Татьяна Лемеш - Путь пешки. 6. Стрекоза

– Сними это.

Я разделась и продолжала пялиться в окно. Он все ходил вокруг меня, но ничего не предпринимал. Потом с неясным возгласом содрал с кровати простынь. Я с недоумением за ним наблюдала. Сделав на широченной простыни небольшой отворот, он обернул ее вокруг меня. Потом буркнул: «Подержи!» – и стал рыться в своей прикроватной тумбочке. Наконец он достал оттуда какие-то металлические булавки округлой формы и защепил мне простынь на плечах. А я стояла и растерянно на него смотрела, ожидая – когда же ему надоест играться? Но ему не надоедало. Он поднял с пола мои вчерашние веревки и стал вязать их на талии. Потом оценивающе осмотрел, улыбнулся и потащил меня за руку в душевую – как оказалось, к тому самому зеркалу.

Я удивленно смотрела на свое отражение – я и не думала, что получиться так… эротично. На правом боку простыни не было и прослеживалось обнаженное тело от линии груди и до самого низа. Перехваченная на талии ткань кое-где висела красивыми складками – ширина простыни это позволяла. Я удивленно спросила у его отражения:

– Интересно… И откуда же такие умения?

– Это хитон. Красиво, быстро и практично. – он положил свою коричневую руку на мой обнаженный правый бок, посмотрел на наше отражение, недовольно скривился и сказал:

– Да уж… Ты хотела видеть Апреля? Пойдем.

Мы зашли в комнату, а он выглянул за дверь и кому-то буркнул:

– Позови мне Апреля.

Потом вернулся и уселся на тот самый диван. Еще раз с улыбкой осмотрел меня – а я и сама видела, что не очень плотная ткань простыни на просвет оказалась почти прозрачной, а так как я стояла у окна – то толку от такой одежки было немного.

Наконец дверь открылась и в комнату вошел Апрель. Не связанный, не под конвоем, опять весь налысо побритый и в синей тунике – правда, свежей и чистой. Не поднимая глаз, он с поклоном произнес:

– Вы звали меня, Величайший?

Я окаменела – так это и есть то страшило в балахоне? Он насмешливо смотрел на меня и казалось – понимал причину моего удивления. Потом ответил Апрелю:

– Да, я звал тебя, мой мальчик. Вот эта женщина спрашивала о тебе – как ты и где ты? Ты ничего не хочешь ей сказать? Успокоить, вы же теперь друзья…

Апрель с непониманием посмотрел на него, а после, проследив направление его взгляда – на меня. На его лице отразилось холодное недоумение. Потом он

механическим голосом произнёс:

– Я не понимаю о чем вы, Величайший. Как вы знаете, мне удалось внедриться в самую верхушку дикарей и раздобыть очень важную и полезную для нас информацию.

Мое сердце гулко упало и на глаза навернулись слезы. Но как же так – ведь мы же так верили ему?! Как же можно так мастерски притворяться? Ведь Сашка полюбил его, несмотря на свое отношение к связи между мужчинами! Каким же нужно быть коварным и жестоким?! Я вспомнила первый день Апреля в деревне – как он хохотал, когда сообщил Алану ужасную правду, и как даже удар Олега не смог прервать его злорадство. До чего же ты страшный человек, Апрель! Из моих глаз полились слезы. Увидев это, коричневый хмыкнул и продолжил:

– Даже так? Что ж, я вижу – ты постарался на славу и действительно заслужил их доверие. Она будет нам полезна. А сейчас… Она тебе нравится?

Апрель окинул меня взглядом и с заминкой ответил:

– Да.

– Ты ее хочешь?

Более длительная заминка:

– Да.

– Покажи мне, как ты ее хочешь. Только сначала согрей, я не хочу, чтобы она сопротивлялась. Я хочу увидеть акт любви двух прекрасных тел!

***

Апрель поднял на меня взгляд и медленно и плавно стал подходить ближе. Мне стало так больно и обидно – я ведь уже успела к нему привыкнуть, сочувствовала ему! Я выставила руки вперед и умоляюще глядя на него, прошептала:

– Апрель, пожалуйста, не надо!

Он взял мои ладони и положил себе на грудь. Она у него была безволосой, литой, с развитыми грудными мышцами и маленькими аккуратными сосками. Дотронувшись до него, я ощутила и увидела те же желтые волны, причем все ярче и ярче – по-видимому, он меня «грел». Меня переполняли любовь и нежность к этому человеку, хотя умом я понимала, что это ненастоящие, наведенные ощущения. Я обернулась – коричневый сидел на диване и жадно за нами наблюдал, дергая рукой под рубашкой. Вот уж извращенец! Апрель смотрел на меня грустно и печально. А коричневый ехидно спросил:

– А все же, Апрель, она так переживала… Может, это и есть правда – может, ты к нам внедрился, а не к ним?

Явно не зная, что ответить, Апрель приник к моим губам. Занят, мол, не до разговоров. Похоже, он и сейчас на меня как-то влиял, потому что от его поцелуя все тело охватил мандраж. Не дождавшись ответа, коричневый встал и подошел ближе – наверное, ничего не хотел пропустить. Апрель целовал мою шею, а я ничего не могла, да и не хотела делать и просто таяла от восторга. Его руки сквозь тонкую ткань ласкали мне грудь, а потом одна из них проникла к ягодице и крепко ее сжала. Временами я приходила в себя, начинала вроде бы вырываться, но Апрель опять напускал своих желтых волн и я размякала. Коричневый, подойдя еще ближе, быстро снял с Апреля тунику и теперь тот держал меня в объятиях абсолютно голый, не отрывая губ, а я все гладила его изумительное тело и никак не могла сосредоточиться. Коричневый наблюдатель подзуживал его:

– Давай ее сюда, усади на спинку дивана!

Апрель приподнял меня за ягодицы и так и сделал. Коричневый стоял за моей спиной – видимо, ему было приятнее смотреть на Апреля, чем на меня. Апрель медленно и плавно вошел в меня и начал свое дело, удерживая на спинке дивана. Не знаю, виной ли тому наведенные им ощущения или сам процесс, но долгое время я была не в себе и сопротивляться мне совсем не хотелось. В какой-то момент я открыла глаза и увидела, что коричневый подошел сзади к Апрелю и пристраивается там к нему. Апрель закончил и устало склонил голову мне на плечо. Постояв так несколько секунд, он поднял глаза. Судя по заметным толчкам, коричневый таки пристроился.

Апрель жестко сжал челюсти, потом отпустил меня и обеими руками одновременно отстегнул булавки на плечах. Ничего не понимая, я начала заваливаться спиной на диван. Воспользовавшись этим, Апрель подался вперед, смог вырваться, быстро развернулся и всадил обе раскрытые булавки коричневому в шею, с двух сторон от яремной ямки. Тот в недоумении открыл рот и широко раскрыл глаза. Из крошечных дырочек на шее по его коричневой коже вовсю хлестала кровь. Апрель крепко зажал ему рот и плавно опустил на пол. Подержав его там какое-то время, он поднялся и с улыбкой обернулся ко мне:

– Минус один.

***

Я в ужасе смотрела на истекающее кровью тело на полу. Все случилось так неожиданно, что мой мозг просто отказывался понимать происходящее. Апрель деловито вытер руки о простыню, заменяющую мне одежду, опять усадил на спинку дивана и крепко обнял. От него исходило блаженное тепло – видимо, он пытался меня успокоить. Потом он чуть отстранился и посмотрел мне в глаза: