Джонни Рэйвэн - Из Товарда в Ленциг

Время течёт по своим законам, и точки великих событий истории уже давно помечены на его графике. Проблема в том, что для нас, простых смертных, этот график остаётся невидим до тех пор, пока не ёкнет. И я готов продать душу одному из Трёх Дьяволов за возможность заглянуть в прошлое да узнать – каким оно было на самом деле? Ах, если бы мне встретить на своем пути кого-нибудь из тех мистических, нарушающих все логические и природные законы существ, которые имели возможность отодвигать полог и заглядывать туда, куда заглянуть невозможно! Я бы всё отдал за этот дар – знать и видеть. Но, увы и ах… Я, как и вы, могу лишь гадать. Вот и гадаю.

Но вернёмся к серым фактам. Ещё пять лет назад большинство из нас не ведало о существовании Астральной Подковы, в которую, оказывается, входит и наша с вами параллель. Два года назад никто из нас не знал о Трёх Вратах Извне, кои теперь, по достоверным данным, стоят на Севере, Юге и Востоке. Год назад никто из нас не готовился к апокалипсису, о котором сейчас не кричат лишь разве что самые ленивые из так называемых «пророков».

Эти чёртовы Врата в неизвестность – угроза не локального, а мирового масштаба. Я думаю, что это чувствует каждый из вас. И вот теперь, когда подходит к концу шестнадцатое столетие нашей эры, а мир застыл на краю пропасти, я задаюсь вопросом – а с чего всё началось? Когда оно началось? Что являлось катализатором тех событий, что мы теперь имеем? Боюсь, нам уже не суждено найти ответы на эти вопросы. Зато суждено увидеть, как наш мир с громким треском, шумом и гамом на полном ходу летит в чертову бездну. Близится Час Последней Битвы. И мы с вами абсолютно бессильны что-либо изменить…»

Из личных заметок Востуса Малакана

старшего хрониста Дворца Знаний

Лютеция, Валдо-Бан

3 день месяца Яни, 1599 года Э. П

1499 год. Лескония, юг Лютеции. Где-то на пути из Товарда в Ленциг…

Место будущей ночной стоянки, покамест ещё стояло солнце, было выбрано грамотно, с опытным подходом к знанию ландшафта и полным пониманием предстоящего дела. Бивуак для разношёрстной группы путешественников обустроили в фурлонге 1 1 Фурлонг – единица измерения расстояния, равная примерно 200 м. от тракта, в низине, на небольшой полянке, окружённой частоколом высоких, уже купающихся кронами во тьме, деревьев. За горизонт уплывало красное светило. Медленно сгущались сумерки. Пахло буком и ясенем, спелой шишкой и сухим листом, корой дерева и сосновой смолой. Вечерело.

Первым делом распрягли и накормили уставшую за долгий день в пути скотину: возовых мулов, пару костлявых и совершенно непригодных для верховой езды кляч, да двух молоденьких, поджарых лошадок – вороной и пегой мастей. Благородные скакуны, конечно же, принадлежали рыцарю и его оруженосцу, а остальным членам каравана вот уже который день приходилось довольствоваться, чем природа наградила, то есть своими ножками. Но в общем-то никто не жаловался.

Костёр разожгли по центру поляны, над ним же водрузили вместительный чугунный котел, старый и весь почерневший от частого использования, воды набрали из бегущего неподалёку ключа, подсыпали в неё кореньев для аромата, а в первые прогоревшие угли напихали картошки. Лето – оно ведь не весна и не осень, бродить по свету и спать под крышей из звёзд одно удовольствие! Ну а зимой так вообще дома сидеть надо, это вам и любой деревенский балбес подтвердит.

Так уж сложилось, что той группе путешественников, идущей

из торгового града Товард в не менее торговый Ленциг, страшно повезло, ведь командовал ими не абы кто, а настоящий, всамделишный рыцарь – сир Тальес из Гонсарды. Пускай этот благородный рыцарь и не был умудрён сединой на висках, но уже имел за плечами приличный опыт походов. Именно Тальес и выбрал место для бивуака, затем сразу же отослал мужиков сходить за водой и дровами да расставить по округе силки на дичь. Бабам же он повелел собрать со всей группы грязную одёжку, выстирать её, развесить на ветках сушиться до утра да начистить овощей: луку, картошки и морквы для будущей похлёбки. Затем, хорошенько взвесив все риски и придя к выводу, что в этой местности никакая опасность, кроме разве что волков, каравану не угрожает, сир Тальес Гонсардский окинул взглядом ведущиеся вокруг работы и остался доволен. Как и любой другой уроженец Гонсарды, Тальес был высок, крепко сложен, черняв и чертовски красив. И, как любой уважающий себя рыцарь, он уже успел послужить, повоевать, повидать мир и заработать в одной из схваток грозный, внушающий страх селянам, кривой шрам через всю левую щёку.

Вообще-то, честно говоря, Тальес как истинный гонсардец, пускай и был горяч кровью, но характер имел довольно мягкий и добрый, хоть и старался этого никогда и никому не показывать. Ведь истинный рыцарь есть сила и сталь, крепкий характер и твёрдая рука, верность сеньору и своему слову, мужество в бою и благородство к слабым! Ну а то, что истории о любви, а не о войнах, гораздо сильнее будоражили его душу, ещё ничего

не значило. Если, конечно, никому об этом не рассказывать. Вот и стоял Тальес посреди поляны, грозно хмурил брови и обводил округу суровым взглядом.

– Помочь вам снять доспехи, сеньор?

Тальес обернулся к своему оруженосцу. Милый, щупленький

и голубоглазый мальчик Люго, сын крепостного оружейника, поступил к рыцарю на службу в свои двенадцать лет и служил при нём уже четыре года. Люго был ещё более кроткого характера, чем сам Тальес, а уж скрывать этого и вовсе не умел, но работу свою выполнял быстро, со всей ответственностью, да и в рыцарских науках не отставал. Потому за прошедшие годы он и полюбился сердцу рыцаря, аки сын родной.

«Ещё какой-то год иль два, и парень заслужит пояс и шпоры, – думал Тальес, глядя на оруженосца, – и отправится он в большой мир уже без меня, уже не сопливым оруженосцем, а верным слову и поступку рыцарем! Где и найдёт себе своего собственного Люго. Эх, идут же времена, растут же дети! Ну а мы – стареем…»

– Ты уже кончил с моим оружием? – нахмурившись, но только для вида, спросил Тальес, подставляя оруженосцу плечевые ремни панциря, – всё сделал, мальчик?

– Конечно, мой сеньор, – отозвался Люго, снимая с руки хозяина стальную перчатку, – почистил, высушил, отполировал и промаслил.

– Хорошо. Ступай, займись кирасой, как раз к ужину закончишь.

Паренёк, собрав латы, ушёл выполнять поручение, оставив Тальеса в дутой стёганке и лёгкой кольчужке. Путешествующие селяне и торговцы выставили свои телеги и фургоны на границе света, тем самым образовав вокруг поляны кособокую и неразмеренную стену при колёсах. Впрочем, эта стена всё-таки добавляла особого уюта, отгораживая чёрный лес от маленького оплота цивилизации, тепла и жизни.