Дмитрий Петрунин - Дух Огня

– Хватит, – хриплым шёпотом прервал ректор, – прекрати. Не мучай старого человека, – он упорно собирался с силами, чтобы хоть что-то придумать, что-то предпринять.– Ты не мог всего этого видеть – ты тогда не родился.

– Ахриман никогда не рождался, – возразил Валтасар, – он был всегда – он вечен.

Рука ректора вдруг наткнулась на костыль, когда он нервно заёрзал на месте и пальцы тут же показались ватными, не способными схватить его.

Всё решит несколько секунд – понял ректор – или я смогу или нет. Конечно, годы, реакция теперь совсем не та, но это последний шанс.

– Я видел, как ты родился, как делал первые шаги, на моих глазах ты впервые убил человека и я чувствовал на губах вкус его крови. Я был на каждой сече, где ты рубился и кричал «Задавить их копьями! Смерть ублюдкам! Смерть! Ол-ла! Ол-ла!» начиная от стычки с отрядом Чёрной Империи, который вы выслеживали три дня и до твоей последней битвы, где ты убил женщину, отрубившую тебе стопу.

– Она кинулась на меня! – вдруг воскликнул Аиль, чувствуя, что должен что-то сказать. Он уже начал пьянеть и в голове появился какой-то звон, и он в серьёз испугался – не клинка Валтасара, а того, что сейчас упадёт замертво на циновку и все скажут о нём, что он умер от страха.– Ты, дэв, что ты несёшь?!

– Она даже не служила Ахриману, – продолжал Валтасар, – она ненавидела меня так же, как и вы, и мне приятно было, когда она мёртвой упала на камни после того, что ты с ней сделал. Я специально толкнул тебя на это, чтобы получить в свои руки оружие, и я получил. Я сделал его из твоей крови. Я просто хотел, чтобы ты знал это, рыцарь кровавого меча.

На лбу ректора выступил холодный пот, он судорожно сжал свой костыль и резко вскинул его в воздух.

«Этого не может быть» – пронеслась в его голове последняя мысль.

Реакция у Валтасара была отменной. Он перехватил костыль, вырвал его из рук ректора и отшвырнул в сторону, так что он застучал по каменному полу в другом конце кабинета. Второй рукой Валтасар вонзил в грудь ректора стилет одним коротким молниеносным движением.

– Ахриман, – прошептал он, – он скоро вернётся.

И в словах его была убеждённость, а тон таким, точно он делиться своей радостью и болью, и предлагает то и другое отведать с ним.

– Ахриман, – повторил ректор, уже не зная, что он говорит, но воздуха в раненном лёгком осталось ровно настолько, чтобы произнести последнее слово.

Валтасар вынул из тела стилет и ректор Академии Аиль Онто завалился на бок.

Слуга дракона оглянулся по сторонам в поисках того, обо что можно было бы вытереть оружие, и взгляд его упал на лист пергамента рядом с ректором. Он быстро присел рядом на корточки и, не глядя на свою жертву, аккуратно протёр клинок. Затем он перевернул пергамент, и взгляд его упал на слова.

«И поглотила ночь день и могучие тела гор растаяли в темноте, так что и не стало их. И ничего не стало, только тьма и свет костра и виноградная лоза рядом с жертвенным ягнёнком».

Валтасар сдвинул брови, задумываясь над чем-то, а потом поднялся вместе с листком.

– А теперь я скажу, зачем я пришёл, – произнёс он каким-то глухим голосом, глядя в упор на пожелтевший пергамент. Можно было подумать, что он понятия не имеет о лежащем рядом бездыханном теле ректора, а думает, что он жив и даже внимательно слушает его.– Я пришёл за твоей жизнью. Ты задолжал мне её, рыцарь кровавого меча, а долг, как говорят, красен платежом…

Кай яростно работал ножом, шинкуя лук, и на глаза его наворачивались скупые мужские слёзы.

– Давай реще, – торопил Гена, танцуя тут же в каком-то дурацком маленьком засаленном фартуке, с изображённым на нём наивного вида медвежонком, от салата оливье, который усердно размешивал большой ложкой, до плиты, куда Яна поставила пироги в духовку. При этом если салат был его трудовой повинностью, то пироги – откровенной халтурой, так как он просто-напросто пускал на них слюни.

– Что?

– Реще, говорю, давай. Селёдка вон уже готова, надо на стол ставить, а у тебя лука зимой не допросишься.

– Так ведь зима.

– Ага, зима, а селёдку мы, по-твоему, будем без лука есть! Может ещё и водку пить без закуски?

Кай признал, что водка без закуски, это конечно безобразие.

Тут в кухню зашла Карина и прекратила глупый разговор.

– Ну что, мальчики, готово ещё что-нибудь? Что в зал нести?

«Мальчики» хмуро закивали на салат из крабовых палочек.

Особенно мрачен был Гена, который железобетонно верил в то, что на кухне место женскому полу, а уж ни как не «мальчикам». Карина же постоянно выводила его из этого заблуждения, популярно объясняя, что лежание с пивом перед телевизором дело не такое уж и важное, а потому – живо фартук в зубы и вперёд. Конечно, Гена с его характером плевал с высокой колокольни на сто Карин, но тут срабатывал авторитет дочери Рустама и он сдавался.

Карина легко, почти грациозно подхватила хрустальную салатницу и скрылась в зале, где стоял накрытым большой праздничный стол.

– Народу целый дом, а готовить на всех мы одни должны, – буркнул Гена.

– Яна, вон, пироги печёт, – напомнил Кай.

– А что пироги – поставил себе в духовку и иди «ля-ля» разводить. Тоже мне работа.

– Сам-то ты сможешь испечь? – поинтересовался Кай, который неожиданно для себя выступил адвокатом. На самом деле он тоже считал, что определение только их двоих на кухню в корне несправедливо.

Гена неопределенно помахал в воздухе ложкой.

– Ну, предположим, смогу, – сказал он и тут же добавил, – только ты никому об этом не говори, а то запашут…

Оливье был готов и попутчик переправил его в красивую салатницу, так чтобы было с горкой. В салат он сверху воткнул ложку и, судя по его лицу, для него это был просто шедевр кулинарной мысли.

– Пойду, отнесу, – сообщил Гена и на выходе с кухни едва разминулся с Кариной.

Карина ловко проскользнула в дверь, даже не задев великого повара, и подойдя к столу, принялась укладывать на селёдку колечки лука.

– Ну, как сессия? – живо поинтересовалась Карина, которая вообще очень живо интересовалась его учёбой. Даже слишком живо.

– Жив ещё пока что, – скромно ответил Кай.

– Учиться не разонравилось?

Кай попытался вспомнить, когда это ему нравилось учиться и не смог.

– Кай, ты слышишь? Учиться не разонравилось?

– Да я просто помираю на этих занятиях. Раньше было проще… Ну, посвободнее, повеселей, что ли.

– Привыкай.

– Стараюсь!

– Давай, подставляй лапки, – она взяла селёдочницу и вручила Каю, – можешь там поставить и остаться в зале. Вроде всё отсюда вынесли.

Она задумчиво окинула кухню взглядом, прикидывая потери от Каева с Геной в ней присутствия. Покачала головой и добавила.