Владимир Муляров - Гафур. Роман. Книга 2. Фантастика

Да, я научилась за свою весьма и весьма долгую жизнь прощать людям то, за что в молодости просто убила бы. Но… Все равно каждый раз бывает крайне неприятно! И да, конечно, есть на свете вещи, к которым нельзя привыкнуть, как ни старайся!…

– Девочка моя! – Сказала мне Нити после того как выслушала мой сон. – Мне кажется, у тебя проблемы! —

– Но я до этого додумалась уже и сама! —

Я проглотила, почти не заметив, крохотную булочку, которую принес мне Алессандро, и приуныла. Не помогал даже прекрасный кофе! Могла бы немного помочь трубка папы, набитая хорошим «Герцеговина Флор», или чем-нибудь кубинским, но Алессандро еще не вернулся с покупками из города…

– Нити… что теперь делать? – Сказала я. – Если это со мной… все окажется правдой? Мне теперь не спать, что ли? Как после фильмов ужасов? —

– Фу! Какая гадость! – Фыркнула Нити. – Кажется припоминаю что-то из моего пребывания в двадцатом. Комиксы, фильмы ужасов! … Неужели ты все это … —

– В детстве смотрела! – Сказала я. – С братом и папой! —

– Дитя! – Воскликнула Нити. – Но это же… это же гадко! —

– Это просто «фу»! – Согласилась я.

Ниэтель прошлась по комнате, шаркая ногами, спрятанными в огромные пушистые тапочки в форме собачьих голов. Было понятно, что она принимает некое решение относительно меня.

– Не знаю как там в фильмах, – сказала она тоном заботливой бабушки, в очередной раз остановившись у окна, – но тебе нельзя сильно переутомляться! Отныне всякое переутомление для тебя под строжайшим запретом! Потому что это у тебя приходит из глубин мозга. – Она снова продолжила свое движение по комнате, рассуждая вслух. – Переутомление приводит к тому, что мозг переходит из обычного режима работы в режим гипервозбуждения. Как педаль газа, которую выжали до упора, и поэтому она застряла в полу. И машину остановить теперь невозможно! Точно так же действует ЛСД и некоторые другие наркотики. При этом активизируются те зоны, которые в нормальном состоянии обычно дремлют. И извлекается из подкорки на свет Божий то, что… чему положено быть спрятанным. Сокрытым. Из-за своей опасности… Некие возможности, не принадлежащие физическому, материальному миру… Это то, что во все времена было всем прекрасно известно и в столь же широком аспекте всегда находилось под строжайшим запретом! —

– Ты имеешь в виду … – Я никак не могла выудить из памяти нужное слово. – Ты хочешь сказать, что… Что ты хочешь этим сказать? – Наконец промямлила я.

– Некие активные возможности человека, которые, очевидно, заложены в его геноме и которые наглухо скрыты у подавляющего большинства простых индивидов. Просто иногда случается так, что все это у кого-нибудь вылезает наружу, и тогда необходимо это немедленно пресекать! – Предельно четко и так же предельно жестко отрезала Ниэтель. Она умела быть непреклонной в своих принципах, когда до этого доходило дело. И в этом случае никакие прежние отношения между ней и собеседником в счет не шли. Я это знала на деле. И лучше всего сейчас для меня было бы минутку-другую помолчать. Пока Нити не выговорится! Но я, все-таки, рискнула спросить.

– Откуда ты это знаешь? —

– Знаю! – Отрезала Ниэтель, но мгновенно взяла себя в руки. – Ты же понимаешь! … Прости! Наша… моя работа как агента. Был двадцатый век… Век всяких… самых разных революций. В том числе и в науке. Я работала там по коррекции деятельности, а вся Европа как раз тогда лежала в северном рукаве огромнейшего эвентального циклона, который перекачивал Стасис из будущего в прошлое. Причем из очень далекого будущего … – Она на секунду замялась, – Я трудилась у Сеченова, Бехтерева, Мечникова и Павлова. И конечно же с Сергеем Вавиловым. В разные годы… Моей задачей было, как ты вероятно уже догадалась, не допустить прорыва в науку… точнее, прорыва науки в тонкий мир. Для этого тогда были все предпосылки! … И полно гениев! Да. И мне это удалось… Проблема в том, что я, имея ряд дипломов уровня двадцать третьего века, моего родного времени, – скрипела Ниэтель, – не могла не понять всей мощи того, над чем трудились эти доблестные мужи… Это было гениально! То, к чему они могли бы прийти… если бы мы им это позволили… Именно это спровоцировало бы… с высокой вероятностью… падение… точнее, обрушение нашей реальности в сферу действия нестационарных законов. В такую область времени и пространства, где правят законы физики, которые легко могут сами видоизменяться! Если быть еще более конкретной, то там даже мировые константы варьируемы в своих значениях! Но… Как бы тебе это сказать, чтобы не напугать до смерти? … —

– Меня?! Я и так уже напугана до смерти! – Вставила я. – Говори как есть! —

– Я сейчас отлучусь на минутку и вернусь. – Сказала Ниэтель. – Не спи! Приду и все тебе расскажу. —

Милая и очень вредная старушка не спеша удалилась за двери, и мне был слышен ее голос, когда она шла по коридору, разговаривая с кем-то из прислуги то по-французски, то по-итальянски. Она только что вылила на меня такое количество свежайшего навоза, что теперь я пребывала вместо прекрасного настроения в какой-то панике немыслимой. Видимо потому, что мы все вступили в какую-то совершенно иную фазу жизни вследствие моих новых способностей. В некий мир, законов которого я совершенно не знала и поэтому была перед ним безоружна!

– Что ты знаешь о Нестационарных Законах природы? – Прямо с порога спросила она меня, когда после довольно-таки длительного отсутствия вернулась в нашу комнату.

– Ничего. – Честно призналась я. – Более того, я никогда даже и не слышала таких названий! Я ведь изначально историк. А всякие точные науки познавала значительно позже своего призыва и ровно в той мере, чтобы понимать нашу работу. Впрочем. Нити, ты это итак все знаешь! —

– Да, конечно. Риторический вопрос. Тогда вот послушай. – Тут она протянула мне уже забитую табаком деревянную трубку, от которой еще пахло табачными смолами и коробочку спичек. И пока я с наслаждением раскуривала это громоздкое устройство, она сказала.

– Ты кладешь на рычажные весы два… две гири. Одна в пять килограммов, а другая в два. На какую сторону покажет уточка весов? —

– Что за вздор, Нити? – Обиделась я. – Мы же не в школе! —

– В школе? Представь, что в школе. Отвечай! —

Перечить старушенции не имело смысла. А часто случалось так, что она могла тебя просто отходить веником за твой норов! Поэтому…

– Уточка весов покажет на сторону, где пять килограммов. – Огрызнулась я, выпуская огромное облако сизого дыма прямо в сторону любимой старушки!

– Хорошо. – Сказала она, отмахиваясь от облака рукой. – И нет никакой возможности выровнять положение уточки, не докладывая на ту чашку, где два килограмма, ничего и так же ничего не снимая с пятикилограммовой чашки? —