Виктория Александрова - Между закатом и явью

Впрочем, мысли в голове вертелись все какие-то мрачные. Просчитывая множество вариантов дальнейшего развития событий (включая и самые пессимистичные), я думал об Алиен и о своем затянувшемся, кажущемся иногда бессмысленным, поиске. Отчего же так все выходило, отчего безуспешными были все мои попытки ухватить эту нить, размотав весь клубок, наконец?! Отчего бессильными становились заклинания, почему опытный маг удивлял самого себя собственной беспомощностью? – Да, было бы намного проще, наверное, если бы Алиен хотела, пусть даже краешком сознания, чтобы ее нашли. А еще проще было бы, если бы не проклятый перстень ! Перстень, который она-таки увезла с собой и который, повинуясь желанию владелицы, тщательно укрывал ее, делая бессмысленными все мои попытки. Этот перстень когда-то уже едва не разлучил нас – могущественнейший артефакт, свойства которого до конца неизвестны даже мне. Многие годы я искал его, а когда, наконец, нашел, оказалось, что вместо него я обрел нечто иное. Но это несколько другая история. А сейчас Алиен, ничего не смыслящая в магии, увозила его на своем пальце, даже отдаленно не представляя, каковы могут быть последствия.

Я же, чувствуя себя так, словно руки мои связаны, вынужден был разыскивать ее, словно обычный смертный, собирая по кускам мозаику-головоломку, выискивая каждый отдельный маленький след, случайно сохранившийся. И столько сил уходило на постоянно обновляемое заклятие поиска, что я напрочь лишился возможности возвращаться во вторую свою, крылатую ипостась, – ястреба. Я забыл вкус неба и пенного ветра, что вздымал меня на гребне потока, тормоша оперенье, я тащился по земле, словно убогий червь, проклиная собственную слабость и слепоту. И сердце мое терзал изнутри когтями крылатый хищник, жаждая вырваться на свободу. Что за дело ему до моих мирских проблем! Ветер пел в ушах, ветер звал за собой в синеокую высь. Но земля держала крепко-накрепко.

Таким образом, медленно переставляя ноги, как и прочие представители рода человеческого, спустя несколько часов я добрался до сумрачной крепости. Ее корявые изломы возвышались над водяным рвом на два десятка метров. Незамеченный, я обошел вокруг, удостоверившись, что ров окружает твердыню со всех сторон. Воды я, вообщем-то не боюсь, но мало ли какие сюрпризы ожидают под ней! Для меня оставался один путь – по воздуху. В который раз пожалел я, что не могу обернуться ястребом. Но ничего не попишешь! Пришлось перебираться по обычному канату, зацепленному крюком за выступ в стене.

Магию применять я пока опасался, надеясь остаться таким же невидимым для обитателей замка, как и прежде.

Спрыгнув, почти бесшумно, во внутренний двор, я тихо прокрался вдоль стены, призвав на помощь всю свою осторожность. Где могут содержаться пленники? Кругом царил почти непроглядный мрак, и, если бы не мое отменное зрение, я не сделал бы и шагу, не наткнувшись на какое-нибудь препятствие, вроде холодных, сочащихся слизью камней, вырастающих из-под земли тут и там абсолютно без всякой системы, да кривых железных прутьев, возникающих на моем пути так же внезапно. Странное место! Странное и жутковатое. Было заметно, что задумывалось оно не людьми и не для людей. Если бы строилось это человеком, то пленников логичнее всего было искать в каком-нибудь подвале или подземелье. А так сложно даже предположить, где они могут находиться.

Ну, ладно, придется рискнуть! И я произнес заклятие поиска. Синей полупрозрачной птицей метнулось оно в темноту и исчезло. Мне оставалось только ждать. Я замер, стараясь слиться с камнем.

Внезапно во тьме послышался легкий шорох. Кто-то приближался. Воздух словно наполнился электричеством, и волосы на моей голове сами собой поднялись дыбом. Ужас сдавил горло. Даже если бы я не боялся дышать, опасаясь выдать свое присутствие, все равно бы не смог. То, что кралось в сырой мгле, было жутким до отвращения. Я не видел его, но чувствовал всей кожей, и от этого становилось плохо. Даже учитывая весь свой довольно богатый опыт общения с разными порождениями ночи и им подобными, я не мог совладать с дрожью. Казалось, вот-вот я не сдержу крик ужаса перед тем приближающимся, что видит меня насквозь, слышит каждый мой трепещущий нерв.

И все же я молчал, сжав зубы и не дыша. Вот оно! Проплыло-проползло рядом со мной, сквозь меня, колыхнувшись, словно ком непрозрачной слизи, состоящей из кромешного мрака и боли. Обожгло, смяло, раздавило своей тяжестью, даже не коснувшись, так и не став видимым, но заполнив мой зрачок целым роем кошмаров из преисподней. Проползло – и кануло куда-то в ночь. Только воздух, ставший вдруг жирным и отвратительным, хлынул в мои исстрадавшиеся легкие. Все померкло…

Я стоял на коленях. Меня рвало.

Чуть позже, когда дурнота отступила, и я смог более-менее твердо держаться на ногах, я двинулся наощупь, чтобы убраться поскорей с обезображенного отвращением и ужасом места. Что же это была за мерзкая тварь?! Таких я не встречал прежде. И даже не слышал о них. Вероятно, что-то новенькое из бездонных арсеналов тьмы!

А вот и моя синяя «птица удачи». Подлетела, сделав круг над головой, и медленно взмыла в воздух, приглашая следовать за собой. Я пошел за крылатым витком дыма, соблюдая максимальную осторожность и ступая так неслышно, как только был способен. Но больше, к счастью, мне никто не повстречался, и мы без приключений добрались до освещенной неверным зеленоватым огнем площадки. Вокруг тоже никого не было, и в пределах освещенного пространства – тоже, – я осторожно прощупал тьму. Птица-заклинание взлетела вверх, схлопнула крылья и исчезла, а я медленно двинулся к огромной яме-котловану, находящейся посередине утоптанной площадки: очевидно, предмет моих поисков находился здесь. И действительно, отвесные края ямы круто уходили вниз, гладкие и блестящие, словно изготовленные из стекла, а на дне я увидел человек двадцать в разных позах: кто спал, кто сидел, прижав колени к груди и вперив взгляд в пространство. Среди детей были и совсем маленькие – матери держали их на руках, были и подростки. И все они казались страшно изможденными.

Я приблизился и попытался наклониться вниз, но натолкнулся на прозрачную преграду. Однако снизу уже заметили меня; кто-то из детей показывал пальцем, кто-то замахал руками. Я приложил палец к губам, призывая к молчанию. Мне послушно закивали в ответ.

Если воздушная преграда именно той природы, что я думаю, то мне не сложно будет убрать ее. Я мысленно сосредоточился: да, так и есть. Те, кто запер здесь пленников, не отличались особой изобретательностью. А впрочем, к чему им повышенные меры предосторожности против беспомощных женщин и детей. Им все равно не выбраться самостоятельно из этой тюрьмы.