Кирилл Берендеев - Нет имени страшнее моего

Он откашлялся и начал сызнова.

– Вы славно трудились на благо города и мое благо что в былые времена, что в битве с восставшими. Теперь я хочу, чтоб вы служили мне лично, став моей стражей. Жебрак, тебя я назначаю начальником императорской стражи, тебя, Рата́й, его первым заместителем, – бывший прежде тысячником и ставший недавно сотником его старые друзья немедля подняли головы, а затем склонились еще ниже. – Замену себе на прежних должностях подберете завтра, сегодня вы нужны мне все. Ратай, мне требуются еще люди, всего две дюжины. Самых надежных, что ты знаешь, – он чуть было не добавил «верный мой соратник», едва успел спохватиться.

– Я наберу, господин, – Абаим только успел сказать: «ступай», как тот растворился во мраке хода. Император вздохнул с некоторым облегчением, задача личной безопасности на первое время решена. Но тут голос поднял старый Жебрак.

– Прости меня, господин, за дерзость, но столичные дела требуют моего присмотра, к тому же ты сейчас обезглавил, пускай и на краткое время, дружину. Если позволишь, я найду замену, а ты, государь, найди тогда замену мне, – и склонился, ожидая ответа на подобную дерзость. Абаим нахмурился, но смолчал и произнес только:

– Будь по-твоему, оставайся в городе, – хотя опыт Жебрака ему бы очень не помешал, но ему пока есть на кого положиться. – Вместо тебя командовать отрядом моей защиты станет Гове́нда, – тот послушно склонился, оружие звякнуло о камень. – Теперь ступайте за мной.

Жебрак исчез так же неприметно, как и Ратай. Едва видным в темноте ответвлением от главного хода они прошли к оружейной. Абаим приказал сотникам переодеться и взять столько оружия и доспехов, сколько могут унести, после чего провел их в дом приемов, где повелел занять позиции, не пускать никого, кроме хранителя ключей, и ждать возвращения государя. Взяв троих с собой в качестве не столько телохранителей, сколько почетного и внушающего уважение к новому правителю сопровождения, он отправился на встречу с послами. На полдороге Абаим развернулся.

– Мне нужна Картли, – просто произнес он.

Переговоры прошли скоро, но не споро. Император, ссутулившись с непривычки, сел на почетное ложе, не зная, как лучше устроиться перед самозваными представителями захваченных земель, а Картли и двое послов, – странно, остров Твело представляла женщина, – опустились на ковры, и с колен принялись говорить.

Поначалу это был монолог. Не имея чести знать новоявленного императора, и почему-то считая переворот не то дешевым ловкачеством убиенного полубога, не то интригой приближенных, которая должна вот-вот завершиться, послы принялись поначалу за рассказ о внутреннем устройстве Сакара и Твело, затем, поговорили об угнетателях. Говорили разом, иногда мешая друг другу, смолкая и вновь начиная разговор, – до тех пор, покуда Картли не прикрикнула на них, одной фразой втолковав непонятливым: кажется, говорила она о своем участии, фраза «я жива», услышанная и вроде правильно понятая Абаимом, повторилась в ее устах дважды. Засим последовала тишина, перешептывания и новый рассказ. Совсем о другом.

Похоже, между убиенным полубогом и самопровозглашенными послами намечалась сделка, теперь незаметно выросшая в сговор. Или предложение помочь в удержании власти, как ее преподносили сами послы новому государю. Все дело в том, что остров Сакар месяц назад поднял восстание против Мангазеи, и туземный народ довольно успешно оборонялся от войск захватчиков. На Твело обстановка выходила чуть хуже: корпус там держался, пускай и только на территории собственного лагеря, но выбить пятитысячную армию с острова сакарцам никак пока не удавалось. Впрочем, корпусу перерезали доступ к воде, выбраться из лагеря, оказавшегося ловушкой, он вряд ли бы смог без подкрепления. А новые войска не спешили появляться, правитель, некогда при помощи Островной империи захвативший эти два острова, и сам едва держался на престоле. Но дело было не только в шатающемся троне, а еще в старшем генерале Истефе, том самом, что со своим воинством перешел на сторону врага и удерживал сейчас крепость и порт Чамалин. Послы говорили и от его лица, через мятежного генерала пытаясь выискать пути к безопасному освобождению и признанию своих земель свободными от прежних владельцев, а лучше и безопасней – перешедшими под влияние Островной империи. За это они желали передать в руки прежнего государя самого генерала Истефа, либо только его голову, как императору будет угодно.

Как выяснилось, послы имели на него старшего генерала не просто влияние, с их помощью, как выяснилось, Истеф сумел и перейти на сторону врага, и получить помощь чамалинцев, составивших костяк его новой армии, и успешно выбить из города-крепости остатки имперских войск. Больше того, исключительно советами прибывших послов, вернее, представительницы Твело, обладавшей искусной магией, особенно в деле ведения переговоров, Истеф и решился на столь дерзкий и отчаянный шаг. Теперь же ею предлагалось, что мятежник поддержит нового императора. Ибо тот всегда желал смерти убитому Абаимом полубогу, собственно и восстание устроил по этой причине.

Вот теперь, в сбивчивом и непонятном на первый взгляд рассказе стал проявляться новый подтекст. Оказывается, и события на Чамалине, видимо, не без помощи волшебницы с Твело, оказались связаны с заговором против государя. Возможно, именно они послужили основой всех последующих событий, Абаим решился даже предположить, что сама чародейка подтолкнула не слишком решительную троицу заговорщиков действовать быстрее и поспешить с выбором куклы для назначения оной новым самодержцем.

Интересно, что же она наплела такого самому старшему генералу? Абаим помнил его весьма осторожным во взглядах, пусть и тщеславным, но еще и умелым полководцем. Быть может, она просто одурманила Истефа, почуяв выгоду от любой сделки? Ведь тогда посол станет правителем острова, пусть и вассальным на словах, но не на деле.

Впрочем, сама искусница собиралась отправляться первым же судном до Чамалина, едва лишь будет проведен обряд восшествия на престол нового императора, конечно. Ходу до места всего четыре дня, если повезет с ветром, хотя трудно поверить, чтобы ей и не повезло. В Чамалине она постарается объяснить обстановку и прельстить новыми возможностями, объяснит изменнику, что старший генерал не просто останется таковым, но получит больше. Истеф станет главным военным советником самое малое, и право стоять в присутствии первого лица, и еще много того, до чего охоч чванливый перебежчик. Ла́мза с радостью возьмется за это дело, стоит только господину дать на то согласие. И если господин доживет до своей интронизации, понималось между строк.