Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки

– А что там за водка-то? – на миг засомневалась прекрасная панночка, опытной рукой свинчивая крышку. – Ну-ка… тьфу, гадость какая! Ох… ещё раз попробую… Нет, точно гадость! Как вы только это пьёте?! Шас… ох и дрянь! Не, я не понимаю-у…

– Вам достаточно. – Николя успел остановить сотникову дочку на четвёртом глотке. – Идите уже и поделитесь с остальными.

– Ик?!

Вакула с долгим вздохом самым деликатнейшим образом развернул девушку за плечи, направив её в нужную сторону. За каких-то пять – десять минут все русалки успели угоститься, а кое-кто и по два раза. Чуть больше полулитра ядрёной украинской горилки с перцем на тринадцать тоненьких девчат – это уже по-любому неслабо для настроения и вдохновения. Ну, вот оно их и накрыло по полной…

– Мамо-о! А ти ж мени казала, як любовь зла! Мамо-о, за що ж я полюбила того козла-а?! – не самыми оперными голосами грянуло на весь берег через пару минут.

Вакула поспешно прикрыл уши.

Хорошо поддатые русалки в обнимку по двое-трое, душевнейше пели нестройным хором, завязывая с традиционным слезоразливом. Согласитесь, любая женщина знает, что, после того как от души поплакала, настроение сразу повышается. Так отчего бы и не спеть про любовь? Тем более что кое-где отдельные прелестницы уже и в пляс пошли!

– Ох, паныч Николя, а шо ж нам делать?

– Смотрим, бдим, на провокации не ведёмся.

– А шо це за зверь такой – «провокация»?

– Ну, это по-научному значит: если к тебе кто-нибудь прямо тут будет приставать с разными интересными предложениями, не поддавайся!

Судя по красным щекам и маслено заблестевшим глазкам, Вакула на тот момент как раз таки был очень даже не против поддаться на какую-нибудь хорошенькую «провокацию». Пьяненькие с одного глотка (а много ли им надо?), девушки уже вовсю хохотали, гонялись друг за дружкой, визжали, верещали и вполне себе празднично проводили время. Однако если ведьма среди них и была, то она и сейчас точно так же не отрывалась от коллектива.

– А давайте во что-нибудь поиграем?

– В ворона! Будем играть в ворона!

Девушки встали в круг, изображая бдительных куриц, охраняющих цыплят, а одна должна была искать брешь, пытаться пробиться в центр и утащить жертву.

– Шо-то она як-то вяло играет, – тоном опытного театрального критика протянул кузнец, встряхивая возвращённую бутылку над ухом. – Усё вже выпили, мокрохвостки…

Действительно, выбранная русалка как-то не очень старательно подошла к исполнению своих обязанностей. Она путалась в длинном подоле рубашки, бестолково размахивала руками, дважды просто падая на ровном месте и всё время хныча…

– Я не хочу быть вороном! – Так и не сумев пробиться в круг, девушка просто села на сырую траву и расплакалась. – Мне жалко отнимать птенцов у бедной матери.

– А давайте я буду вороном? – тут же вызвалась другая.

Эта русалка справлялась со своей ролью не в пример лучше. Она быстро бегала, ловко бросалась на девушек, и, когда наконец настигла жертву, лицо её на миг исказила хищная радость, а на пальцах даже вроде бы выросли когти…

– Вот она, ведьма! Вот эта! – в один голос возопили Николя и Вакула.

Только никто не обратил на это внимания. Та же сотникова дочь, приняв свои пятьдесят грамм, весело кружилась с остальными, а ловля какой-то там ведьмы для неё перешла в разряд проблем неважных и неинтересных.

– Панночка! Подождите, вы же сами просили? Ну так вот она, ведьма! Да вы… хоть послушайте, а?! В конце концов, можно подумать, это нам нужно?!

– Паныч, а ну в сторону! Уйдёт же, подлюка крашена…

Кузнец сунул руку в мешок, извлёк сеть с крючьями и одним широким махом накрыл почерневшую от ярости ведьму.

– Спаситя-а! Ратуйтя-а! Увага-а, парубки девственности ли-шаю-уть!!! – в голос разоралась пойманная русалка, в один миг обернувшись черноволосой тёткой, худой, как вилка, и злобной, как двадцать драных кошек в одном мешке с валерьянкой.

– Девочки, наших бьют! – вдруг крикнул кто-то ещё, и менее чем через минуту приятели уже стояли в кольце решительно настроенных русалок.

– Панночка?! – осторожно подал голос Николя, озираясь по сторонам.

Увы, прекрасная дочка сотника, ни на кого не обращая внимания, упаковала свою мачеху-ведьму в ту же сеть и, небрежно закинув её себе за спину, спокойно пошла в пруд. Топить, что ли, собралась? Так вроде ведьма и так утопленница – какой смысл? Ну разве что по второму разу или там в иле поглубже закопать, кто ж разберет таинственную душу прекрасной малоросской русалки…

– А шо нам-то теперь робить, паныч Николя? – дрогнувшим голосом спросил бесстрашный кузнец. Драться с девушками он не умел по определению, тем более с такими красивыми, не очень одетыми, уже мёртвыми, и вообще ни разу не пробовал…

– Бред какой-то, – уныло признал гимназист, прижимаясь спиной к спине друга. – Девчат, вы чего? Мы же хорошие! Мы вам ведьму нашли!

В ответ зловещая тишина, горящие глаза, холодное дыхание и появившиеся из никоткуда острые щучьи кости в руках. Приятели уже приготовились к худшему, как вдруг панночка обернулась:

– Спой им песню, парубок…

– Та шоб я, православный козак, всякой нечисти под луной нежные песни спивал?! – в полный голос гневно взревел Вакула, размахивая тяжёлым багром, потом собрался с духом и начал:

Русалки замерли. Хищный блеск их глаз немного погас, на кукольных личиках появилось выражение живого интереса. Видимо, проводя основную часть времени под водой, где с молчаливыми рыбами и словом не перекинешься, а болтливые лягушки, кроме себя, никого не слушают, девушкам действительно не хватало элементарных народных песен. Простых, чистых, незамысловатых и невероятно поэтичных. Импровизированный концерт продолжался часа два…

– Ещё! Ще больше писен гарных та разных!!! – тут же закричали все, когда Вакула попросил перерыв и уже начал похрипывать после такой сольной программы на свежем воздухе.

– Не, не можу…

– Вакула, ты чего? Ты мне тут давай не выкобенивайся, пой!

– Не можу, паныч, – просипел кузнец. – Бо я голос сорвав. Горилки бы хлебнуть…

– Они всё выпили, – похолодел Николя. – Девушки, поздно уже. Рассвет скоро, а вы ещё и не ложились. Может быть, наградим нашего певца бурными аплодисментами, разойдёмся по домам да и баиньки?

Это в общем-то вполне миролюбивое и даже компромиссное предложение было встречено гробовым молчанием.

Кузнец шагнул вперёд и демонстративно прохрипел: