Николай Сайнаков - Шлем Громовержца. Почти антигероическое фентези

– Нет.

Некоторое время Велена молчала, раздумывая над ответом. Вообще, у венедов было принято заменять свои настоящие, данные при рождении имена, прозвищами, или именами известных счастливой судьбой людей и героев. Так легче обмануть горе-злосчастье, да и колдунам труднее насылать порчу. Но многие и настоящими именами назывались, ведь от имени, как от судьбы – не уйдёшь, поменяв на другое. А уж если настоящее имя прозвучало, смысла нет называться другим. Почему же Оборотень не желает, чтоб его называли нормальным, человеческим именем, вместо вызывающего дрожь прозвища? Не запугать же он их хочет. А она причин для вражды к себе не давала, наоборот…

– Скажи, я тебя чем-то обидела тогда, да?

– Нет. – Оборотень отвернулся.

– Но если так, то почему мы не можем быть друзьями?

– Потому, что я не хочу иметь друзей. Я всего лишь ваш проводник.

– Но ведь у тебя есть друзья среди лесных людей.

– Это не твоё дело, – резко ответил Оборотень. – Для вас я всего лишь проводник.

Велена закусила губу от обиды, ещё раз пристально посмотрела на бродягу и, встав, пошла прочь. Прав, наверное, Карислав. Оборотень злой человек, и им не стоит ему доверять. А значит нельзя верить и лесным людям, плохое тянется к плохому также сильно, как доброе к доброму.

Бродя по лесу, Велена неожиданно встретила девчушку, которая узнала Оборотня на тропе. Говорить не хотелось, но девчушка так заинтересовано глазела на неё, что просто пройти мимо показалось ей неправильным.

– Здравствуй. Тебя зовут Чижик, правда?

– Да, а тебя Велена? Лесомир мне рассказывал про тебя.

– И что же он рассказывал? – Велена почувствовала, как похолодел её голос, но Чижик ничего не заметила.

– Он рассказывал, что ты знатная женщина из западных родов, что очень умная и смелая, а ещё добрая и умеешь сражаться.

– Не может быть! – Велена не поверила своим ушам.

– Может, может, – затараторила Чижик. – Ты знаешь, он поймал таки мне синенькую птичку зимородка! Мы с ним поставили силки, долго сидели в засаде. Я, правда, пару раз зимородка спугнула, когда что-то сказать хотела, но потом он всё равно попался, и знаешь какой красивый! Пёрышки так и переливаются, но мы его, конечно, отпустили потом, Лесомир говорит, что он в неволе жить не хочет. А уж он-то знает!

– А ты его хорошо знаешь? Он у вас часто бывает?

– Лесомир то? Не-ет, редко, вот три лета назад был, и ещё раньше, говорят, приходил, но я этого не помню. Да и как он может чаще бывать, если дорога через лес так опасна? Это мы здесь, на большом околке, как бы острове сосновом живём, здесь почти безопасно, а чуть дальше, и всё – пропал. Наши никто через лес не ходят давным-давно, боятся. И гостей не бывает, а тут три лета назад Лесомир пришёл, так все даже испугались, да только всё равно приняли, как родичу в гостеприимстве отказать?

– А он ваш родич? – Удивилась Велена.

– Конечно! Мой многоюродный брат. Его прадед в жёны сестру моей прабабушки взял, на восток леса увёз. Там тогда много наших родственников жило, пока через полосу отчуждения ещё ходили и по тракту обозы шли. А потом шилмасов всё больше стало, да призрачные дайды всё чаще нападали, вот всех наших родственников на востоке леса и перебили. Гранитный острог дольше всех продержался, там и Лесомир жил, да только помощи им не было, а ещё и прилесный разбойник Моймир напал. Мы до сих пор не знаем, спасся ли ещё кто-то кроме Лесомира, которому удалось через подземный ход выскользнуть. Вот что творится в лесу. Это только у нас здесь всё спокойно, все твари Ужаса боятся, к нашему околку близко даже не подходят. Кроме дайд, конечно, эти призраки вездесущи, когда на охоту выходят.

– А вы что, Ужаса не боитесь?

– Как же его можно не бояться? Боимся, конечно. – Чижик сразу посерьёзнела. – Ты наверное думаешь, как это получилось, что посреди этих гиблых пустошей у нас нетронутый сосновый бор? Понимаешь, Ужасу ведь тоже питаться надо. А если вокруг живности не будет, чем ему закусывать? Вот он возле самого логова и оставил нетронутый кусок леса. И нас не трогает – мы ему время от времени животных ловим, пригоняем. Бывает, что он и тех мужчин, что жертву приносят, схватит, но редко. Чаще дайды облавы устраивают для себя, а получается, что и для него тоже, поскольку дайды гонят прямо на его логово, чтоб труднее от них спастись было. Так и живём, то охотимся, то сами – дичь. Мы, конечно, могли бы уйти попытаться, но ведь тут могилы предков. Так что жить и помирать здесь будем.

– Послушай, а вот дальше через лес, к Итарграду, легче идти?

– Дальше? Не знаю. – Чижик беззаботно пожала плечами. Наши никто не ходил уже почитай два десятка лет.

– А Об…. Лесомир?

– Ходил как-то и обратно вернулся, но как ходил – не рассказывает, говорит, что страшно. Ой, ты знаешь, у нашей коровки – Дочки, ведь телёнок родился, такой хорошенький! Пошли, посмотрим! – Чижик повлекла Велену к видневшимся сквозь деревья постройкам. Та пошла, всё ещё под впечатлением от услышанного. Значит «добрая и умная»?

К вечеру селение наполнилось народом. Святомор с воодушевлением рассказывал нескольким охотникам про свои лесные похождения, а так как уже изрядно накачался местной ягодной брагой, то всё время так получалось, что это он вёл через лес венедов. Золотинка с Веленой только удивлённо переглядывались и улыбались, но молчали, и врать не мешали.

Карислав пил мало, хотя хотелось. Долг княжьего дружинника превыше всего! Он был уверен, что Оборотень затевает что-то недоброе, и боялся упустить его из виду. Бродяга беседовал с хмурого вида мужчиной, сущим татем на лицо, как показалось Кариславу. Иногда до него долетали обрывки их разговора:

– К северу на околке опять беспокойно… примут, конечно,… день пути и будем там… никакой возможности обойти….

– Будьте наготове… придержишь людей… Ужас… не стоит рисковать…

– Думаю, что пропустит… забирайте вправо…

Карислав тщётно пытался понять, о чём идёт речь, но подойти ближе не решался, а тут и разговор прервался, к Оборотню подошла Чижик, затараторила громко, не надо и вслушиваться.

– Лесомир, вы возьмёте меня с собой?

– Нет, Чижик, не возьмём, даже и не просись.

– Как это так?! Отец идёт, Чудин идёт, все идут, а меня не берут? Всё равно пойду, никуда вы от меня не денетесь.

– Чижик! – Оборотень привлёк её к себе. – Если ты пойдёшь, я на тебя обижусь и перестану приходить, не вернусь больше.

– Ты и так можешь не вернуться, убьют ещё где-нибудь. Ну что тебе, жалко, что я с вами пойду?

– Не пойдёшь. Я же – обещаю, что постараюсь обязательно вернуться. Идёт?

– И потом надолго останешься?

– Да.

– Ладно, только ты постарайся уж побыстрее вернуться, хорошо? А если долго не будешь возвращаться, я сама за тобой пойду.