Екатерина Дей - Я однажды приду… Часть III

– Катя, ты настоящая женщина, женщина для настоящего мужчины.

Я только усмехнулась и пожала плечами, какая настоящая, сплошные истерики и слёзы, а теперь придумала прятаться в бессознательное состояние. Олаф сразу улыбнулся:

– Да, это ты хитро придумала, не хочешь думать об ужасе и не думаешь.

– Олаф, что мне делать? Я люблю Глеба, я тогда его приняла таким, я видела его таким и не испугалась, совсем не испугалась, я помню своё состояние. Почему теперь, когда всё было хорошо, и вдруг этот страх, которого никогда не было, я никогда не считала его монстром, никогда не боялась, даже когда ждала каждый день…

– Когда он придёт и убьёт тебя?

– Да, даже тогда его не боялась, просто ждала. А сейчас такой страх невероятный, какой-то животный, страх кролика. Я ничего не понимаю в этом сне, просто бегу в ужасе.

– А ты не беги.

– Как это? Это же сон.

– Ты в жизни убегаешь от чего-то в нём, поэтому сон тебе это показал.

– Я не бегу от Глеба, я люблю его!

– Любишь, но есть что-то в ваших отношениях, от чего ты бежишь. Попробуй это понять и поймёшь сон.

И что это? Я только тяжело вздохнула, между нами давно уже всё сказано и выяснено. Он знает обо мне всё.

– Не он, Глеб снится тебе, значит, ты что-то не знаешь о нём, и это тебя пугает, даже не так, ты знаешь что-то о нём, но не хочешь этого знать, принять не можешь. Прячешься, бежишь.

– Олаф, я знаю, что он был пьяницей… вашим пьяницей. И я это приняла.

– Ты не приняла, ты отсекла это от образа Глеба, исключила. И всё же я думаю, что это к твоему сну не относится, это что-то очень личное. Что-то, что только между вами.

– Олаф, я его не боюсь, совсем-совсем, я люблю его, знаю – кто он и люблю. Я готова за него умереть.

– Катя, а может как раз дело в том – кто он.

– А причём…

Ну и что? Кто он я знала с первой нашей встречи, но никогда не думала об этом, никогда не видела никакого намёка на кровь в доме, только теоретическое знание. Видела некоторые его физические возможности, как он может мгновенно меняться всем телом, но никогда этого не боялась.

– Катя, ты видела не все его физические возможности.

– Пойми, для меня, как обычной человеческой женщины, этого вполне достаточно, всё остальное за пределами понимания, поэтому значения уже не имеет. Как я могу оценить какую-то его возможность, если я её физически не могу увидеть даже на скорости один?

Олаф усмехнулся, согласно кивнул головой – логично. Никакие умные мысли не пришли в голову, и я махнула рукой, потом подумаю, всё равно Глеба нет, и когда появится неизвестно.

– Катя, это не от него зависит.

– Я знаю. Он командор, воин, он так жил всегда, это его судьба – быть воином. Никогда я не думала вмешиваться в его командорские дела, я жена и просто его жду.

Олаф встал и заявил:

– Значит так, будешь ждать правильно – есть и спать.

– Мягкость восстанавливать?

– Однозначно.

– А гулять мне совсем нельзя? Только сидеть дома?

– Ты хочешь погулять?

– Да хоть рядом с домом пройтись, такая весна на улице.

– Завтра утром подумаем, пока ты качаешься сама по себе, а если ветер дунет? Боевики летать ещё не умеют, хотя это мысль, надо Самуилу сказать.

Рассмеялся, подхватил меня на руки и отнёс в комнату.

– Сейчас тебе принесут ужин.

– А в столовой поесть было нельзя?

– Ты до завтра лежачий больной, хочешь гулять, изволь слушаться.

Лея принесла ужин, явно на четверых, и опять я уснула в самом начале поедания вкусностей Вердо. Монстр не появился, я спокойно проспала до утра. Что-то он явно подложил в еду, слишком быстро и спокойно я заснула.

Олаф и Самуил проверили меня по полной программе существования человеческого тела. Длилось это до обеда, и я готова была уже остаться лежачей больной хоть на годы, только бы это больше не повторилось. Одного Самуила ещё можно было выдержать, хотя и с трудом, но этих двоих вместе – слишком серьёзное испытание. Самуил радостно прикреплял ко мне различные проводки, смотрел в компьютере, потом Олаф их снимал, проверял мою энергию. Они долго спорили, и всё начиналось по новой. Я поняла только одно: мой организм функционирует хорошо, даже очень, хотя непонятно почему. Вопросы задавать я зареклась сразу. На мой невинный интерес о состоянии моего тела в смысле кожи, восстановила ли она полностью свой натуральный цвет, мне так ответили, что я не поняла ничего. Сама посмотрела и убедилась – почти. Но мне тут же заявили, что всё не так просто и ещё что-то сказали, что понять это я даже не пыталась. Потом они долго спорили как меня лечить, потом как кормить, потом можно ли плавать, можно ли гулять. Я не выдержала и заявила:

– Мне можно всё! И плавать, и гулять, а то есть не буду!

Самуил расстроился, а Олаф рассмеялся и поддержал меня:

– Можно, Катя, можно, но под контролем.

– Это как?

– Мы будем рядом.

– Будьте, гуляйте и плавайте. Я разрешаю.

Выглядело это так. Меня накормили, и плавать я уже не могла, тонула от количества съеденного, а Самуил обрадовано сказал:

– Вот, Катенька, не зря я тебя останавливаю от этого вечного намокания, ты не рыба, ты человек!

А прогулка! Одетая как эскимос в самый холодный день в году, водружённая в этом на руки Олафа и окружённая несметным количеством боевиков. Я пыхтела, потела, возмущалась из глубины одежды, но Олаф продолжал двигаться как скоростной поезд.

Когда меня вернули в комнату, я категорически заявила, что не потерплю такого отношения к себе, я совершенно здорова, буду плавать и гулять как хочу сама и так далее и тому подобное. Олаф внимательно слушал меня, время от времени наклоняя голову, как будто старался лучше меня услышать, и это он, который слышит писк комара на соседнем континенте! Высказав всё, что думаю о прогулке, я плотно замолчала с грозным видом. Неожиданно Олаф улыбнулся:

– Теперь всё хорошо, твоя энергия в полном порядке, ты восстановилась. Можно гулять.

Я чуть не лопнула от возмущения: один сердит целый день, чтобы мои эмоции проверить, другой позорит и жарит на глазах у боевиков. Олаф откровенно расхохотался надо мной:

– Катенька, ты неотразима в своём возмущении. Переодевайся и прогуляемся.

Солнце, яркое, какое может быть только в Италии весной. Уже совсем тёплое и ласковое, оно касалось моего лица и успокаивало, говорило – не переживай, всё будет хорошо. Мы сидели с Олафом на скамеечке и смотрели на озеро.

– Глеб получил твоё послание.

Конечно, получил, кто бы сомневался. Олаф долго смотрел на воду, спокойную, недвижимую, без единого колыхания, как стекло.

– Катя, ты пока не думай о монстре, Глеб вернётся, и вы подумаете вместе.

– Нет, к его приезду я уже должна во всём разобраться. Что Вердо добавляет в еду? Я так спокойно спала сегодня.