Виктор Улин - Шакал

Территория пятизвездного отеля напоминала не Турцию, а какой-нибудь Египет. Причем не курортный оазис, а шоссе Халаиб – Суэц, тянущееся сквозь Аравийскую пустыню. Даже с сухощавого Верникова на пути до пляжа сошло семь потов.

Белые пластмассовые лежаки вытянулись под голубыми тентами. Расторопный Коля успел занять места в ближнем к морю ряду. И сейчас на брошенных пляжным турком сине-белых матрасах расположилось семейство Анохиных.

Невысокий, но кажущийся крупнее Верникова из-за огромного живота Сергей.

Ирина: статная, и почти стройная, в достаточно смелом красном бикини.

И Коля – с мобильником на шее и наушниками дискмэна в ушах.

Четвертый лежак был занят для Верникова.

– Зиг хайль, – не выходя из образа, насмешливо приветствовал он друзей.

И приложил ладонь к зеленой маскировочной шляпе, которую надевал, пока шел по солнцу с сухой головой.

Бросил на матрас сумку с пляжным полотенцем.

Снял часы, очки и сланцы, чтобы сразу идти к морю, но Ирина схватила его за руку:

– Константин, стой. Ты намазался?

– Намазался, намазался, – отмахнулся Верников; ему не терпелось пробежать полоску раскаленного песка и нырнуть в прохладную воду.

– Вижу я, как ты намазался… Хуже Коли, честное слово…Ну-ка повернись. Спину кто тебе мазать будет?

Верников послушно повернулся.

– Между прочим, Еленочка мне поручила за тобой следить.

– Вот и следи, – сказал он.

– И слежу, – ответила Ирина.

И, налив в ладонь своего крема, принялась натирать его там, где, на ее взгляд, не доставало защиты.

Прикосновение ее пальцев, прохладных от еще не нагревшегося крема, было приятным. Было бы даже волнующим, будь Верников сейчас настроен на женские прикосновения. Но настройка давно сбилась, и сейчас он ощущал лишь благодарность за заботу, не более того.

С Ириной, как и со всем семейством Анохиных, Верниковы дружили больше десяти лет; здоровенный оболтус Коля вырос на руках. Эта дружба возникла случайно. Женившись в третий – и надо полагать, последний – раз на Алене, Верников сумел купить квартиру в новом доме. И так получилось, что Анохины, жившие тремя этажами ниже, быстро оказались единственными людьми, пригодными для нормального общения в подъезде. Несмотря на то, что они принадлежали к разным кругам: Верниковы были медиками, Сергей Анохин – компьютерщиком, а Ирина – бухгалтером. Но они сдружились, постепенно войдя в быт друг друга. Ирина Анохина даже считала себя подругой Елены Верниковой. Хотя у последней не имелось подруг, она вообще мало доверяла женщинам. Но дружба домами оказалась приятным делом.

За эти годы Верников привык к Ирине Анохине настолько, что воспринимал ее уже как родственницу, а не женщину, на которую можно бросить мужской взгляд…

…Имелся, правда, один не слишком приятный для него случай в совместной биографии. Лет восемь назад, когда взаимная привычка не вошла в кровь слишком глубоко, и сам Верников, почти молодой, еще не устал от жизни и жаждал приключений. Произошло все летом, когда Колю отправили с бабушкой к родственникам в Москву, а сами что-то отмечали взрослой компанией. То ли Иринин день рождения, то ли какой-то очередной успех Сергея. Но точно у Анохиных, это Верников помнил однозначно. Пили, ели, и снова пили и пили. В то лето пилось необычайно хорошо. А потом, остужаясь, стояли над темной рекой, которая бежала под балконом Анохинской квартиры. Сначала все четверо, затем Сергей увел Лену смотреть новый фильм, привезенный им из Москвы: в те времена в их городе видеокассеты не имели ассортимента. Ирина и Верников остались вдвоем. Она смотрела в небо, разгорающееся над тем берегом июльскими звездами, и совершенно пьяно – как ему казалось – посмеивалась над чем-то своим. И тогда Верников, сразу сознавая, что делает не то, но будучи не в силах себя остановить, обхватил ее сзади. Двумя руками, через подмышки. И взял за грудь. Которая, не впечатляющая с виду, оказалась приятной на ощупь.

– Константин, не расслабляйся, – тихо сказала Ирина ровным и совершенно трезвым голосом.

От которого у Верникова прошло помутнение и руки опустились сами – прежде, чем женщина успела их отвести. Он тут же проклял себя за вольность. Он не знал, как смотреть в глаза Сергею, которого всерьез считал другом. Прикинулся более пьяным, нежели на самом деле, и попросил передать Лене, что ушел домой промывать желудок. В это поверили все. Включая скоро вернувшуюся Алену: в ту ночь на каждого пришлось, пожалуй, по бутылке водки, и отравление Верникова казалось естественным. Потом он все-таки некоторое время избегал Сергея. А встретившись во дворе, первые секунды не мог поднять глаза. Пока не осознал простой вещи: Ирина вряд ли рассказала мужу про ночные приставания соседа; ведь из-за такой мелочи не стоило рвать семейственную дружбу – значит, Сергей ничего не знал. И Верников сделал вид, что ничего не произошло, и дружба покатилась дальше по ровным рельсам, проскользнув опасное место. И чего уж Верников, мало искушенный в женской психологии, абсолютно не ожидал – после того невинного домогательства он ощутил, как дружеское расположение Ирины к нему стало еще крепче…

…То случилось тысячу лет назад. И теперь Верникову не верилось, что он мог даже по пьяному делу посягать на груди сорокалетней женщины, которая сейчас неторопливо натирала ему спину. Впрочем, тогда Ирине было далеко не сорок. Как и ему. Но все ушло в давно прошедшее время.

– …Ну вот, готов! – Ирина наконец повернула Верникова, любуясь своим трудом. – Нет, ты посмотри, Анохин!

По какой-то староинтеллигентской, вычурной и ненатуральной привычке она именовала мужа по фамилии. Имя использовала редко – и уж реже некуда, когда дружеское застолье приподнималось до определенного градуса и заблестевший мир представал в радостном свете, ласково называла «Сережиком».

– А что смотреть? – усмехнулся Сергей. – Мужчина как мужчина. Все что надо, и даже более того.

– Да, более того. Но именно что того. У тебя, Анохин, тоже более того.

Только в другом месте.

– Чем тебе мое место не нравится?

– Сказала бы я тебе, да дети рядом… Я серьезно, Анохин. Я старше тебя на два года, Костя меня тоже на два. Выходит, ты моложе его на четыре. Тебе ведь даже сорока еще нет! Но посмотри на Костю – поджарый волк. А ты разъелся, как старый орангутанг.

– Орангутан, – машинально поправил Верников.

– Что? – не поняла Ирина.

– Оран-гутан, то есть лесной человек. «Гэ» на конце не нужно. Это безграмотно с биологической точки зрения.

– Зато верно с человеческой. Посмотри на эту разожравшуюся обезьяну!

Верников почувствовал, как медленно назревает семейный скандал – которые у Анохиных в последнее время стали довольно частыми, причем всегда по инициативе Ирины, которая абсолютно его не стеснялась. И прежде, чем убежать в море, попытался загасить вспыхнувшее пламя: