Владимир Муляров - Гафур. Роман. Книга 2. Фантастика

– Пространств с Нестационарными Законами? – Я, наконец, проглотила мясо.

– Именно! – Сказала Ниэтель. – И именно поэтому ты здесь, а не в Конторе. Я выбрала свою резиденцию в качестве базы для наших работ исключительно в силу того, что Безвозвратные закрыты для посещений. Хотя, полагаю, за моей резиденцией негласно наблюдают! … И даже если бы в тебе не проснулись снова твои исключительные способности, которые мы так усердно в тебе глушили, и ты не стала бы, находясь во сне, блуждать по Большому Космосу, праздно зависая над Белыми Карликами, … И даже если бы ты не стала моей преемницей в Конторе, а оставалась бы просто командиром семерки, … ты сейчас все равно оказалась бы здесь! … —

– ? – Я опять не могла сказать ни слова – настолько хороши были устрицы!

– Потому что нам срочно необходим твой геном! – Сказала Нити таким тоном, как будто речь шла о моей пляжной шапочке! И добавила. – Задавать вопросы, кивая головой, это у тебя от отца! Именно так он.. и я общались в тот день, когда впервые увидали друг друга. У Мельхиора в институте … —

Я запила устрицы глотком вина и сказала.

– Что такого особенного в моем геноме? —

– Да ничего. – Сказала Нити. – За исключения того, что твой геном работает во времени непрестанно уже более миллиона лет. Это дает надежду на то, что все молекулярно-лингвистические потенции, скрытые в этой удивительной Книге, уже раскрыты и прочитаны твоим организмом… То есть твое тело сейчас наиболее полно пользуется всеми своими, … то есть всеми теми возможностями, которые заложены в твоем генетическом коде! —

– Я не вполне понимаю. – Сказала я.

– Конечно. Ты же не генетик! Я не в укор. Но просто я-то этим вопросом занимаюсь серьезно уже несколько тысяч лет субъективного времени. В основном в Конторе. Но и на выездах тоже… Пока еще мое тело совсем не исчахло. Это, конечно же, все началось с моего знакомства с Сергеем … —

– Нити? … —

– Да с Вавиловым! В двадцатом столетии. Это не моя гипотеза о том, что организм с годами читает собственный геном, словно книгу. – Она опять помолчала, понурив голову. – Не печалься, сладкий мой! Я – древняя старуха. Это – факт. И факт в том, что мои дни подходят к неизбежному финалу. И это – третья причина, почему я должна передать тебе все свои дела. И это – наиболее срочно! —

– Я тебя слушаю. – Сказала я.

На столике, который мне привез Алессандро, среди массы вкусностей и полезностей оказалась еще плоская картонная коробочка длинноволоконного табака из Болгарии. Мысль о том, что было бы неплохо закурить именно табак сорта Герцеговина Флор, пришедшая мне в голову час назад, когда я только еще проснулась в этой комнате, эта мысль самым удивительным образом материализовалась наяву. И поэтому я стала набивать папину трубку этим… этой дивной травой.

– Так вот. – Продолжила Ниэтель. – Ты, вероятно, знаешь такое явление как смена подобия ребенка его родителям? – И видя мое полное непонимание, сказала. – Ну, вот ребенок родился. И по мере его взросления он становится похож то на маму, то более на папу, то вообще … —

– … на соседа дядю Васю! – Вставила я, пыхнув трубкой.

– Да на разных своих предшественников. – Сказала старушка с улыбкой. – В том числе и на соседа дядю Васю, если он у женщины был первым! Потому что проявляется и так называемая телегония. Но не в этом суть. А в том, что геном, начинаемый читаться организмом, дает результаты те же самые, как и некая компьютерная программа, заложенная в исполнительный механизм и начавшая функционировать самостоятельно. То, что мы, люди, весьма и весьма похожи на исполнительные сервороботы, это вообще вещь очевидная. Но… те возможности, которые сокрыты в тебе, во мне и в каждом, они практически неисчерпаемы. Проблема же вся в том, что человек умирает гораздо раньше того, как весь его геном будет вполне прочитан и так же вполне освоен его организмом! Мы… как бы это сказать? Мы просто откладываем в сторону интересную книгу в миллион страниц, прочитав из них только семьдесят… Аще же в силах, восемьдесят. Остальное истлевает во гробе, не успев никак реализоваться! Никак! —

– То есть ты считаешь, – сказала я, начиная понимать о чем идет речь, – то есть ты полагаешь, что я… то есть мой организм, прожив субъективно более миллиона лет, прочел и вполне освоил к использованию всю информацию моего человеческого генома? —

– Да. – Сказала старушка. – Но, конечно, не всю. На освоение всей информации нашего генома потребовалось бы гораздо большее время. Я думаю, ты успела освоить процентов пять-десять. Видишь ли, … Книга очень толстая! – Она улыбнулась. – Но из того, что ты теперь можешь свободно транслировать свое естество в любую точку вселенной, это… этот факт как раз и подтверждает нашу теорию о том, что возможности человека практически ограничиваются только возрастом жизни. И более – ничем. А возраст? – Она тяжело вздохнула, поднимаясь с краешка кровати и отойдя к окну, – Возраст столь катастрофически мал… что мы… мы просто сгораем непрочитанными. Как книги Хрустальной ночью у здания Рейхстага! —

Она замолчала, видимо устав от столь длительного и напряженного разговора на сложные темы, и я не стала нарушать тишину, давая ей необходимую передышку. Я просто налила себе еще вина. Холодало. Вечер уже наступил, и солнце французского юга, хоть и знойное, но почти уже зашедшее, перестало раскалять белоснежный камень здания усадьбы… Темно стало как-то совсем внезапно, как и положено на юге, и наша комната приобрела темно-бордовый оттенок в последних лучах красивого заката… В этот именно момент ко мне явилось воспоминание того, что где-то и когда-то я уже видела столь же багровый и столь же красивый закат. В каком-то мире с красным сверхгигантом. Но кроме этого так ничего и не вспомнилось.

– Тебе нужно отдохнуть, Нити! – Сказала я, поднявшись на ноги и приобняв старушку за щуплые плечи.

– Да, родная! – Ответила она. – Только ты больше не исчезай никуда как прошлой ночью! —

– Сегодня я намерена пройтись ночью по Набережной Ниццы. – Сказала я ей. – Где-то здесь именно в это время живет еще совсем молоденькая девочка, которая станет моей пра-пра-бабушкой Раисой. По линии отца. – Я улыбнулась. – Мне ведь можно пойти погулять? —

– Конечно! Только возьми с собой Алессандро. – Сказала Нижтель. – А я последую твоему совету и устроюсь на покой у себя во флигелечке! Так… хорошо там … —

С этими словами она совсем слегка прикоснулась холодными, синеватыми губами к моему лбу и прошаркала ко входной двери…

Мне стало понятно, что все мои детские претензии к Нити в части того, что она мне лгала и скрывала от меня правду о моем прошлом, что все это на фоне серьезности и, я бы сказала, на фоне грандиозности тех проблем, которые она только еще начала мне обрисовывать, они, эти мои претензии, были просто смешны и неуместны. В конце-концов, я не могу осуждать человека за его заботу обо мне… Я просто слишком сильно ее люблю!