Нина Еперина - Грех совести

Но это все о мужчинах.

А что может заставить влюбиться женщину с первого взгляда? Такой же поворот головы, но только на крепкой, мужественной шее? Или прошедший мимо тебя красавец с обтянутой джинсами попой, когда обе половинки перекатываются под тканью? Или его слова, которые он заливает тебе в ухо при первой же возможности пробраться поближе к этому уху?

Ведь бабы любят ушами, и это знает каждый уважающий себя половозрелый представитель мужского пола. Или его глаза, оказавшиеся вдруг на уровне твоих в вагоне метро, когда толпа прижала вас друг к другу, до ощущения запаха ваших тел… Или еще всяких разных, могущих возникнуть вдруг от близости этих самых тел, ощущений?…

А может быть, правы ученые, которые уверяют, что в нашем носу генетически помещены предками какие-то там рецепторы. Помещены инкогнито и должны чутко улавливать из воздуха тончайшие запахи, посылая в нашу голову, точнее на нашу голову, в своеобразные центры базы данных по обобщению окружающего нас пространства. На базе информация перемалывается мозгами, суммируется и направляется прямо в мозжечок, а может, еще куда-то, на какую-то полочку. Там все запахи сортируются на съедобные и несъедобные. Для съедобных предпочтительнее рот со слюноотделением и желудок в позе «всегда готов!», а несъедобные, но сексуально возбудительные отправляются на самый первый этаж, для опознания на предмет – подходит этот запах под серию «все для продолжения рода» или не подходит? Если подходит, наш организм тут же создает в нашем желудке или под ним настоящее безвоздушное пространство, в котором начинает плавать это наше желание, толкаясь оттуда прямо в мозг, как младенец во чреве. И наш организм, немедленно выделяя нечто подобное желудочному соку, но только на первом этаже, начинает быстренько готовиться к возможному контакту. Он смазывает дорогу будущему сонму живчиков, именуемых сперматозоидами и несущих свои генетические красоты для соединения с вашими генетическими красотами, чтобы, слив все это воедино, получить на выходе шедевр генных поколений и как результат невиданный ранее свету индивидуум, надежду двух генетических линий в одном необыкновенном младенце! Надежда толкает самых заинтересованных в лице дедушек и бабушек восклицать: «Боже! А наш-то хорош! Как хорош! Вылитый папа!» Или: «Вылитая мама!»

Может быть, правы и те и другие, а может быть, и никто, но что-то в этом во всем есть. Что-то где-то зарыто! Потому что бывает же такое: поворачивает человек голову, и две махонькие складочки, мило сморщив нос, подкрепленные двумя махонькими ямочками на щеках, въедаются в твою душу навсегда! Намертво въедаются и начинают мешать спать спокойно по ночам; подталкивают под локоть, чтобы ты давилась кофе по утрам; задумавшись о них, ты проезжаешь свою остановку в трамвае; и вообще начинают затмевать весь белый свет!..

Вот так это случилось и с ней. Один очень медленный, как в замедленной съемке, поворот головы, и захотелось рассказывать стихи, которые она очень любила, захотелось парить на крылышках над этой большой, захламленной мастерской, захотелось стать выше и красивее, говорить нежным, женским голоском, а не таким хриплым и почти мужским басом… И тут же тебе, пожалуйста, и смазка… как реакция организма на решение мозга: данный индивид подходит под серию «все для продления рода»! Ей тут же захотелось на нерест!

«Ну-у-у, так хватай и аркань! – хотелось сказать самой себе. – Но как?»

Смешные мы, люди, человеки. Решение-то организма принимает молниеносно, но твоя организма, а не его? А его организма, она и не в курсе. Ее нужно еще настроить, подтолкнуть, подсказать ей надо, что напротив стоящий организм уже созрел! Проходит три очень длинных года на намеки, подсказывание, подталкивание. Охмурение, другими словами… И какие длинные три года…

А тогда, в ту самую первую минуту, она стояла, смотрела на этот медленный поворот головы в лучах яркого солнечного света прямо из окна, под которым он сидел, на его лучезарную улыбку, на морщинки, на ямочки, на шикарные, пышные, волнистые волосы любимого светло-песочного цвета, рассыпанные по плечам, на голубые глаза, раскрытые навстречу ей, на губы, по-молодому немного пухлые и красиво очерченные. Она тихо обалдевала. Сразу от всего. В затылке мелькнула мысль, что или вот это она где-то уже видела, или такое ей приснилось во сне еще девочкой, но где-то уже было, или непременно должно было быть! Непременно! Как какая-то мистика или дежа-вю! Сердце екнуло и шепнуло, что именно так должен был бы выглядеть ОН, мужчина ее мечты. Она поняла это и одурела! И от его молодости, и от красоты, и от улыбки, и от этих морщинок, и от ямочек, и от собственной реакции. У нее, от общей совокупности всего увиденного, в горле все слова враз застряли. Заклинило их, зацепившихся за первое впечатление! Она стояла молча, как парализованная, и пялилась на него во все глаза…

– Я вас слушаю, – сказал он хорошо поставленным голосом, правильно выговаривая слова, как это могут делать только артисты. – У вас что-то случилось? Вид у вас какой-то перепуганный.

– У нас… у нас аппаратура… сломалась… фонит… концерт… вечером у нас… а она фонит… – замямлила она слова и помахала рукой куда-то за себя.

– У вас аппаратура сломалась? Фонит?

– Ну да. Фонит она… Аппаратура у нас… сломалась…

– И что?

– И надо… сделать ее надо… концерт вечером… у нас…

– Вы хотите, чтобы я вам аппаратуру посмотрел?

– Ну… да…

– А где?

– На площадке. На концертной площадке… здесь в филармонии…

– На втором этаже?

– Ну… да…

– Хорошо, я сейчас спущусь. Вы идите, я следом буду, только возьму инструменты.

– Хорошо… я… тогда пойду…

Она с трудом развернулась и, натыкаясь на ящики, побрела к выходу. Она так медленно передвигалась по мастерской, что уже на выходе он догнал ее и подхватил под локоть, чтобы помочь спуститься по темной лестнице. От соприкосновения ее так тряхануло током, что она даже испугалась и подумала:

«Уж не держится ли он двумя руками за оголенные провода? – и даже посмотрела на его руки. Но ничего такого в его руках не было, только чемоданчик с инструментом. Вот тогда она до конца осознала и почувствовала, до какой же степени он ей понравился! – Вот это да! Кажется, я попала!» – мелькнуло в голове…

– Меня зовут Алла Ивановна, – выдавила она из себя, чтобы как-то сама себя вывести из странного состояния, в котором только что оказалась.

– А меня Александр. Друзья зовут Саша или Саня. А до отчества я еще не дорос.

– Очень приятно познакомиться, – опять выговорила она, хотя его слова и кольнули неприятно, как будто ткнув ее носом в немолодые годы. Но почему-то это ее не обидело. Наоборот, она вдруг с ужасом почувствовала, что ей очень хочется говорить с ним и говорить, говорить и говорить, без конца говорить…