Коллектив авторов - Альманах «Литературная Республика» №3/2013

Ах, каков там изгиб Оки!
Как высок обрыв у реки,
Как прекрасны луга и сады,
Как красивы леса вдали!

Не забыть благодарной Руси
Золотой поэта строки
Про берёзы осеннюю грусть
И рябины пылающий куст.

Про печальную песнь журавля
И серебряный звон ковыля,
И про рог золотой луны,
И про алый рассвет зари…

Осинка юная, так трепетно и нежно
Красуешься нефритовым стволом.
И даже в час, когда безветренно,
Колышешь ты узорчатым листком.

С осенним дуновеньем холодка
Покроешь листья розовым румянцем.
Ещё чуть-чуть, и запылает вся опушка
Нарядным, сказочным багрянцем.

Не прошу я иного счастья:
Пусть не станет чужой – печаль,
Чтобы мимо людского ненастья
Не прошла, Господи, невзначай.

Дай мне силы и крепость духа,
Если радость – в соседний двор,
Пусть не шепчет мне зависть в ухо,
Не метёт в мою душу сор.

Дай мне, Господи, щедрость веры,
Чтоб делить – так всё – пополам,
Отдавать – так всегда без меры,
И не прятать добро в карман.

Чтобы сердцем могла согреться,
Без корысти людей любя,
Чтобы, Боже, болело сердце,
Да не только лишь за себя…

Лечу, лечу сквозь бесконечность,
Внимаю ритмам звёздных песен,
И опоясывает Млечность
Ремнями пассажирских кресел.

И словно в чреве дикой птицы,
Ревущей сотней мощных глоток,
Моя душа на волю мчится,
Небес родных заслышав клёкот.

Запах полыни плывёт по степи,
Лето уходит и всё позади…
Что-то нашли, а вот с чем-то расстались.
И в сокровенном кому-то признались.
Пусть накопились о лете вопросы —
Только не трожь его медные косы.
Лето уносит багряные всплески
За горизонты, за перелески.
Там и оставит, в полынной степи,
То, что случилось, и что позади.
Станешь искать – но уже не найти…

Встрепет журавлиного крыла,
Волчьи изумруды лихолетья —
Родина печальная звала
Сквозь кресты, пожарища и плети.

Яблони надломленная ветвь,
Тополя багряная зарница…
Головы сечёт товарищ Смерть,
Щерит пасть звериной колесницы.

Хищно плещет кровяная муть,
Горек дым родного полустанка,
И проложен новый скорбный путь
Для души российской и таланта.

Вожак я собачьей стаи,
И буду за всех говорить.
Скажу вам, о чем мы думаем,
И что от вас мы хотим.
От ваших равнодушных взоров,
И ваших черствых сердец.
Вы наш отрицаете голод:
Из нас редко кто когда ест.
Но как нам к вам обратиться,
Если слепые вы?
Страх смерти в нас появился
От недостатка пищи, воды!
Мы от вас пострадавшие,
Потому что вам все равно —
Голодные мы, бродячие,
А вы пьете вино.
Кто для кого опаснее:
По закону джунглей живет,
Золотому тельцу поклоняясь,
Слабейших не беря в расчет?
Ведь вы – хозяева жизни,
А мы кто – ваши рабы?
По сути, мы братья меньшие,
Но помните ли это вы?
Мы ваши меньшие братья,
Мы имеем право на жизнь!
Самый дешевый «Чаппи»
Почему б вам для нас не купить?
Налить воды из-под крана,
Ведь можете для нас вы?
Мы тоже Божии твари,
И вправе иметь еды.
Мы не должны терпеть муки,
Почему не даете ее?
Наши болят желудки,
Вам же все нипочем.
Вы словно малые дети.
Вам трудно нас покормить?
Вы думаете о себе лишь,
А нам не продлеваете жизнь.
Мы собираемся в стаи,
В одиночку нас могут убить.
Мы солидарны с вами
В том, что хотим очень жить!
Мы вашей черствостью сломлены,
И нету пути назад,
Больны вашей мы бездуховностью —
С вас волчий переняли мы взгляд!
Мы собираемся в стаю
Бесчеловечности дать отпор.
Ведь нас, собак, так мало,
А людей – и город, и дом!
Нам нужно регулярно питаться!
Да, можем мы вам отомстить,
Перед тем, как с жизнью расстаться.
Ведь вы нас готовы убить!
Вы вызовете собаколовов,
У них есть ломы, сачки.
Чтоб нас в концлагерь животных
Немедленно отвезли!
Он «цех утилизации» [2] В Х/ф режиссера Киры Муратовой «Астенический синдром» (1989) показан т.н. «цех утилизации» животных. зовется,
Там много кошек, собак.
Это остров людской жестокости,
Это человечности крах!
В этом концлагере смерти
Жертвам посмотрите в глаза:
Страдание в них, человечность,
С них можно писать образа!
Мы – небольшая стая,
Неблагополучья сыны,
Мы, как подростки в компании,
От холодных ваших душ сплочены!
Проявите долю сочувствия
К нашей нелегкой судьбе,
Дайте нам хоть одну косточку —
Мы разделим ее на всех!
Нас много таких несчастных,
Мы в стаю сбились свою.
Обходите нас вы часто.
Но я никак не пойму:
Кто из нас все-таки звери?
И малодушнее – кто?
Нас видеть не захотели,
Но кто нас полюбит, кто?..
Когда-то мы были щенками —
Играли, резвясь каждый день.
Любили мы вас и лизали.
Но час наступил прозреть!
Познали мы прозу жизни,
Прошел щенячий восторг:
То, что нужна нам пища,
Вы не возьмете в толк!
Я так устал от свободы,
И часто мне снится сон,
Что я – щенок беззаботный —
Вниманьем не обделен,
Что у меня есть хозяин,
И у меня есть кров!..
Но вот я – в собачьей стае,
И умереть готов.
За что? За людскую черствость,
За взгляд равнодушных глаз!
За то, что в мире жестоком
Нет места для стаи собак!

Мы остались с Вами на «Вы».
Не написаны строки романа
Нашей общей с Вами судьбы.
Я Вам руку свою не давала…

Общей цели своей не нашли
Две ранимые наши души,
На осколках своей судьбы
Каждый был неизменно нужен.

И задумчивый лунный мой лик
Солнца Вы лучом не щадили:
Полюбили меня Вы на миг,
А потом обо мне Вы забыли.

И когда веселил лик другой,
Ваш печальный солнечный зайчик,
Та, что стала Вашей женой,
Вскоре стала Вашим несчастьем.

Укоряли потом Вы меня,
Что Вам руку не протянула.
Не бывает дым без огня!..
Я тогда Вас не обманула.

И не надо винить меня,
Ведь давно Вы уже не мальчик.
Как могли Вы любовь променять
На монеты из жалкой фальши?..

Как могли Вы свой солнечный лик
Прятать робко под маскою лживой?..
Полюбили меня Вы на миг,
А потом обо мне Вы забыли.

Довлатовская проза, как стихи.
В ней много грусти, боли и тепла
И одинокой глубины души
Под маской ироничного добра.
Его талант прозрачен и лучист.
Художник настоящий и артист,
Как Чехов, проницательный и честный.
Провинциальный, мелкий журналист,
В кругах литературных неизвестный,
А в жизни откровенный пофигист.
Свой дар сберёг от будничной халтуры.
Романтик и печальный оптимист,
Вне правил и законов конъюнктуры,
Остался в пятьдесят по-детски чист.
С. Чёрному
Он, как ребёнок, верил в чудеса,
Псу бедолаге и бродячей кошке,
Сам, оставаясь часто без гроша,
По-меценатски жертвовал лепёшки.
Ранимая и чуткая душа,
Не выносила пошлости и хамства,
Поэтому стремилась в небеса
От мудрости житейского мещанства.