Владимир Весенний - Реликвия Викингов

– К утру краска высохнет и помещение заиграет весенним разноцветием, – успокоил Скутельник сотрудниц директрисы, которые, сгорая от любопытства, явились, чтобы оценить художества Венедикта. Женщины притихли и с сомнением ощупали сырые стены.

Утром, Венедикт, как истинный мастер, раздираемый противоречиями, первым ступил в комнату. Ему не терпелось увидеть результат. За ночь краска подсохла и, теперь помещение напоминало землянку брянских партизан.

За спиной хлопнула входная дверь. В комнату вошла Вера. Вместо привычного: «Буна диминяца!» (Доброе утро) она воскликнула: «Фу ту зду мя дзеу мэти!!!» (Что-то сродни половым отношениям с всевышним). Веня смекнул, что работой его не довольны. Бригадирша не заметила отсутствия Веры в течение дня, и чтобы не выдать себя, Вере пришлось разделить неудачный дебют Венедикта. В наказание их перевили в подвал отбивать старую штукатурку. Покрытая известковой пылью напарница скребла стену мастерком и выговаривала Венедикту, к обеду успокоилась, а вечером они помирились.

– Спасибо, что не выдал меня, – сказала она, затянувшись сигаретой. Они сидели на длинной доске, плечом к плечу, прислонившись к стене. Над головами на длинном шнуре весела «переноска» в желтоватой дымке от стоящей пыли.

– Если бы я тебя выдал, меня бы снова отправили в подсобные рабочие таскать мусор.

– Только поэтому промолчал?!

– Конечно! С детства мечтал отбивать штукатурку в подвале!

Вера усмехнулась.

– Зачем тебе такая работа? – спросила она.

– Какая такая?

– Не притворяйся, что не понимаешь. Ты не похож на нас. Это я нигде не училась, а ты, говорят, закончил институт. Тебе здесь не место. Оно не твое. Наши женщины над тобой посмеиваются. Они считают твою работу у нас блажью интеллигента. Не поступай так, чтобы над тобой смеялись, иначе никогда не станешь мужчиной.

Венедикт отодвинулся, чтобы лучше рассмотреть лицо напарницы. Неожиданное открытие едко ужалило самолюбие. Он горделиво считал, что его сложную натуру трудно разгадать, а на деле его считают мальчишкой из мира прочитанных им книжек. Вера и ее товарки в отличие от Вени не создавали себе трудности искусственным путем. Они жили, стараясь огородить себя от лишних хлопот. А он играл в одного из книжных героев, которому непременно нужно «пощупать жизнь во всех ее проявлениях». Что он делает в подвале? Познает жизнь? С таким же успехом можно пойти в ученики токаря или обучиться скорняжному делу, выучится на сварщика или стать электромонтером высоковольтных линий. Теоретически можно даже пойти в космонавты, но стоит ли забираться в космос, чтобы отгадать, для чего дана жизнь.

– Чего нахмурился? Обиделся? – Вера дружески толкнула Скутельника локтём в плечо.

– Нет, мне стыдно, потому что я считал себя лучше тебя.

– Все люди считают себя лучше других и очень обижаются, что другие так не считают.

– Ты тоже считаешь себя лучше других?

– Я считаю, что остальные не лучше меня.

Скутельник рассмеялся от удовольствия.

– С тобой легко. Ты думаешь легко и так же легко говоришь.

Вера пожала плечами:

– Однажды мы ехали с сестрой и ее мужем в машине. По дороге муж сестры взял попутчика. Всю дорогу тот ёрзал и на подъезде к городу салон наполнился жуткой вонью. Пахло дерьмом. Оказалось, попутчика мучал понос, но он стеснялся сказать об этом в присутствии женщин. В итоге пострадало заднее сиденье, ну, и мы, конечно. Петя, муж сестры, ругался, на чем свет стоял. «Тебе, что, трудно было сказать?! – кричал он. – Я бы остановил!»

– Я понял. Говори правду, если не хочешь обосраться.

– Примерно это я имела в виду.

Обычно после работы Скутельник отправлялся домой – ужинал, читал книги или включал стереосистему и слушал виниловые пластинки. Сегодня, в пятницу вечером, смыв с себя подвальную пыль и переодевшись в чистую рубашку кирпичного цвета, шерстяной пуловер, черные брюки с отутюженными стрелочками, вишневого цвета лакированные туфли с острыми мысками и в темно-синий плащ с погонами и поясом, он в нерешительности мялся у ограды старинного двухэтажного особняка. Особняк с лепниной под козырьком крыши, дорическими колонами по фасаду здания, массивной балюстрадой вдоль террасы по обеим сторонам главного входа, утопал в густой зелени кряжистых платанов. Он светился электричеством из всех окон, ревел хором десятков голосов, надрывным стоном струнных инструментов, сопрановыми и теноровыми партиями, искрометными фортепьянными глиссандо, сбивчивыми трелями флейты и дробью ударной установки. От какофонии звуков Венедикт оробел и хотел, было ретироваться, когда его окликнула женщина с террасы:

– Вы кого-то ищете, молодой человек?

Она держала деревянный мундштук с дымящейся сигаретой в нём двумя пальцами, скрестив руки на груди, обтянутой красным кардиганом поверх белой блузы. В надвигающихся сумерках лицо ее было плохо различимо. К тому же мешал свет из окна, на фоне которого она стояла. Венедикт почувствовал, как краснеют его щеки и уши. Он разволновался от мысли, что над ним посмеются, узнав, зачем он явился сюда.

– Я по объявлению в газете, – пробормотал он и сделал шаг по ступеньке вверх на встречу к незнакомке.

Женщина так же подвинулась на шаг вперед, и черты ее определились отчетливее. Коротко остриженные и выкрашенные в каштановый цвет волосы обрамляли овал лица сорокалетней женщины, где проницательные глаза и выдающийся мясистый лоб с глубокой поперечной морщиной на нем являлись основной достопримечательностью. Ухоженную шею украшали бусы из красноватого камня, название которому Венедикт не знал. Тщательно выщипанные брови образовали две правильные дуги.

– Вы немного опоздали, официально набор закончился в начале сентября, но, – дама сделала успокаивающий жест, – мы продолжаем укомплектовывать классы.

Она вынула сигарету из мундштука, бросила окурок в урну и жестом пригласила Веню войти в здание. Венедикт учтиво пропустил женщину вперед и, сделав десяток шагов, оказался за стеклянной дверью в кабинете на первом этаже. В тесной комнате стояли пианино у стены, письменный стол со стулом у окна и книжный шкаф в углу. На верху шкафа виднелась сложенная шахматная доска. Веня присел на стул для посетителей.

– Познакомимся, – предложила хозяйка кабинета. – Я завуч дома работников просвещения, где мы с вами находимся в настоящее время. Зовут меня Тамара Петровна Федосян.

– Венедикт Скутельник.

– Коротко о нашем заведении. Обучаются у нас взрослые по программе музыкальной школы, но не семь лет, а пять. Понятно, что у взрослого человека усидчивости больше и приходят сюда не по волеизъявлению родителей, а по собственному желанию. Поэтому программу усваивают быстрее. Стесняться не надо, есть у нас и двадцатилетние, есть и бабушки с дедушками. Люди разные. Кто восполняет пробелы музыкального образования, кто догоняет убегающий поезд, а кто просто ходит, чтобы дома не скучать. Обучение платное, двенадцать рублей в месяц. Потянете?