Галина Маркус - Найленир. Эльфийская баллада

Больше они не увидят. Эльке с облегченьем
Ждёт возвращенья – в гостях она, видно, устала.
Царь Таруил с беспокойством глядит на меньшую:
Бледная, еле сидит на коне – заболела?

Знает Альне, что они расстаются навечно,
Но ни проститься с Леиром, ни молвить словечко,
Ни посмотреть напоследок нельзя – он с невестой.
Но и не будь её вовсе – то что б изменилось?

Общего нет ничего у Леира со смертной.
Сесть надо прямо и ехать домой. Неизменна
Будет дорога, никто им вослед не заплачет…
Что тут поделать? Альне, не сумев удержаться,

Взгляд подняла, и тотчас его взор повстречала.
Странно себя повело всемогущее Время.
Замерло будто оно для Альне, бесконечность
Длился тот миг. А для эльфа – всего лишь секунду…

Рог протрубил. Развернувшись, уехали гости.
Только мелькнули вдали их фигуры и скрылись.
Были сухими глаза у Леира. Он плакал
Сердцем одним, и впервые узнал, что умеет

Сердце рыдать. Он неделю в лесу находился,
Песен не пел, словно песни умолкли навеки,
И, возвратившись, отправился снова за море,
Чтоб обрести на войне не надежду – забвенье;

И королева боялась, что смерти искал он.
Но не нашёл. А Бри э л, царь заморского края,
Эльфам на помощь привёл своих воинов смелых.
Вместе они возвращались обратно с победой.

К дому дорога ведёт, только тяжесть на сердце,
Серым стал мир… Нет, не в мире спокойней, а в битве!
Страх был не властен, когда потерялась надежда,
Если нет страха, то бой – упоенье для эльфа.

Вот разъезжаться пора на распутье с Бриэлом.
Эльфу – домой, а союзнику – к морю, к невесте.
Но им навстречу, по просеке и бездорожью —
Всадник в зелёном – он ранен, хрипит его лошадь.

Войско он видит, слезает с коня, пошатнувшись,
И, поклонившись, Бриэлу вручает посланье:
Царь Таруил просит друга придти на подмогу —
Новые силы враги собирают к границе,

Тьма им количество, движутся быстро, жестоко
Режут и жгут, на пути все сметая преграды.
Войско царя Таруила в сраженьях ослабло,
Раненых много, врага удержать он не сможет.

«Добре, скачи и скажи, что подмога прибудет,
Надобно только нам силы собрать после боя,
Смотр провести, подкрепления с моря дождаться.
Но передай, не замедлим, как можно скорее

Будем».
«С тобой я!» – Леир восклицает тотчас же.
«Эльфам морских рубежей оставлять не годится!
Кто, охраняя ворота, окно растворяет?» —
Друг головою качает…

«Я всё это знаю!
Эльфов домой приведу, за собой не зову их.
Только меня забери защищать Таруила,
Нет мне покоя ни дома, в лесу вековечном,
Ни возле моря на страже. Желаю лишь битвы!»

«Воля твоя. На равнине, в излучине Д ы мной
У вековечного леса встречать тебя стану
Через неделю». С Бриэлом Леир распрощался
И своё войско увёл, на рассвете вернувшись

В лес золотой. Но в шатёр к королям не явился,
Войско отправил домой – собирать снаряженье,
Раны залечивать. К морю, сменяя дозоры,
Снова идти – за себя назначает он брата.

Сам же, коня развернув, на окраину скачет,
Тем же путем, что когда-то с Альне прискакали,
Мимо могучих дубов, мимо сосен, летящих
В небо бездонное, той же широкой аллеей.

К озеру Н а йле спускается он по тропинке.
Ехал с вопросом, но слишком боится ответа.
Тихо подходит и смотрит с тревогой на воду.
И расступается гладь перед ним светлым кругом,

И проступает картина: царевич у трона,
Эльфам приносит могучую вечную клятву
Быть королем их. Вода зарябила: правитель
Вечный Леир восседает с женою на троне.

Мелиэль смотрит – с печалью, тоской неизбывной.
Сам он невидящим взглядом скользит по придворным,
Что мимо них с королевой проходят, как тени.
Нет ни надежды в глазах у него, ни сиянья.

Вечна эльфийская клятва. И ненависть вечна.
И никогда не бывало так тускло и мрачно
Ни в вековечном лесу, ни в шатре под Звездою.
Песни молчат, голоса затухают в смятеньи…

Найле опять потемнело – виденье исчезло,
Но лишь на миг. Появилась другая картина:
Серое утро в степи. Ветер, стонут деревья.
Скачет в отчаяньи эльф – только небо закрылось,

Жизнь улетела его вместе с жизнью другою,
Что остаётся ему – лишь конца ожиданье…
Нет, ещё пару секунд – перед зимней разлукой!
Вот подъезжает к дворцу и взбегает в палаты.

В башню взлетает – народ расступается молча,
Песни умолкли, здесь тоже и тускло, и мрачно,
И голоса затухают в смятеньи и горе.
Надо успеть… Он – в альков. Опоздал? Неужели?!..

Но, еле слышным – он ловит дыханье родное,
Руку в морщинах целует, встречается взглядом
С тихой старухой, глаза её только живые —
Те же глаза, в них любовь, но ни капли надежды.

И у него – ни надежды в глазах, ни сиянья.
«Друг мой, Леир, как сама я себе ненавистна,
Что разрешила тебе эту страшную жертву
Мне принести. Молодой я была так недолго

И вот теперь ухожу под холодную землю.
Там мне и место. А ты отвернись – недостойна
Даже прощенья просить за свою неприглядность.
Может, когда и свершится чудесная встреча —

Как бы хотела, чтоб ты меня прежней увидел…
Ныне прошу: не смотри! Не тебе, мой желанный,
Видеть убогую смерть – ты рождён был для жизни…»
Эльф наклоняется к ней – торопливо, неловко,

Хочет сказать ей успеть… тут дыханье умолкло.
Молча сидит он, приникнув к челу её тихо,
Что-то ей шепчет, но только Альне не услышит…
…Эльф застонал, оступился – чуть в тёмную воду

Он не упал, удержался с трудом. Две дороги:
Счастья ему не несёт ни одна, ни другая.
«Ну же, Леир, выбирай. Или сделал ты выбор?»
Вздрогнул – откуда послышался голос неспешный?

Сжатые в горе глаза открывает он – рядом
Нет никого, но зато отражается в водах
Странный старик – нет, не стар он, годами не сгорблен,
Взгляд его острый, а голос – как будто далёкий,

Долгий, протяжный, и всё-таки звонкий и юный.
«Кто ты?» «Леир, ты меня узнавать не желаешь?»
«Старец из озера? Н а йленир? Думал я – сказка…
С детства я помню её…»
«Нет, не сказка – сказанье, —