Нина Еперина - Грех совести

«Сиди! – приказ был жестким. – Куда кости потащишь? Это тебе даже не генерал. Там не на кого производить впечатление. Ты для них старая чувырла».

– Ну и что ты тут одна сидишь? – голос сзади был Славкин. – На кого-то обиделась?

– На кого мне обижаться? На тебя, что ли? Вроде бы не за что. Так?

– Та-а-ак. Я тебе не насолил до такой степени, чтобы дуться и сидеть отдельно, хотя солил каждый день, честно говоря, но по чуть-чуть.

– А кто кричал за кулисами, что у меня мозги куриные и я не способна задом шевелить?

– Это когда это я так кричал?

– А вот недавно, в Нижнем?

– Ну-у-у-у! Это я просто так кричал. Пытался чуть-чуть надавить. А ты бы не кричала, когда концерт на носу, аппаратура не работала и ремонтировать некому!

– Во-первых, на меня нельзя надавливать, потому что можно нарваться на ответные крикливые неприятности. Я такая! А во-вторых, я к вашей аппаратуре не имею никакого отношения! Я администратор. Я должна заделывать концерты, следить за билетами, гостиницей…

– И за рабочими. Правильно?

– Не совсем правильно. Рабочие в мою компетенцию не входят.

– А куда же они входят? Куда? Кто должен следить, чтобы они не напивались в сосиску? Ты или я?

– Я не отдел кадров. Это не я их таких на работу нанимала.

– А я отдел кадров? Я му-зы-кант!

– Кант-музыкант. А я, вроде бы, как погоняло!? Это я должна отгонять рабочих от бутылки? Может, мне палку купить и ходить с палкой?

– Не палку, а скалку в самый раз бы подошло.

– Шути, шути. Но гонять их не я должна.

– Нет. Ты не должна. Но и попустительством заниматься не надо было.

– Это что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду Ярославль. Кто отпустил одного из грузчиков в магазин? Я или ты?

– Я отпустила за едой.

– А они притащили киру и ужрались.

– Хорошо! Во всем виновата я. Только я одна.

– Да нет. Не только ты. И я тоже еще тот фрукт. Заставляю тебя на пальчиках без пуант танцевать. Давай не будем ругаться из-за рабочих, а выпьем мировую. А?

– Хорошо. Давай. Я у вас в коллективе одна баба, могли бы и поберечь лишний раз.

– Но ты у нас такая! Такая! У-у-у-у-ух! Какая ты у нас! Мы за тобой, как за каменной стеной!

– И ты свои дурацкие слова берешь обратно?

– Беру! Я готов засунуть их в самое нехорошее место! Не то, что готов! Я уже засунул!

– Ладно. Пойдем лучше чокнемся и засунем в твой рот водочки.

– А тебе, как всегда, шампанского?

– А ты против?

– Да нет. Я готов наливать всегда, а тебе тем более!

– Надеешься споить к чертовой матери?

– Тебя споишь…

– А ты откедова про ета знаишшь?…

Часов до трех ночи коллектив дружно наливался спиртным и закусывал шашлыками. Может быть, оттого, что с утра у нее не было маковой росинки во рту, Алла, неожиданно сама для себя, на удивление быстро захмелела. Она включилась во всеобщее веселье на всю катушку, потому что сдерживающие факторы оставила на поваленном дереве, отполированном задами граждан до состояния отражения звезд, видных аж от телеги с горшками.

Она травила самые последние анекдоты, пародировала всех подряд, от артистов до президентов и прочих первых секретарей. Она опять кривлялась лицом, плохо контролируя ситуацию и оправдывая сама для себя все, что происходило на поляне «слиянием коллектива в экстазе» лично с ней. В конце концов, уже давно нужно было сливаться, а не шарахаться друг от друга, как черт от ладана, тем более, что проработала она в этом коллективе больше полугода. Слияние получалось не совсем такое, как она бы хотела. Для настоящего взаимопонимания нужен был длинный, ночной запой часов до шести или семи утра, когда за окнами уже светает, а простой люд идет плотными рядами прямо к станку, и без участия отвлекающего фактора в виде разномастного набора местных девиц. Девицы отвлекали ребят от душещипательной беседы и таскали по темным кустам с длительным отсутствием…

– Слушай! Алюнь! Пойдем, погуляем. Может, и правда, какого-нибудь запланетного гостя из кустов выудим? – предложил в какой-то момент Славка.

– А почему бы и нет! Пойдем. Тем более, что остров такой удивительный, на сентиментальные мысли тянет… – согласилась Алла, и они пошли вдоль берега, прямо по песчаной кромке воды, почти на границе воды и песка.

Ей нравилось идти босиком по этой тоненькой кромке, на самых гребешках блесток от огоньков на той стороне бухты, наступая кожицей пальчиков на песок и ожидая получить прямо в пальчики укольчики от соприкосновения с блестками. Но вместо этого вода нежно гладила ее кожу ласковым прикосновением. Ей было очень приятно, но она все ждала и ждала колючек. Может, ее организм требовал немножко жесткого и мужского обращения со своей персоной? Может, ей подспудно хотелось грубой и напористой ласки? Но Слава молча шел рядом по тому же песку и так же наступал на колючки блестящих ежиков с того берега. Вот так, молча, они шли минут десять.

«Пора бы уже и приставать! Где всеобщая любовь индивидов? – мелькнула в голове у Аллы смешная мысль. – Или он подумал, что мы и правда пошли гулять?».

– Ну и долго мы так будем ползти по песку? – как будто услыхав ее мысли, остановился Слава и вдруг взял ее за обе руки сразу, чуть выше локтя, резко развернул к себе лицом и резко поцеловал в губы.

– Ты что так вдруг? – Алла не ожидала такого натиска, отстранилась очень быстро, почти задохнувшись от поцелуя, и расхохоталась. – А я только что про это подумала.

– Про что ЭТО?

– Про то, что в этом месте меня пора бы поцеловать. Перешагнуть через себя и посмотреть на меня как на женщину, раздевающе и похотливо! А не вышагивать по песку, как аист в погоне за лягушками, глаза долу…

– Это я и почувствовал. – Слава опять притянул ее к себе, потому что так и не отпустил еще ее руки и так же резко, но уже длинным поцелуем впился в ее губы.

Алла высвободилась от его рук, не отрываясь от губ, и обняла за шею. Поцелуй получился длинным, но бестолковым, потому что не задел внутри ни одной струнки. Он был не чувственным и нежным, а жестким и холодным. Он был мужским, но не таким, о котором ей подумалось только что. Поцелуй должен был быть нежным, ну а любить ее тело можно было уже и пожестче. Она отодвинулась от Славки, а потом уже сама притянула его к себе и поцеловала именно так, как ей хотелось. Нежно и мягко, но в то же время напористо и страстно. Он тут же подхватил ее пример, и только тогда внутри что-то чуть отозвалось на эти попытки.

«Вот это уже лучше! – подумала Алла. – Зацепило. А то на сухую, какая любовь?».

Они, не сговариваясь, пошли от воды под куст ракиты, где было темно и мягко на сухом песке. Разговаривать не хотелось. Зачем разговаривать, когда ее руки были заняты процессом поиска пуговиц на его рубашке и молнии в брюках, а он так же старательно копошился на спине в поисках крючков на бюстгальтере…