Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки

И надо признать, что сама Солоха отвечала ему полной взаимностью под прикрытием откровенного флирта. Так что если бы свадьба Чуба и Солохи произошла ранее венчания Вакулы и Оксаны, то кузнец был бы по гроб жизни в полном пролёте, ибо женихаться к сводной сестрице у нас, православных христиан, как-то не принято.

Вот почему Вакула любыми средствами и способами пытался привлечь внимание неприступной красавицы, хотя сама Оксана относилась к происходящему крайне легкомысленно. Бессердечная девица, как говорили старухи на селе. Впрочем, кто ж им верит, бесовкам беззубым?

– Сундук – это хорошо. Девушки любят подарки.

– А то ж! Ще я его весь размалюю цветами красными да синими, гореть будет, як жар! Хоть весь околоток исходит своими прекрасными ножками, а не найдёт подобного сундука!

– Это правильно. Кстати, а какие у тебя планы на вечер?

– Ну… думал, шо до Оксаны загляну. Коли, конечно, батьки её, старого дурня, дома не будет. А шо?

– Да так. Хотел тебе предложить прогуляться немного в другую сторону.

Вакула отложил молот.

– Так, паныч Николя, а явите ж таку божескую милость, та и расскажите мне, убогому, за Христа ради, шо приключилося? В яку жижу навозную у свинячьего загона вы на сей раз обеими ногами вляпались?

– Ну, свиньи там точно ни при чём. Тема гораздо более приятственная внешне. – Мечтательно прикрыв глаза, молодой гимназист вызвал в памяти чудесный облик ясновельможной пани, дочки сотника. – Вакула, скажи, а ты русалок видел?

– Энто тех, шо пучеглазые, с зелёными волосьями, грудями до пояса да рыбьим хвостом? Не, таких не бачив.

– Таких и я не видел, – брезгливо поморщился Николя и красиво, в красках, описал верному другу свой чудесный сон, который, ежели призадуматься, вполне себе мог оказаться и не сном вовсе.

Кузнец слушал, не перебивая, с большим интересом, и в карих глазах его уже начинал разгораться безбашенный огонёк отпетого искателя приключений на свою же пятую точку.

Собственно, это неутомимое любопытство, любовь к сказкам и страсть ко всему необычайному и являлись самой надёжной основой дружеских скреп нашей парочки. Поэтому Николя ни капельки не удивился, когда по окончании его рассказа Вакула снял старенький кожаный фартук, отложил рукавицы и удовлетворённо буркнул:

– Я з вами, паныч. Тока думаю, сеть бы рыболовную взять треба. Ну, може, ещё багор какой ни есть, из тех, коими на Днепре осетров да сомов под жабры хватают.

– Вообще-то мы не на рабылку идём. Там же только русалки будут.

– А ведьма? – напомнил кузнец.

Николя хлопнул себя ладонью по лбу, казнясь за легковерную забывчивость. Действительно, если паночка непременно желала, чтобы молодой человек волшебным образом обнаружил и указал ей на какую-то ведьму, то к такому походу стоило подготовиться, как к военной операции.

Один тот факт, что им удалось безнаказанно выбраться из пекла, да к тому ж и прихватить с собой кучу документов, оправдывающих маму Вакулы, ещё не гарантировал, что опознание ведьмы пройдёт столь же гладко…

– Вроде как у хате был багор, – вспомнил кузнец. – Та и сеть-то уж точно у хате. Пошли, паныч.

– Э-э, не думаю, что тётя Солоха будет мне рада.

– А то вже не её бабское дело! Я козак или гриб какой мухоморный?! Своей головой живу, своими руками на хлеб зарабатываю, сам и решаю, з кем мне дружбу водить! – жёстко обрезал Вакула, сдвигая брови к переносице, а шапку на затылок. – Пошли вже, бо солнце на закате. Али шугаетесь?

– Нарываешься, да?

– А чего ж нет?

На сём завершив еврейский обмен вопросительными предложениями, приятели вышли из кузницы, засучили рукава и встали, подняв кулаки к груди, друг супротив друга. Вакула, несомненно, был коренастее и сильнее раз в пятьдесят. И будь дело в греко-римской борьбе, так равных ему, наверное, не нашлось бы даже среди профессиональных циркачей Европы!

Однако Николя был на полторы головы выше, руки тоже имел более длинные, а из-за сухопарого телосложения скорость движений имел не хуже, чем у ветряной мельницы в потребные погодные условия.

– До первой крови али покуда кто с ног долой?

– Хватит языком молоть, дерись уже!

Кузнец прорычал что-то невнятно-одобрительное и, наклонив лобастую голову, словно молодой бык, бросился на товарища. Николя не делал попытки ни отступить, ни увернуться, он просто встретил верного друга прямым ударом твёрдого локтя в нос.

И, собственно, в тот же миг был сбит с ног, самым нелицеприятным образом повален в пыль, а кузнец уже сидел на животе у него, замахиваясь правой, а левой прикрывая струйку крови, бегущую из одной ноздри.

– Я победив!

– С чего бы? – хрипло усомнился молодой гимназист. – Договаривались же до первой крови. Так что слазь с пуза.

– Как, я потом же добавил, шо с ног долой?

– А я подтвердил? Я согласился?! Вакула, ты ж мне и слова сказать не дал. Ты спросил: «До первой крови?» Я как раз собирался ответить «да», а ты сразу бодаться! Слезай давай!

– Так чья ж победа? – Озадаченный кузнец протянул руку, помогая приятелю подняться. – Ох, чую же, дурите вы меня, паныч, а тока как, не розумию…

– Да уж как обычно, – отмахнулся Николя, отряхивая с одежды пыль и мелкие соломинки. – Ты сначала чётко договаривайся об условиях поединка, а уж потом дерись. А так первое слово дороже второго!

Вакула задумчиво почесал в затылке, потом расхохотался и от души обнял друга. Парни не в первый и, дай бог, не в последний раз мерились силой, причём победителем при любом раскладе, как правило, выходил более ловкий пан гимназист, а могучий, но доверчивый кузнец раз за разом пытался понять, как же у него это так получается…

После чего герои наши плечом к плечу отправились по тропинке вдоль редкого плетня на двор прекрасной пани Солохи. Надобно признать, что плетень вкруг Диканьки шёл аккурат от кумовой хаты, и каждый, кто по ночи плёлся из шинка через село, никогда не удосуживался взять с собой палку, дабы отгонять брехливых псов, надеясь всегда позаимствовать приличный прут из плетня. Возвращать обратно, однако же, никто ничего не собирался, посему в определенных местах кумов плетень напоминал бородавку той же кумы, из коей (бородавки, а не кумы!) торчали в разные стороны три или четыре крепкие волосины…

Лицо прекраснейшей пани Солохи надо было видеть! Да, именно так, и сей же момент мы попробуем объясниться – почему…

Во-первых, дверь в хату вдруг оказалась заперта, и это посреди бела дня. Нет, ну понятно, что несколько ближе к вечеру, но ведь и не ночь же! Во-вторых, на требовательный стук Вакулы – «мамо, отворитесь!» – изнутри послышался шум, суета, звук разбитой посуды, грохот чьих-то сапог, явно бегающих по стенам, сдержанные женские матюкания, а потом резко повисла тишина.