Евгений Косенков - Воин ПрАви

Трижды Валуй прижимал ВорОту к камню и трижды тот уворачивался от последнего удара.

Навык к ратному делу не растерялся за сотни лет, а вот сила в руках была далеко не та. Все чаще они стали промахиваться, отчего удары становились, непредсказуемы и оказывались губительными, если бы не отменная реакция обоих.

Валуй, вдруг, запнулся, но чудом избежал отсечения головы. Глаза племянника сверкали адским огнем. Ненависть добавляла ему силы.

Дмитрий не сумел убрать плечо, как это получалось раньше, и более того, подставил голову. Меч сильно ударил по шлему, но не разрубил его, а соскочил, задев мимоходом левую руку. Кровь алыми струйками потекла по лицу Валуя.

– Это конец, дядя! – захохотал ВорОта.

Обессиленный Дмитрий опустился на колено и сбросил с головы шелом.

– Никто твоей судьбы не отменял, – произнес он, с трудом поднимая меч и выставив прямо перед собой.

ВорОта размахнулся, чтобы отсечь голову, но его меч неожиданно скользнул по валуну, подлетел вверх и прошел над головой Дмитрия. Потеряв устойчивость, племянник со всего маха напоролся на выставленный вперед меч Валуя.

– Нет, – прошептал он, выпуская изо рта сгустки крови. – Не так должно быть…

Он завалился набок с открытыми удивленными глазами и, прохрипев что-то напоследок, затих.

– Кончено, – Дмитрий взглянул на солнце. – Кончилась моя очередная битва. Я готов хранить веру предков. Это мой долг. Это мой Путь. Моя Стезя ПрАви.

Домик Витимира расположился отдельно от остальных, на вершине небольшого холма, в окружении сосен. И своими размерами более походил на землянку, что и подтвердилось, когда Дмитрий ступил на порог.

– Добро пожаловать, князь, в мою сырую берлогу, – раздался ровный, без тени эмоций, знакомый голос.

Валуй вгляделся в противоположный угол, но горящая лучина не давала рассмотреть говорившего.

В землянке не было окон, пол земляной, стена слегка укреплена не струганными досками. В углу маленькая печь, напротив темный стол с лучиной и две скамьи. Это все убранство жилища.

– Присаживайся. Прости, что не встречаю на пороге. Прихворал. Ноги нейдут. Говорить сложно.

Дмитрий от увиденного немного растерялся.

Всклокоченная борода и длинные, путаные волосы полностью скрывали лицо Витимира.

– Пришло время, Валуй, когда истина открывает свои великие тайны. Когда один путь приводит к началу другого, более высокого по духу и знаниям. Прежде, чем станешь воином высшего мира, ты придешь на землю еще два раза. Там, на Кулиговом, я был рядом, чтобы заглянуть в твою душу. Я знал, что с тобой что-то произойдет, но знал и то, что ты встанешь на ноги. Твой путь – Стезя ПрАви. «Жизнь человеку дается как испытание. Мы должны избежать соблазнов, возвысить свою душу и служить людям. То есть жизнь нам дана, чтобы мы шли по Стезе ПрАви. А не помним мы прошлое по двум причинам: дабы не помнить прошлые грехи, и дабы не знать точно свой Путь, а искать его. Чтобы найти, нужно его почувствовать, то есть по сердцу, обращаясь к Вышнему в своем сердце. Но если мы будем отходить от сего Пути, то мы будем перерождаться в иных, более суровых мирах, предназначенных для нашего перевоспитания». Так сказал Кресень. Твой путь – путь воина. После смерти ты получишь тело на Земле, но уже как воин – хранитель. До нового воплощения ты проведешь время в воинстве Перуна, на его Звезде. Лишь потом, через много лет, ступишь снова на Землю. Ты – воин Веры. Возьми оберег. На нем ель – священное дерево Велеса и молот Перуна. Мы верим в тебя. Ты поступил благородно, отдав все свои земли Андрею. Твоя беда в том, что не можешь заглянуть внутрь души. Поэтому ты потерял Анастасию. ВорОта не тратил время и от Гостослава побывал у нее. Ты опоздал совсем на немного. Впрочем, ты это знаешь. Увидеть милую и, оставив всего на чуточку, потерять от руки врага, которого ты выгнал из дома Гостослава. Но вы с ней еще встретитесь. Еще я хотел поведать о мести. Я знаю, что творится в твоей душе и в сердце. Только теперь, после начала обновленного пути, ты можешь дать ей высказаться лишь в равном и честном поединке. В поединке ПрАви.

Он замолчал, словно заснул, а может, давал возможность Дмитрию прочувствовать свои слова, потом закашлялся и тихо прошептал.

– ВорОта объявится в следующей или последующей жизни обязательно, если только в этой его не убьешь один на один. Я сказал все. Теперь найди деда Микулу, того самого, с которым ты уже встречался, будучи раненым. Его ведические знания станут твоими. А теперь, прощай, княже, не увидимся боле.

– Прощай, Витимир.

– Ступай.

Дмитрий хотел еще что-то сказать, но передумал и полу оглянувшись, быстрым шагом вышел из землянки.

Река искрилась в нежных ладонях солнца, слегка плескалась, играла и разбрасывала вокруг яркие, веселые блики. Тишина звенела под голубым парусом небес, а ковыль, причесанный слабеньким южным ветром, словно вспоминал минувшие битвы, поникнув косматой головой.

Дмитрий полулежал на берегу реки и, подставив солнцу обветренное лицо, сладко щурился, лениво жевал соломинку. Философия жизни открывалась ему во всех своих многогранностях и тонкостях. Благодаря деду Микуле, он научился видеть в людях фальшь, лесть, страх и многое другое. Как бы видеть его изнутри. Заглядывать в будущее и прошлое. Ведь теперь он был особым воином, которых на земле считанные единицы. Воином – хранителем веры.

Он резко обернулся, чувствуя недалеко за спиной, знакомые шаги. Эта мягкая, плывущая походка переворачивала его всего и заставляла забыть обо всем на свете. Дмитрий вмиг преображался, начинал сам, как солнце, рассыпать вокруг лучи любви и доброты. Мощная энергетика, излучаемая им, заставляла все цвести и благоухать. Настолько сильными оказались чувства к крестьянской девушке Анюте. Все это имело место и сейчас.

Счастье переполняло их сердца.

Дед Микула каждый раз повторял Валую, что воин-хранитель обязан иметь потомство. А затем, хитро щуря глаз, добавлял, что Анюта сумела бы управиться и с десятком детей.

Вначале, Дмитрий только слушал его слова, убитый гибелью Насти. Но потом, со временем, он все чаще видел ее в образе Анюты. И пусть они совершенно были не похожи друг на друга, но сердце любило обеих, каждую по-своему. Но все же из двух образов в течение времени, стал рисоваться только один.

– Митрий, дед Микула хочет тебя видеть прямо сейчас. Сказал, что это очень важно и особенно для тебя.

– Иду, Анюта, – он встал, поцеловал ее и приобняв, увлек за собой.

Валуй вошел в чисто прибранную комнату. Дед Микула лежал на деревянной скамье, укрытый овчинными тулупами. Сморщенное, пожелтевшее лицо, окаймленное большой путаной бородой, с трудом повернулось в сторону вошедшего.