Эдуард Валентинович - Вятские рассказы (сборник)

С парабеллумом была связана одна «история», о которой как-то рассказал отец. Он с товарищем поехал в «командировку», «кого-то ловить». Естественно он взял с собой эту «пушку». Он положил парабеллум на дно чемодана. В поезде его товарищ однажды вышел из купе… и долго не возвращался. Отец пошел проверить, где же товарищ? Оружие оставил в чемодане. Товарища в вагоне он не нашел. А обнаружил открытую в тамбуре вагонную дверь и «следы», как ему показалось, «борьбы». Он тут же побежал через вагоны в купе, где должен был находиться начальник поезда. С ним они оформили соответствующие «бумаги». Отец должен был сойти на следующей станции. Пока они говорили с начальником поезда, к ним в купе пришли отцовские попутчики с заявлением, что «у попутчика в чемодане они обнаружили револьвер». Узнав, кем являлся их попутчик, они все поняли, и инцидент был исчерпан. Но история окончилась трагично. Отцов товарищ действительно вступил с «кем-то» в борьбу, но «тот» оказался сильнее или хитрее и сбросил чекиста с поезда. Отец с «путейцами» обнаружил на одном участке своего мертвого товарища.

«Бандит» вскоре был найден и «обезврежен». Вот такая у них была «работа». Но это я так, «к слову».

Другая история, о которой я хочу рассказать, связана с «дровами и патронами». Однажды бабушка обнаружила, что из поленницы кто-то вытаскивает дровишки. Надо было узнать, кто же это ворует дрова. Тогда отец проделал следующую операцию. Он вытащил из нескольких патронов пули и заколотил гильзы с порохом в «полешки», которые мы уложили в поленницу. «Наживка» не заставила себя ждать. На второй или третий день, на первом этаже, в квартире у Мосуновых (фамилия подлинная) раздался сильный взрыв. Это в печке взорвался порох в заколоченных гильзах. Из печки вылетела дверца и несколько кирпичей. Это мы увидели, когда полдома сбежалась на взрыв.

Вор был уличен и получил «по заслугам». Сказать к слову, с сыном этого Мосунова – Вовкой никогда «не водились» ребята, не только из нашего дома, но и из соседнего. Эти «депортированные кулаки» всегда питали откровенную ненависть к нашей семье – «семье чекистов». Они даже завели собаку – «волкодава», чтобы тот, как мы думали, «загрыз» нашего Тузика. Но наш Тузик, смесь настоящего дворянинаи лайки «давал прикурить кулацкому волкодаву». Однажды мы вытаскивали этого «волкодава» из пасти нашего Тузика.

Результатом такого «громкого» разоблачения у воровской семьи было «заслуженное уважение» всех жильцов нашего дома, которое им давали почувствовать. Никто с ними не общался, а их сына Вовку никогда не звали на «елки», устраиваемые всеми жильцами дома в каждый Новый Год или Рождество Христово. Правда это было и до взрыва в печке, так как эти «кулаки» и сами никогда не устраивали «елок» и не приглашали на праздники ребят из нашего дома…

К сожалению, моя мамаша, через 16 лет вернувшаяся к отцу, выбросила в Вятку отцовские «наганы». После увольнения из КГБ по закону отец должен был их сдать «государству». Ах! Как бы они сейчас пригодились!

Расскажу о некоторых моментах нашего детства. Относится это к периоду послевоенных лет, год 1947…1948. В большинство семей нашего дома отцы не вернулись с фронта. Одним из таких осиротевших мальчиков был Генка (Гена) Рычков. Его мама работала с утра до вечера, и Генка вынужден был жить самостоятельно. У него не было даже бабушки, как у нас с Шуркой Токаревой. Ее отец уже вернулся с фронта, а мой отец был бойцом «невидимого фронта. Он до 1953 года воевал на «этом фронте» с восьми утра и до одиннадцати вечера.

Расскажу о некоторых Генкиных увлечениях, которые скрашивали его одинокую жизнь. Летом Генка, пока мать была на работе, любил делать «чипсы» на примусе. Конечно, такого слова – «чипсы» в то время мы и не слыхивали. Так же, как, наверно, и многие молодые люди сегодня понятия не имеют, что такое – «примус». Примус – это очень даже «симпатичный», как правило, медный или латунный сосуд, заполняемый керосином. В сосуде насосом создавалось повышенное давление. Под давлением керосин по трубке поднимался к горелке и разбрызгивался специальным рассекателем. Если поджечь разбрызгиваемый керосин, он горит красивым конусообразным пламенем, издавая при этом приятный шипящий звук. Примерно так же, как горит газ в сегодняшних газовых плитах.

Так вот, в хорошую погоду летом Генка звал меня на «процедуру и обучение» готовки жареного картофеля на примусе. Мы выходили на крыльцо нашего дома, садились на верхнюю ступеньку и подготавливали примус к работе – заливали керосин и накачивали примус встроенным маленьким насосиком. Предварительно, конечно, чистили картошку. Картошку старались выбирать небольшого размера. Еще мы запасались бутылкой «вкуснющего» постного (подсолнечного) масла и чугунной сковородкой.

Подкачав примус, поджигали начавший вытекать в горелку керосин. Керосин загорался, и нужно было отрегулировать пламя, подкачивая примус насосом. Это надо было делать изредка, если пламя ослабевало. Да, я забыл сказать, что для приготовления картофеля Генка приносил еще тонкий, но очень острый нож. На разгоревшееся пламя ставили сковородку, наливали масло, и как только масло начинало закипать, резали картошку тоненькими кружочками и клали их на сковородку. В процессе приготовления картофельные кружочки время от времени переворачивали. Поджаривали их до тех пор, пока картофельные ломтики с обеих сторон, не приобретали золотисто – румяный цвет. Конечно, перед поджаркой нарезанные ломтики чуть подсаливали.

Готовые золотистые кружочки раскладывали на тарелку или блюдце. Ели такой картофель чуть остывшим, сидя на крылечке под аромат сосновых и березовых поленниц, украшавших двор нашего дома перед крыльцом. Я и сегодня, закрыв глаза, вспоминаю эти дивные запахи и вкус Генкиного картофеля, по вкусу ничуть не уступающего сегодняшним картофельным чипсам, к тому же из-за некачественного масла вредным для здоровья детей.

А это мой дом и то крыльцо, где мы жарили ту самую «вкуснющую» картошку вот точно на таком примусе!

Прошло каких-то 60 лет, а все осталось по-прежнему!!!! Только ступенек на крыльце было побольше – четыре или пять.

Ко двору нашего дома примыкала территория летнего цирка. Со стороны двора территория цирка отделялась невысоким забором из штакетника. С остальных трех сторон, выходящих на городские улицы, территория отделялась красивым забором из кованых металлических конструкций.