Павел Примаченко - Оглашенная

– И еще. Роды – процесс непростой. – Он прикрыл глаза. – Может сложиться нештатная ситуация и младенец окажется, как бы это лучше выразиться… неживым. – Подсунул еще какую-то бумагу.

Лена и ее подмахнула.

– Ну, вроде все. – Станислав Иванович протянул конверт. – Тысяча рублей на карманные расходы. Предусмотрено условиями договора. – Угодливо улыбнулся. – У нас замечательный буфет, свежие фрукты, соки. После родов получите остальные.

Лена покрутила в руках конверт, про себя подумала. – «Раз так надо, пусть будут, не помешают, и этот слизняк быстрее уберется».

– Всего хорошего, – Гробовщенкин наклонил голову. – Возникнут вопросы, мой кабинет на первом этаже. С девяти до восемнадцати. Перерыв с двенадцати до двенадцати двадцати. Всегда рад помочь. Да, чуть не забыл. Если захотите оставить двойняшек, это ваше полное право. Но деньги в таком случае, необходимо вернуть в размере двух тысяч у.е. – Он еще раз поклонился и вышел.

– Придурок какой-то. Зачем мне деньги? Я же детей отдаю, а не продаю.

Вернулась соседка.

– Я – Вера. А ты, подруга, в первый раз в первый класс? – Зевнула. Медленно села на постель.

– Вроде того. – Лене не хотелось с ней разговаривать.

– А я у них в штате. У меня сестра зубастая, ничего ей не помогает. Гроши получила? Дай сотню. Как отстреляюсь, сразу возверну.

– Бери.

– Ну, спасибо, выручила. А можно две? Я чую в ночь поеду, а с утречка возверну. У тебя, говорят, двойня намечается? Хорошо должны отвалить. Гляди, не зевай, требуй строго за двоих.

– Да мне ничего не надо, лишь бы родить нормально.

– Напрасно! Они, знаешь какую капусту рубят из наших карапузов?

– Послушай, а зачем такую кучу бумаг подписывать? Да еще этот противный тип намекает, что при родах может что-то случиться.

– С тобой – ни черта! Это про детей. Вроде они мертвыми рождаются, и будто бы ты сама это видела.

– Как?

– А то ты не знаешь? – Вера недоверчиво глянула. Ухмыльнулась. Охая, натянула пальто и вышла.

«О чем я должна знать?» – Неотвязно крутилось в мыслях.

Легла, надела наушники, включила плеер. Но музыка не отвлекла. Сквозь буханье ударных слышались слова Веры: «А то ты не знаешь?»

Сорвала наушники, бросила плеер в сумку. Но в наступившей тишине снова повисла фраза: «А то ты не знаешь?».

«Может у меня предродовая шиза? Бред?» – Зажала уши ладонями, но какой-то голос ехидно повторил: «А то ты не знаешь?».

Вера с шумом и смехом вернулась. Следом за ней вошла красивая девушка небольшого роста.

– Нина, – представилась она.

На столе появилась бутылка водки, три банки джина с тоником, маринованные огурцы, коробка конфет.

– Ще сдачу дали, – побренчала соседка мелочью. – Ну что, девки, кулыкнем за счастливый взлет и посадку?

Взорвала банку с огурцами, взломала коробку конфет и, ловко отвинтив пробку, умело набулькала в кружку.

Нина скромно улыбалась. Застенчиво подставив стакан, она мило и задумчиво произнесла, – совсем немного.

– Я не буду, – от запаха водки Лену чуть не стошнило. Поведение «девочек» ее так удивило, что она растерялась.

– За товар переживаешь? – Насмешливо спросила Вера. – Оно тебе надо? Аванс дали, значит продано. Остальное – их проблемы. О себе думать надо.

– Какой товар? Какой аванс? Я ничего никому продавать не собираюсь. И деньги мне их не нужны.

– Напрасно! – Вера выпила, смачно хрюкнула. Засунула руку в банку, достала огурец и проглотила целиком. Бросила в рот несколько конфет и, тяжело сопя носом, запила джином с тоником.

– Вы, наверно, москвичка? – Голос Нины успокаивал, улыбка располагала. Она медленно, как хорошее вино, цедила водку, наслаждаясь каждым глотком.

– Да.

– А мы люди не местные, жить нам негде, – загнусавила Вера на манер побирушек. – Я с Донбассу, а она со Пскова. У тебя эти выблядки от несчастной любви, а у нас – производственная травма. Путаны мы, ночные феи.

Она попыталась изобразить жест, которым балерины одаривают благодарных зрителей, выбегая на бис. – Если ты такая гордая и гроши тебе не нужны, можешь поделиться. – Опрокинула стакан. – Я свою сестру за спасибо на работу не гоняю. Пусть платят за все. Хоть туды, хоть оттуды. И Нино тоже. Правильно, подруга? Ты, девка, на нас не серчай, мы люди простые, жить как-то надо. Есть и пить охота. Вот и крутимся. А ты, если что, завсегда к нам, поможем. Мы на Волгоградке, у мебельного каждый вечер отираемся. Если нас нема, так спроси мамку-армянку или сутенера Петруччо. Они подскажут.

– Выпейте, веселее будет, – робко предложила Нина.

– А где же ваши сестры?

– С нами. А твоя что, дома осталась? – Вера загоготала, как топка огромной печи.

Нина скривила пухленькие губки в улыбке. – Сестры – это наши писи, – с детской непосредственностью разъяснила она, шаловливо играя глазками.

– Усекла, подруга? Ну, давай, за здоровье тех ворот, из которых вышел весь народ. – Вера налила полный стакан. Заглотнула. Махнув рукой, неожиданно повалилась на кровать и через несколько секунд захрапела.

– Врач сказал, что ей вот-вот рожать. Вдруг проспит? – Забеспокоилась Лена.

– Такое не проспишь. – Нина продолжала медленно глоточками пить водку.

– Вера говорила, что я должна была о чем-то знать, когда бумаги подписывала. Приходил какой-то лысый.

– А, Гробок? Друг детей-сирот. Это нас не касается. – Нина длинными ногтями с маникюром, как пинцетом, взяла конфету, надкусила, подлила из бутылки. – Мы отдали, расчет получили и до следующей встречи. Не дай Бог, конечно. А что дальше с детишками делают лучше не знать. – Она вздохнула тихо, как мышка.

– Отдают бездетным родителям в хорошие семьи. – Уверенно подсказала Лена.

– Может быть. – Нина с сомнением повела плечами. – А, может, и нет. Болтают разное. – Слова она произносила лениво, нараспев, не выпуская из рук стакана.

– А кому еще могут отдавать?

Нина снова пожала плечами.

– Девочки в туалете курили и трепались, мол, из последа варганят косметику для богатеньких. Бешеных денег стоит. Только зачем из последа, когда из настоящих младенцев лучше? – То ли спрашивала, то ли поясняла она.

Лена окаменела.

– А вы, наверно, в первый раз рожать будете?

Мохова кивнула.

– Не бойтесь, я в первый раз тоже, как ошпаренная, кричала, – Нина прищурилась, будто вспомнила что-то приятное, – не от боли, от страха. А потом, раз – и готово. Вы главное за вожжи тяните и тужьтесь, тужьтесь. Возьмите. – Она достала иконку величиною с карманный календарь. – Ходили здесь какие-то, раздавали на удачные роды.

– А вы как же?

– Я привыкшая. – Отставила стакан, отложила конфету. – Одолжите сто рублей. Я, как расчет получу, верну. Спасибо. Только о том, что я тут говорила, – никому. А то – видите, – указала в окно на двухэтажное здание, – там морг. Спрячут, на запчасти развинтят и продадут. У них все схвачено, клевый бизнес! – Нина тихо скрылась за дверью.