Екатерина Дей - Я однажды приду… Часть III

– Всю.

Я захихикала, не буду объяснять, пусть думает, что это что-то очень хорошее. Зря надеялась – утром наблюдая за мной в бассейне и покуривая сигарету, с улыбкой сказал:

– Мне твоя вредность особенно нравится – это настоящий твой характер, невозможность отступить от важного для тебя, даже если это каприз.

Ясно, уточнил значение слова, обдумал и сделал вывод. Я только хмыкнула, ну да, а в жизни моя вредность жестоко карается насильственным сном или игнорированием. Хотя не всегда же, бывают и понимания. Возвращая меня в спальню, медленно переходя из комнаты в комнату, Глеб неожиданно спросил:

– Хочешь с Аароном встретиться?

– Хочу, а что запрет снят?

Глеб только улыбнулся и прижал меня к себе, нравится моя вредность. Завтрак был практически на ходу, никого не было, все разъехались по делам, Глеб естественно, не стал уточнять по каким, просто сказал:

– Все уже уехали.

И мы поехали. Удивительное время весна, а весна в Италии – особенно. Ароматы плавали в воздухе, ещё только чуть проявились листочки, даже не листочки, а острые кончики этих будущих листочков, даже дымки зеленой нет, а уже чувствовались ароматы будущих фруктов. Мы ехали в машине, в окружении машин-танков с охраной, и я вдыхала разнообразные запахи, водила носом из стороны в сторону, и улыбалась каждой новой нотке в общей волне аромата. Солнце заполняло всё вокруг, и зелень лугов ярко слепила глаза, кажется, что трава выросла за ночь. Глеб наблюдал за мной странным взглядом, восхищённым и ещё каким-то, очень своим, мне непонятным. Всю дорогу я восхищалась окружающими видами, вертелась, пыталась что-то показать, чему ремень безопасности мешал, но мои требования отцепить меня Глеб игнорировал улыбкой.

Аарон стоял на берегу, я даже не сразу заметила его, поражённая совершенно неповторимым звуком моря и волной невероятного аромата, просыпающейся после зимы воды. Я громко поздоровалась с морем, махала ему руками, что-то вопила невозможным для человека голосом и обещала скоро прийти купаться. Глеб улыбался, ловил меня в особо опасные моменты, чтобы я не улетела в это самое море с крутого берега. Наконец, я глубоко вздохнула всей грудью и заявила:

– Глеб, а когда море согреется до температуры купания?

– Но ты и зимой плавала, тебе ничего не страшно, поэтому будешь купаться в бассейне.

Только я собралась возмутиться, как увидела Аарона. Он стоял в нескольких шагах от нас и смотрел восхищённым взглядом. И я сразу подошла к нему.

– Здравствуй Аарон, рада тебя видеть.

– Катя, здравствуй.

Он сильно изменился, куда делась мрачность и тяжёлый взгляд. Прежний Аарон – яркие жёлтые глаза, гигантский рост и улыбка, даже похорошел как-то. Глеб встал рядом и положил мне руку на плечо, Аарон проследил взглядом за этим движением, и что-то в этих невероятных глазах изменилось, проявился какой-то мгновенный блеск. Но он сразу улыбнулся мне и спросил:

– Как ты живёшь?

– Хорошо, вот с морем и с тобой приехала встретиться, воздуха глотнуть. Нам не удалось тогда с тобой встретиться, я немного приболела.

– Я знаю. Олаф мне всё рассказал.

Глеб никак не отреагировал на эти слова, и я поняла, что разрешение было дано. Аарон рассматривал меня, моё лицо, мои руки и видел, что цвет кожи был ещё не совсем здоровым, чуть полосатым от многоцветности. Я решила прекратить это обследование, подтверждающее мои страдания и спросила:

– Ты хотел поговорить со мной о Норе, что ты хочешь знать?

– Я готов с ней говорить.

– О чём?

– О нас.

Пожалуй, я слишком скривила лицо и сжала губы.

– Нас, это – что?

– Я сделал ей предложение.

– Я знаю. Нора мне сказала на балу. Понятно – зачем, непонятно – почему.

Стоять рядом с ним было неудобно, шея затекла сразу, и я чуть отошла от него, Глеб понял меня и подхватил на руки. И опять у Аарона изменились глаза, только он смотрел уже на Глеба, в них опять промелькнул блеск и сразу угас.

– Я хочу… говорить с ней, узнать её, понять. Видеть каждый день, каждую минуту. Быть рядом с ней.

– И как ты сможешь себя держать каждую минуту?

Почему-то Аарон не ожидал от Глеба этого вопроса, вскинул на него глаза, и они сразу потухли, потемнели. Аарон резко отвернулся от нас и стал смотреть на море. Мне не хотелось напоминать ему судьбу Элизабет, но и Нору подвергать опасности нельзя.

– Аарон, я поговорю с Норой, но уверенности в тебе у меня нет, однажды ты уже потерял свою любовь.

Он сжал плечи и опустил голову, пальцы сами собрались в кулаки, но смог взять себя в руки. Я смотрела на него, и во мне не было жалости к нему, я уже знала, как с собой боролся Глеб. Аарону придётся сначала понять за что он борется, а потом за это бороться.

– Ты хочешь познать любовь, а что она для тебя?

– Моя жизнь.

По моей кривой усмешке Аарон сразу понял, что это совсем не то, что я ожидала услышать. Но пока у него не было другого ответа, однако появился вопрос, который он осознал для себя. Глаза посветлели, в них появился знакомый блеск и кулаки разжались.

– Я хочу понять, что я для Норы. Но я…

– Ты можешь с ней встретиться, но я должна быть уверена в тебе.

А командор всё уже продумал, или решил давно, только никому не говорил:

– Нора приедет к нам сегодня вечером, можешь встретиться с ней у нас.

Я восхищённо посмотрела на Глеба – какой у меня муж умный, и Норе будет спокойно и Аарону легче. Хорошо, что и я буду присутствовать при разговоре. Аарон облегчённо вздохнул, у меня сложилось впечатление, что он не ожидал от Глеба такого понимания, уж очень напряжён. Однако оказалось, что Глеб ещё и решил, что разговор на этом закончен:

– Ждём тебя к ужину.

И всё, машина и скорость истребителя. Я смотрела в окно и думала о том, как Глеб умеет всё продумать и организовать, он шёл на встречу с Аароном уже с готовым предложением. Он понимал, что я буду переживать о Норе, но при этом попытаюсь дать им возможность встретиться и сразу высказал единственно возможное решение. Как хорошо он меня уже узнал, и, пусть не открыто, но принял мои желания, какие-то женские переживания и стремления. А может сам хочет помочь Аарону, ведь тот помогал нам, шёл навстречу, хотя и был таким другом-врагом. И боевиков взял с собой – не потому, что это было беспокойство, понятно, что сейчас Аарон значительно слабее Глеба, особенно с этими его новыми непонятными способностями – это была демонстрация. Он демонстрировал Аарону своё сомнение в нём, его способности сдержаться при мне. Боевики стояли кругом в нескольких шагах от нас, как строй мечей, спокойные, даже невозмутимые, но было ясно – одно неосторожное движение Аарона и эта невозмутимость мгновенно превратится в стремительное движение.

На обед Глеб увёз меня неизвестно куда на сумасшедшей скорости, ехал, оглядывался на меня с улыбкой, и только скорость увеличивал. Мне стало интересно – ни одной встречной машины, видимо, на том конце шлагбаум поставили с предупреждением, что едет Глеб. Он тоже радовался солнечному дню и весенним запахам новой жизни, глаза светились, и улыбка становилась всё шире.