Анна Соле - Этрусский браслет

Буонарроти работает в Сикстинской капелле с 1536 по 1542 год и пишет… вихрь. Пронизывающий голубой цвет, на котором закручиваются в ужасно-страшном, жестоком водовороте множество сильных обнаженных тел. Испуганные, умоляющие глаза безрезультатно ищут спасения, злые демоны отталкивающе неприятны, и здесь правит один единственный Бог. И это не Страшный суд, это жизнь. Жизнь его, Микеланджело, и его страны за эти 24 года.

Это слезы горя по родной Флоренции и убитым друзьям, отдавшим жизнь за свободу; это нечеловеческие страдания, постоянный страх за родных, необходимость прятать свои мысли и чувства. И весь напор этой боли, который сидит внутри защитника свободы Микеланджело, прорывается наружу в «Страшном суде» Сикстинской капеллы.

Милости больше нет. Есть ли справедливость? Вряд ли. Мария никому помочь не в силах, она беспомощно отворачивается, и лишь поднятая, карающая рука ее сына и Бога правит этим вихрем, сжавшихся в ужасе людей, где ангелы не имеют крыльев, у святых нет нимбов, а демоны так похожи на людей. И слева от грозного Христа согнутый Варфоломей в руке держит кожу, на которой отчетливо видно искривленное болью лицо Микеланджело Буонарроти…

Спирали, спирали. Спирали огромной лестницы собора Святого Петра, спирали судьбы Микеланджело.

40 лет Буонарроти отдал гробнице Юлия II. Грандиозный замысел о величайшем и прекраснейшем надгробном сооружении всех времен и народов воплотился после нескольких изменений, в произведение, явно не соответствующее гению Микеланджело.

40 лет были потрачены им на судебные разбирательства, борьбу с очень влиятельными и беспощадными врагами и отстаивание своего честного имени. Микеланджело обвиняли в том, что он получил от Юлий II 8000 дукатов, отдал их в рост и разбогател на этом. Всю эту гнусную клевету великий мастер переживал очень болезненно.

И все-таки никто, хоть раз побывавший в Риме, не сможет забыть, нет, не саму гробницу Юлия II, а одну статую, входящую в нее. Статую пророка Моисея.

Только у Моисея такой взгляд: горящий, пронзающий, заставляющий чаще биться сердце. Взгляд гнева, взгляд истины, взгляд, который заслужили люди со времен исхода евреев из Египта.

А что изменилось с того времени? Пороков стало меньше? Нет.

Люди перестали поклоняться золотому тельцу? Да нет же, они поклоняются ему с удесятеренной энергией. Может быть, мы стали чище, добрее, терпимее, стали больше любить? Вряд ли. Люди сменили одежды, дома, обзавелись железными лошадьми, но внутри мы остались такими же. Мы хотим, чтобы любили нас, но сами, зачастую, забываем любить; мы хотим счастья, богатства, здоровья и при этом злословим, обижаемся, завидуем. Что может изменить людей, вернее кто? Ответ был дан – Христос. А если он придет вновь, сможем ли мы разглядеть истину? Увидим ли мы свет любви? Или, опять, как тогда… на крест?

Боюсь, и сейчас нам нечего ответить Моисею. Мы опускаем глаза, нам стыдно, но он, Моисей Микеланджело, сотворенный из мрамора, оживший, гневный, требовательный, он заставил нас посмотреть внутрь себя и это очень много.

«Пьета», «Давид», «Вакх», «Брут», капелла Медичи и библиотека в Сан-Лоренцо, четырехфигурная «Пьета», роспись в Сикстинской капелле; «Рабы», так и не вошедшие в гробницу Юлия; картины, фрески в капелле Паолина; архитектурные проекты – гениально все. Мы, как и поколения людей на протяжении почти половины тысячелетия, смотрим, затаив дыхание, удивляемся жизненной силе и любви Микеланджело, отданные им мрамору и краске, и возвратившимся к нам живым, светящимся, поражающим прямо в сердце потоком красоты. Мы восхищаемся его талантом и как часто забываем, каким огромным трудом, каким потом все эти произведения достались Микеланджело Буонарроти.

Когда Микеланджело было уже 70, его назначили главным архитектором Папы и он возглавил строительство Собора Святого Петра в Риме. Того самого, при закладке первого камня которого 40 лет назад он сбежал во Флоренцию. Прошло 40 лет, и Микеланджело ревностно отстаивает именно первоначальный архитектурный замысел собора, проект своего давнего соперника – Браманте. Буонарроти не вспомнил о прежних, нанесенных ему обидах, потому что для него главное то, чтобы Собор получился благородным, величавым, гармоничным, именно таким, каким его когда-то задумал Браманте. Но уже в который раз, помимо огромной работы, на Микеланджело обрушиваются бесконечные препирательства на стройке, обвинения, сплетни, зависть, судебные тяжбы и, что более всего его огорчает, – разочарование в людях.

Микеланджело отказался от жалованья главного архитектора. Он первый и единственный, и он не может по-другому, потому что всеми своими силами, увы, уже немногими, он мечтает достроить этот храм (в отличие от нескольких предыдущих архитекторов, занимавшихся, в основном затягиванием строительных работ для сокрытия средств). Микеланджело немного не хватило времени – купол был достроен уже после его смерти.

Великий маэстро архитектуры, скульптуры и живописи прожил долгую жизнь, он умер в возрасте 89 лет.

Последние 30 лет своей жизни Буонарроти провел в Риме, скучая по родной Флоренции. Он тосковал по свободе и по республике, борясь за нее всеми доступными ему средствами. В одном своем письме он просит передать французскому королю Франциску I, что если Его Величество восстановит свободу Флоренции, он, Микеланджело, на собственные средства поставит ему бронзовую статую на площади Синьории. И как же это наивно, но зато насколько искренне и от всего его большого, любящего сердца! А что он мог еще? Он, величайший скульптор мира, признанный художник, как он мог еще бороться за свободу своего самого любимого города?

Ему нельзя было на свою Родину, ему, защитнику восставшей против Медичи Флорентийской республики, было опасно возвращаться. И все-таки Микеланджело вернулся туда. Вернулся торжественно, с почестями, в соответствии с его желанием, но вернулся… мертвым. Он похоронен в Соборе Санта-Кроче во Флоренции.

Марина, раздумывая, входит в собор Святого Петра. «Ах, да, надо загадать желание», – говорит она сама себе и встает в очередь вслед за теми, кто хочет дотронуться до полустертой ступни статуи сидящего Петра. Желание загадано, а дальше путь лежит на площадь и в район Trastevere – там можно недорого и хорошо пообедать.

Ей стало лучше – прошли боль и обида. Надо действовать. Марина снова прокручивает в голове всех знакомых и вспоминает еще несколько человек, телефонов которых у нее нет, но их можно достать.