Милена Есенская - Погрешности против хорошего вкуса

– Дама развела у себя это растение в больших количествах, прельщенная приятным запахом. – Горничная неторопливо раскладывала вещи, не переставая болтать. – А через месяц-два вдруг выяснилось, что оно не прекращает расти ни на минуту, угрожая превратить дом в джунгли. Ей пришлось уничтожить все цветы, кроме одного, который она и подарила вашему отцу, который заинтересовался этим строптивцем. По ее совету он поместил его в эту комнату, поскольку цветок не любит сырости и темноты и растет в таких условиях гораздо медленнее. Пока дом стоял без хозяев, за растением приглядывал соседский садовник.

Впечатлившись услышанным, Магдалина взяла ножницы и тут же обкромсала половину побегов. Стебли она убрала, а благоухающие голубые лепестки бросила прямо в ванну.

Покончив с этим, Магда принялась разбирать свой гардероб, представленный восемью платьями небесного оттенка. Она была отличной швеей и мастерила наряды сама. Все любимые ее одеяния были безукоризненно голубыми, просто без единой ленточки или пуговицы постороннего цвета. Другие цвета девушка игнорировала, зато могла различать тончайшие переливы бирюзы и знала, что плащ Мадонны на полтона темнее незабудки.

Что касается Александры, то она осваивалась в спальне Петра Васильевича. Ни одного предмета обстановки младшая Гадалова поменять не пожелала, оставив все, как при отце: карту с сонными ландшафтами почти на всю стену, тигровую шкуру на кровати и двух каменных Будд по обе стороны от выхода, устало приподнимавших веки в знак приветствия, когда в комнате кто-то появлялся.

Обходя спальню, Александра внимательно разглядывала каждую вещь, стараясь не упустить ни одной детали: лавандового цвета полог, увядшие растения в кадках, письменный прибор из яшмы, в котором пыль нашла себе надежное пристанище.

Затем девушка извлекла из сундука коробку, наполненную семейными фотографиями, выбрала одну, изображавшую все семейство – отца, мать, давно умершую от чахотки, брата в возрасте пятнадцати лет и ее саму в полупрозрачном кружевном полотне, с кривоногой собачонкой на руках, – и просунула верхний край снимка под раму сонной карты.

Все это стало прошлым, привычный мир развалился, как песчаная башня, и теперь под новой кровлей разместились четыре совершенно непохожие женщины – по сути, это были два лагеря, не слишком расположенных друг к другу. На одной чаше весов оказались наследница богатств и хранительница тайн и ее двоюродная сестра, не то блаженная, не то сумасшедшая, – в сложном ореоле из звуков, сопровождавших ее повсюду, в котором слились воедино стрекотание швейной машинки, песенка «Каде Русель» и стук балетных туфель по паркету; на другой – прагматичная женщина, преисполненная честолюбивых замыслов и трепета за свое единственное чадо, смотревшееся более чем невзрачно на фоне старших сестер.

Постаравшись отогнать от себя беспокойные мысли, словно назойливых мух, Александра пригладила разметавшиеся локоны щеткой, слегка оживила румянами бледные щеки и спустилась вниз к чаю.

Столовая – небольшая полукруглая комната – приняла гостей во всем блеске. Окна здесь выходили сразу на восток и запад, так что краски рассвета и заката являлись неизменным украшением трапез. Толстые сиреневые ковры на полу, большая мозаика на стене с архангелом Михаилом, сразившим змея, дергающегося в предсмертных конвульсиях, и вышитые гобелены, которые уже успела развешать расторопная горничная, – все казалось весьма изысканным и, к облегчению хозяек, вполне обыденным – они немного устали за день от обрушившегося на них шквала чудес.

Госпожа Патронесса сама разлила по чашкам травяной чай: горничной разрешили не прислуживать за столом, и без того у нее было дел невпроворот.

– Мне этот дом определенно по душе, – заметила Марья Клементьевна. – Не такие хоромы, как в К., зато огромный сад. Завтра будем его осматривать и внесем коррективы в планировку. Да, вот еще: в понедельник у нас уже будут гости. Я пригласила на ужин ближайшего соседа.

– Что за человек? – осведомилась Александра, подкладывая Магде на тарелку побольше салата.

– Господин Реутов, староста нашей улицы, – ответила тетка. – Он должен приятно оживить наше дамское общество.

Дальнейшие разговоры касались обстановки комнат, новой мебели, фортепиано, которое должны были привезти в дом через неделю, а также чердака, оставшегося в первый день неисследованным. Гадалов иногда спасался на нем от жары, поэтому не исключено, что там остались какие-то его личные вещи. Затем перешли к планам на ближайшие дни: необходимо было познакомиться с этим удивительным городом. Александра собиралась обследовать его до самого последнего закоулка: отец говорил ей, что Ялуторовск – шкатулка со множеством секретов, а она, к сожалению, при жизни Петра Васильевича не приложила усилий узнать его получше, ограничившись лишь хаотичными прогулками по центру.

Чердак не обманул ожиданий – сестры нашли на нем немало интересных вещей: Магдалина, например, обнаружила отличную жердь, из которой впоследствии с помощью садовника смастерила балетный станок. Александре достались коробка восхитительных миндальных отрубей для купания, пригоршня старинных монгольских украшений и небольшая книжица с непонятной надписью «Паспорт желтой незабудки».

Ревизию провели рано утром, когда госпожа Патронесса еще спала, горничная хлопала на заднем дворе коврики, кухарка изобретала завтрак, а Павлина валялась в постели с книжкой и коробкой зефира, не подозревая, чем заняты сестры. Находки подняли им настроение, особенно визитка, на которой значилось: «И. Д. Погорелов. Прямые поставки райских груш и яблок для вашего стола».

За обедом, не без иронии обозрев все эти скромные трофеи, Марья Клементьевна невзначай осведомилась у Александры, не знает ли она, кто приезжает в Ялуторовск в середине следующей недели.

– Неужели Лотар? – несмело спросила та, машинально вертя меж пальцев серебряную кофейную ложечку.

– Именно, – подтвердила тетка и добавила: – У тебя найдется платье повеселее?..

Лотар Бергман был женихом Александры. Его отец держал в К. крупную контору, торгующую мехами, и являлся весьма преуспевающим дельцом. Магазин немецкого семейства был своего рода форпостом меховой моды, оплотом богатых щеголих. В него специально приезжали даже из Е-йска, потому что там невозможно было приобрести такую же «интересную» и роскошную шубу, как у Бергмана. Занимался он и экспортом пушного товара, работал, что называется, на износ, и нажил изрядный капиталец, позволивший содержать великолепный дом и целый букет не самых порядочных женщин, пока его жена почти безвылазно пропадала за границей.