Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки

– О, так за это ещё и деньги платят?!

– А что ж плохого, если я уплачу тебе за услугу? Мой отец – козачий сотник, он очень богат! Я одарю тебя золотом, серебром и лучшими жемчугами! У него много дорогой парчи, сундуков с драгоценностями, прекрасных лошадей, тонкорунных овец, могучих волов. Он ничего не пожалеет ради своей любимой дочери.

– Да я и так… я готов, чем могу… неудобно, право, даже как-то…

– Так помоги же мне, парубок!

Николя храбро шагнул вперёд, широко раскинув объятия, и… в тот же миг был остановлен чувствительным щелчком по носу!

– Эй, ты чего себе навоображал-то?! – На бледных щёчках девушки вспыхнул слабенький гневный румянец. – И ведь ещё губы вытянул! Я тебя о помощи просила, а не… Дурак!

Николя пал на колени, уверяя красавицу, что он вовсе не имел в виду ничего такого и не держал на уме всяких непристойностей, но дочь сотника, ещё раз повторив «дурак!», уже залилась горючими слезами.

Рыдала она страстно и долго, что свидетельствовало о большом опыте в этом нелёгком деле. Окончился слезоразлив лишь тогда, когда молодой человек Христом Богом поклялся исполнить любую волю прекрасной панночки, хоть бы для этого ему пришлось и помереть вот тут, на этом месте!

– Так что же мне надлежит сделать?

– Приходи сюда, к пруду, в полночь, – всё ещё вытирая хрустальные слёзки свои, вздохнула голубоглазая печальница. – Нынче русалки гулять будут, хороводы водить, под светом лунным венки плести. Вот тогда ты мне и поможешь…

– О, так, значит, русалки всё-таки есть?!

– А ты с кем сейчас разговариваешь? – удивлённо повела плечиком девушка, развернулась и скользящей походкой направилась к пруду. Не оглядываясь, вошла она в воду глубже, глубже, до тех пор, покуда вся не скрылась, а на поверхности пруда остался лишь венок из белых лилий… – Помоги мне найти ведьму-у…

От этих слов Николя вздрогнул, икнул и проснулся. Сел на траве, похлопал себя по щекам, зевнул и рассмеялся – привидится же такое?..

– Да, сморило меня, как котёнка на печи. Наверное, тут где-то рядом мак в полях цветёт, раз столь чудесные сны снятся. Русалки, панночки, ведьмы… Вакуле, что ли, пойти рассказать? Вот уж смеху будет, а?!

Однако же, бросив беглый взгляд на пруд, вздрогнул, и весёлый смех застыл на губах его – на сонной поверхности воды всё ещё плавал белый девичий венок. Николя невольно перекрестился…

А пару часов спустя, попросив дворника Петровича передать тётушке, чтоб не ждала племянника к ужину, молодой человек направился тихой сапой к хате пани Солохи. Мать его приятеля как раз развешивала бельё во дворе, подоткнув юбки повыше и сияя голыми коленками. Как минимум шестеро женатых козаков и холостой дьяк из соседнего села пускали слюни за плетнём.

– От добра баба! Бес, а не баба! Чёрт-те шо с мужским полом делает, Евино семя!

Николя высоко задрал подбородок и, минуя вуайеристов, прошёл через калиточку во двор.

– Добрый день, тётя Солоха!

– Ведьма на помеле тебе тётя, племянничек, – беззлобно откликнулась мама Вакулы. – Опять пришёл, шоб сынулю моего единственного с панталыку сбивать? Ох, паныч, нарвётесь же вы оба…

– Это вы мне как ведьма говорите?

– Яка така ведьма?! – от души удивилась прекрасная Солоха, расстегнула две пуговки (под восторженный вздох из-за плетня) и достала из декольте вчетверо сложенный лист бумаги. – Ось у мене и справка есть! Побачьте, паныч, коли грамоте розумиете!

– Между прочим, я тоже участвовал в добыче этой справки, – шёпотом напомнил Николя. – Не то чтобы жду каких-то благодарностей, но…

– От и молчи, – так же шёпотом ответила ведьма Солоха. – Ты до моего Вакулы пришёл? Так в кузне его шукай, а дома его нема.

– А кто в доме? – зачем-то спросил Николя, но прекрасная Солоха вдруг сделала такое злое лицо, что молодой гимназист чуть не отпрыгнул в сторону.

– Шёл бы ты, паныч… своими ногами. Покуда я их не повыдергала, спички не вставила и не сказала, шо так воно и було!

Николя размышлял, наверное, секунды две, оценивая уровень угрозы и реальность её воплощения в жизнь. После чего вежливо поклонился, развернулся и, сиганув через плетень, пулей рванул в кузницу друга. Козачки только рты раззявили, когда паныч-гимназист пролетел над ними в красивом шпагате и галопом скрылся вдали.

– А вот шо вы думаете, добри люди, ежели б он так бежал до самой Полтавы, так успел бы к рассвету?

– Ну, допустим, оно, конечно, не так чтоб и вероятно, однако ж и отрицать нельзя, ибо, как говорил пан коллежский асессор, «не треба так недооценивать молодежь нашу»…

– Кого? Чего?! Да храни меня, Пресвятая Богородица, ежели я когда поутру, рюмку водки выпив, не сбегал вот так от свояченицы пана головы?! Хо-хо! Куды как быстрее бегал!!!

Впрочем, все, посовещавшись, дружно признали, что гоняет городской парубок не так чтоб совсем уж погано, хоть и с диканьковскими ему вовек не тягаться, и что Солоха по-любому чёрт в юбке, а не баба! Что, разумеется, являлось поэтическим преувеличением, ибо, как вам скажет любой киевский литературовед, Солоха была-таки ведьмой, каких на Украине немало, но чтоб чёртом в женском обличье?! Нет, это перебор…

А Николя резвой кавалерийской рысью доскакал до окраины села и сбросил скорость только за два шага до кузницы друга. Из трубы шёл дым, слышалось мерное постукивание молотом о наковальню. Вакула, в отличие от некоторых, зарабатывал хлеб свой в поте лица, как и положено доброму христианину.

– Ось бачьте, люди добри, яку важную птицу до нас ветром закинуло…

– Пошёл ты знаешь куда?

– От и поздоровкались, – широко улыбнулся кузнец, кивая приятелю. – Сидайте, паныч! Бо я ще в работе, так уж вы как-нибудь сами себя повеселите, добре?

Николя на мгновение смутился, потом вспомнил, что простодушный кузнец просто не мог иметь в виду каких-либо скабрёзных двусмысленностей, более подходящих уму человека с классическим образованием, и, выдохнув, спокойно опустился на лавку в дальнем углу.

– Что делаешь?

– Кую. Нешто не видите?

– Вижу.

– Так шо ж спрашиваете?!

– Я имею в виду, что конкретно куёшь?

– Та так… – вдруг засмущался широкоплечий кузнец. – То баловство такое… для Оксаны. На сундук углы красивые да обшивку железную, в кружевах. А шо, нельзя?

– Она тебе за это хоть платит?

– Батька её платит, старый дуб, козак Чуб, – с раздражением бросил Вакула. – Коли б не для моей милой Оксаны, так нипочём бы от него заказ не принял! От поубивав бы, а не принял!

Николя понимающе кивнул. Сложные отношения молодого кузнеца и дебелого Чуба давно стали главной и нескончаемой темой сплетен на всю Диканьку. Напомним тем, кто забыл, мало ли…

История покруче шекспировской трагедии про Ромео и Джульетту. В целом всё просто. Молодой кузнец Вакула полюбил красавицу Оксану, дочь козака Чуба. А сам козак Чуб по уши втрескался во вдовую мать кузнеца, общепризнанную на селе прекрасную Солоху.