Сергей Сальников - Память ангелов (сборник)

2008 г.

Накатило, подвалило! Два дня отдыха плюсовались ещё с двумя «солидарности трудящихся всех стран». Четверо суток! Почти отпуск. «Домой поеду, гад я буду!» – начищая башмаки думал Серега. Морские кадеты разлетались из общаги, что альбатросы от опостылевших волн. Но… вдруг, откуда не возьмись однокурсник Колян нарисовался.

«Выручай, Серый! Вот таких двух подруг подцепил! Напарник нужен!»

«Я домой еду, вон Паниковского возьми, он всегда готов».

«Серый, мне некогда шутить, там такие девочки, они на это чмо и не взглянут»

«Опять как в прошлый раз? Я, блин, твоим мед. институтом сыт по горло! Спирт из банки с заспиртованными…. Ой, блин, сейчас опять вырвет!»

«Да ты, чо? Это настоящие эстетки, леди! Филфак универа, четвёртый курс! Через год будут балбесам Тургенева впаривать!»

«Колян, я, конечно, могу ошибаться, но лингвисты хуже медиков».

«Ложь, Серый, враки это! Я тебе зуб даю – леди!»

«Ну, смотри, если опять спирт с кишками…»

«Какой спирт? Вот пару „противотанковых“ прибомбим и вперёд».

«А хватит две?»

«Не хватит – доберём! Я знал, что ты настоящий друг! У меня дача свободная нарисовалась, родители в гости подались, отдохнём культурно!»

Рассвет наглыми полосками тонких лучей проникал через допотопные шторы. Ломило виски от серии «противотанковых» семёрочных портвешков. В ушах ещё бухала музыка кассетника. Рядом мирно сопела леди и будущий светоч отечественного литературоведения Светик.

Серёга сел на край дивана, потер виски, потянулся за разбросанной на полу формой.

«Ты куда, милый?» – на плечо легла рука, тонкая рука филолога.

«Ну, всё девочки, родители должны через пару часиков приехать. Серёга вас проводит до города, а я тут марафет наведу»

«Коля, а когда к нам?» – Ленуся обижено скрючила губки.

«К вечеру, к вечеру, вы Серого опекайте, а я тут всё утрясу и подъеду».

Электричка бойко постукивала колёсиками по стыкам. За окном проплывал залив Петра Великого, гудела голова, слегка тошнило, а Светик и Ленуся обсуждали реферат по великому пролетарскому писателю Горькому.

«Медь в голосе? Что это?»

Серёга поморщился и бросил своё веское мужское слово в бесполезный женский лепет: «Это когда человек зло говорит, нотки такие звенящие…»

Дамы уставились на него так, вроде заговорил Медный Всадник.

Коктейль с шампанским и мороженное поправили здоровье, Владивосток бурлил, шумел и веселился, радуясь всемирной солидарности всех трудящихся масс. Потом в опустевшей общаге «дуги», продолжили праздник, поджидая Колю.

А утром чёрт принёс злого декана, что начал шмыгать по комнатам.

К шутам всё собачим, поёживаясь от утреннего тумана, думал Серый, топая в родную «бурсу», пожевал по дороге в буфете вокзала, пропустил кружечку пивка в уютном «Зелёном попугае» и завалился спать в родной и милой «роте».

Дневальный растолкал энергично и несколько грубо: «К телефону иди!»

На другом конце провода Колян: «Серый, отдохнул? Давай шнуром ко мне, я тут таких девочек снял!»

«Опять леди?»

«А то! Серый, это не универ, эти вообще золото! Настоящие мадонны! Торговый факультет ДВИСТа!»

Серёга провёл рукой по заросшей скуле, достал из тумбочки бритву. Предстояла встреча с настоящими мадоннами!

2009 г.

Эту историю или байку (как Вам будет угодно) я услышал много лет назад, когда курсантом училища торгового флота приобщался к своей военной специальности подводника. Не скажу, что «служба» нас сильно тяготила, во-первых, мы были уже на шестом курсе и любой самый упёртый «старик» годился нам в сынки, да и вряд ли кто из самых отпетых «дедов» не помнил, что жизнь не заканчивается в казарме, а погулять спокойно в увольнении по Владивостоку после ссоры с кадетами ДВВИМУ будет потом проблематично.

Офицеры же, в силу того, что подводники люди очень и очень демократичные, рассудительные и умные относились к нам как к неизбежному злу и здраво полагали, что если зло неистребимо, то лучше его отодвинуть от себя подальше. По этой причине просьбы съездить к больной бабуле или на свадьбу к королю Таиланда находили понимание в душах и умах наших командиров. Они жили своей, а мы своей, параллельными жизнями и наши параллели, не в пример геометрии Лобачевского, не пересекались.

Надо отдать должное и нам – мы ни разу не подвели этих замечательных людей, так как твёрдо помнили постулат дедушки Ленина, что свобода есть осознанная необходимость. Ну, а во-вторых, я попал служить в бригаду лодок, которая накрепко приросла к пирсам Дальзавода.

Ремонт, особенно в Военно-Морском флоте, вещь обстоятельная и неспешная, Некоторые срочники начинали и заканчивали службу, так и не испив двести грамм водички из глубин морских.

Так вот на этом самом прекрасном заводе я и услышал историю про тулуп и пушку. И если какой-нибудь зануда поймает меня на некоторый фантастических, с точки зрения материализма, фактах, то отвечу, что жизнь без вранья просто невозможна и преподносит иногда фортели и позаковырестей.

Стояла в этом Дальзаводе на модернизации довольно старая субмарина, а уж если ремонт – вещь обстоятельная по времени, то модернизация – это несколько ремонтов плюс ещё уйма времени.

Вы, очевидно, знаете, что лодки в войну имели на палубе по одной или две пушки, но пришло новое время, изменилась стратегия и тактика подводной войны и господин Устав запретил атаку из надводного положения. А раз запрещён надводный бой, значить нет нужды и в пушках и, как один из пунктов модернизации, значился демонтаж этих самых пушек и сдача их на склад.

Уж не знаю, как там у проклятых капиталистов сегодня, а при социализме в судоремонте была сдельная оплата труда. Сколько рабочий настучит молотком – столько получай. Только что-то не очень этот самый рабочий этим самым молотком стучал. Много настучишь – норму поднимут и начальников за перерасход зарплаты взгреют. Вот и стучит означенный рабочий своим молоточком звонко, но не шибко, что бы и норму не подняли и мастер премию получил, этак чуток выше ста процентов стучит, на доли процентов выше.

Пришла такая бригада и на нашу подлодку, попыхтели газовыми горелками, постучали знаменитыми молотками, короче, открутили пушку, а тут как раз и эти самые доли процентов рожу наглую выставляют. Покурили ребята для порядка и пошабашили до следующего раза. Солнышко весеннее пригревает, травка на травку…

Короче весна она и есть весна!

Рядом часовой с карабином и в тулупе от супостата боевой корабль бережёт. Жарко краснофлотцу в таком облачении, а не моги, терпи. То ли жара допекла, то ли боец не до конца в святость Устава поверил, но снял он тулуп и повесил на открученную пушку.