Валерий Рыжков - Белая обитель

Он подумал, что дежурство началось, теперь будут его вызывать по надобности или по капризу. Вот такая стезя дежурного врача. Как они живут вообще без врача вне больницы, для него всегда было загадкой.

– Виктор Григорьевич, вы свидетель, что со мной происходило во время профессорского обхода. Вы помните, что сказал профессор.

– Он много что говорил, как-никак наше отделение психосоматическое.

– Я безнадежно больна.

– Он этого точно не говорил, он даже этого умирающему никогда не скажет.

– Так что я умираю.

– Да не путайте меня. Все идет нормально, только не нужно быть в одиночестве.

– А я что пытаюсь делать, я ко всем тянусь, если я была бы врачом, то приходила бы в палату на высоких каблуках и с маленькими сережками в ушах.

– Какое у вас романтическое представление о нашей монотонной врачебной работе.

– Вы пессимист, вам нужен тоже психотерапевт.

Зимин поморщился от мысли, что попался на психоанализе. Она продолжала его грузить мнимыми проблемам своей жизни.

– Только не говорите, что вы всю жизнь одна.

– Но если действительно я одна.

– Не верю. Обаятельная и обворожительная. Вы вспомните свою жизнь, даже в мелочах. Свои отношения к близким, да и ко всем, кто вас окружает. Ваш муж пьяница, так вы его спасительница, как когда-то были его ангелом.

У нее блеснули слёзы на ресницах, и черная тушь потекла по лицу.

– Так почему должна всех спасать слабая женщина. Медицина продолжает выдумывать новые болезни, которые не лечатся, а только приводят к инвалидности с жалким социальным пакетом.

– Кто сказал, что вы слабая?

– А на профессорском обходе?

– Ничего подобного не было, вам подсказали, что вы должны взять ответственность не только за себя, но и за близких, а прежде всего за своего мужа, освободите его от пагубной привычки пить от безысходности, от пустоты. Попробуйте подойти к решению своих проблем не так, как обычно.

– Вы меня научите?

– Что мы сейчас и делаем.

– Мы просто разговариваем.

– Это на поверхности нашего общения, но вы при всем этом перекладываете с себя ответственность на меня. Вы сами должны найти ответ на свой вопрос, потому что кроме вас никто не решит ваши проблемы. Нет такого учебника для жизни с готовыми ответами. Мы сами каждодневно пишем книгу жизни. Я только помогаю перелистывать страницы вашего ежедневника. Но решение должно быть ваше, пусть даже, если оно будет нестандартное. И пусть это будет первый шаг из вашего кризиса без транквилизаторов и антидепрессантов из вашего кризиса.

Она опять всхлипнула. Зимин подумал: катарсис после профессорского обхода продолжается, хорошо, если эта ночь пройдет без вазоактивных и седативных препаратов и без вызова реаниматолога в ее палату.

– Спасибо, доктор, за совет, вы почти помогли мне. А укол вы мне назначьте, доктор Седов этого не сделал, обещал, но забыл, а еще обещал после обхода зайти, я его ждала два часа, а он не пришел, такой молодой, а забывчивый. Я страдаю бессонницей.

– Могу вас заверить, что он тоже этим страдает, – в тон заметил ей Зимин.

– Вы шутите!

– Иногда, особенно когда меня понимают.

Зимин вышел из палаты с мыслью, что ему тоже скоро будет необходим психотерапевт. Он подошел к сестринскому посту и сделал запись в листе назначений.

Он не мог смириться с мыслью, что снотворное лекарство более благотворно для пациентов, чем слово. Слово врача обесценивается до нуля в нашем обиходе, чаще всего из-за шаговой доступности врача. Тут есть и другая оборотная сторона увлечения снотворными лекарствами. У таких больных, особенно одиноких, остается риск к наркомании или лекарственной зависимости.

Как ей помочь, чтобы она не ушла в свою невротическую болезнь, в поиски пилюль и чудодейственных таблеток и не свела счеты с жизнью. От одиночества до самоубийства один миг. И поэтому врачи идут на поводу таких пациентов и вливают им лекарства, поддерживая право на жизнь. Без слов утешения, без молитв.

Он сделал запись в истории болезни: «Больная нуждается в динамическом наблюдении и консультации психиатра».

Зимин ушёл в ординаторскую. Заварил крепкий чай и медленными глотками стал пить, прогоняя ночную усталость.

Скрипнула дверь, вошла на цыпочках больная Неверова из девятой палаты и присела на краешек стула.

– Доктор, как я рада, что вы дежурите, вы уделите мне минуточку вашего драгоценного времени?

Зимин сделал попытку к сопротивлению, но она оказалось безуспешной: просящий взгляд его обезоружил. Неверова начала свой монотонный монолог, рассказывая о болезненных ощущениях, которые были сегодня или вчера или будут завтра, всё это уже не имело значения для неё, потому что она клубок болезни.

– Доктор, я всё расскажу о своей жизни. Ничего не утаю. Я ничего не хочу, не желаю и ни о чем не жалею. – Тут она сделала жест рукой вверх. – Я не хочу жить на пятом этаже. Мне нужен третий этаж. И кухонька в пятнадцать метров. Комната – метров в шестнадцать. Балкон. Раздельный санузел с ванной комнатой. Я живу одна. Я одинокая женщина. Больше мне ничего не надо. – Она сделала вдох и продолжила шёпотом. – Жеребцова знаете? Он хороший человек. – Она жалобно посмотрела на Зимина, который сидел напротив и уже не проявлял соучастия, только иногда потирая лоб и поддерживая подбородок то правой, то левой рукой. – Я ничего не ем от волнения. Я – больная женщина. Они, работники власти, говорят мне, что квартиру, мол, мне дали, и аптека рядом, и два магазина. Это всё Жеребцов говорит и в окно смотрит. Вам это, доктор, должно быть интересно. О чем я говорила? О квартире. Знаете, доктор, у меня в квартире коммунальный аврал. Слесарь-сантехник говорит мне: иди, мол, на меня жалуйся даже туда, – она показала пальцем вверх, – а за просто так, мол, делать ничего не будет. Меня высокое начальство всегда уважало, подмести пол и вымыть никто не может как я. Тут вот перед водопроводчиком на колени встала и прошу его починить горшок. Он мне опять говорит, что я блатная, у меня всё схвачено. Глупый он, да я по следам на полу узнаю, кто князь, а кто грязь. Ещё секундочку вашего драгоценного времени, доктор. – Зимин помассировал мочки ушей. – Я дорасскажу вам всё подробно по поводу моих злоключений. Пришла к депутату, он меня и научил, как составить заявление. Мне ордер на эту квартиру и выдали. Пришла к инспектору, а там как увидели подпись Сетко и говорят: идите домой и ждите с вещами на улице, вас перевезут на новую квартиру. Я упала на её огромную грудь и заплакала от счастья. Наконец дали мне квартиру, только в ней жить не хочу. Мне бы третий этаж. Кухоньку! Санузел раздельный. Я женщина одинокая. Я больная женщина. У меня столько болезней. Я прочитала столько руководств, что ваш профессор не прочитал столько, сколько я за всю жизнь. Доктор я ещё не начинала рассказывать самого главного горя в моей жизни. Я уверена, что по моей истории болезни вы напишете диссертацию. Это будет ваш научный подвиг.