ощущая себя открытой страницей. Понемногу некие образы, будто краткие вспышки сознания, начали мелькать перед моими замершими зрачками. Они больно ударяли, как ударяет молния, озаряя все вокруг на доли секунды. Я видел бой; видел искры в перекрестье мечей, брызги крови, разлетающиеся наподобие бьющего из-под земли родника; я слышал смерть, ее неутоленный шепот, последние хрипы, скрежет металла сокрушенного доспеха, проклятье, не успевшее произнестись и оборвавшееся на черных губах; и боевой клич – дикий, пронзительный – безумную радость отчаянной победы.

Но этого было мало. Я спрашивал снова и снова, врастая корнями в землю и вытягиваясь ветвями к облакам. «Где?» «Куда?» Вопросы мои, подхваченные безмолвием, словно хлопья пыли, уносились прочь, в сумрачную пустоту. И я видел бег огромного вороного коня, пряди его развевающейся гривы, и – совсем мельком – руку в железной перчатке, сжимающую потертый повод. Я слышал глухой топот тяжелых копыт, что украшены были серебряными лунами подков, прерывистое лошадиное дыхание и бряцанье доспехов. Конь уносил ее от меня. «Куда?» «Где?» И, наконец, новая картина медленно всплыла перед моим внутренним взором, проявляясь постепенно, словно специально давая возможность оглядеть и запомнить ее всю: золотистые сосны-струны, устремленные ввысь, дальше – маленькая изба с алыми петушками на ставнях, два дуба-стражника вместо ворот и журчащий у самых корней веселый родник.

Крепко зажмуриваю глаза, чтобы надежней запечатать в памяти этот образ. «Спасибо», – говорю затем в звенящую вокруг меня пустоту. «Спасибо», – и чувствую, как голос мой дрожит от усталости.

Утро следующего дня застало меня в лесу, не таком великолепном и солнечном, как тот, что привиделся мне, но с такими же высокими соснами, насквозь пронизанными светом. Джокер ровной рысью нес меня по утрамбованной временем дороге, и четкий ритм его копыт гулко отдавался окрест.

Я все еще не знал направления поиска, даже приблизительного. Все, что у меня имелось – череда неясных образов-видений, местами настолько смутных, что невозможно и распознать. И все же я не терял надежды. Чутье редко подводило меня – ведь у меня чутье птицы, вольного охотника, и я всегда доверял ему. Оно и сейчас пришло мне на помощь, подсказав, что опасность близка.

Сейчас… Сосредоточившись на происходящем вокруг, я мысленно протянул тоненькую серебряную нить. Она раскручивалась, сплеталась, наподобие паучьей сети, пронизывала воздух, невидимая ни для кого, и, не встречая препятствий, плавно опадала на землю. Но вот – стоп! – Кто-то, кажется, попался в мою паутину. Один, два, три неясных силуэта распластались у обочины, серые, как тени. Они не знали, что я их обнаружил, и продолжали скрываться в засаде. Я, как ни в чем не бывало, продолжал двигаться дальше, сохраняя полную расслабленность во всей позе, как будто ничего подозрительного и не заметил. Между тем, нужные заклинания медленно всплывали из глубины. Сейчас я вам покажу, как связываться с магом моего уровня!

Я приблизился к опасному месту. Заклинания крепли, обретая почти вещественную форму, и форма эта была огонь – почти самое действенное средство против всякой нечисти. Неожиданно – это они так думали, что неожиданно – серые фигуры скользнули на дорогу и начали материализацию. Возникло впечатление, будто клубящийся черный дым медленно густел вокруг жестких скелетов. И единственной четкой деталью в этом дыму были горящие желтой яростью глаза с вертикальными зрачками. Но с моей ладони, поднятой вверх, ударило алое пламя, и один из них не успел закончить материализацию. Два других бросились в противоположные стороны, и луч лишь понапрасну взбил пыль на дороге. Отскочив, они начали атаку с обеих сторон – весьма продуманная тактика! – и действовали, надо сказать, весьма слаженно, почти синхронно. Я пришпорил Джокера, и он, взвизгнув, совершил отчаянный прыжок вперед, едва успев выскользнуть из протянутых скрюченных лап. Я обернулся. Теперь в моей руке оказался посох. Все! Вам конец!