Вадим Шильцын - Милюль

Женщина подошла к единственному в каюте высокому зеркалу и завертелась перед ним, продолжая городить один вздор за другим:

– Да, я теперь припоминаю – говорила она, расчёсывая длинные каштановые волосы – Пантелеймон Ильич был такой огромный! Словно межконтинентальный лайнер! Но и Сергей, как видно, весь пошёл в отца. Кажется, он и теперь, как пятнадцать лет назад, не обращает на меня внимания. Или это он так смущён? А вдруг он тоже помнит, как мы встречались в прошлом веке? Надо будет обязательно спросить. Очень статный кавалер и весьма обходительный. Это так романтично, Веруся. Спасибо, что напомнила – тут женщина сделала задумчивое лицо, и заговорила ещё непонятнее, чем прежде – Интересно, у него есть жена? Впрочем, у такого мужчины как Сергей Пантелеймонович, наверняка много женщин, даже если он и женат. У меня, конечно, нет никаких шансов. Хотя, с другой стороны, я достаточно привлекательна. Если бы ноги были чуть подлиннее, да вот здесь, на талии чуть-чуть… но, зато у меня большие ресницы, и глаза есть. Да, я не лишена женского обаяния…

– Нянечка вы мне, или чужая тётя – оборвала Милюль поток нелепых откровений – но я ребёнок, а вы несёте при мне такую чушь… я даже не знаю, что теперь делать.

Женщина легкомысленно улыбнулась, и возразила:

– В общем-то, конечно, ребёнок. Но, во-первых, я тебе никакая не чужая, а самая родная тётка. Во-вторых, ты уже взрослый ребёнок. Пора понимать, что жизнь полосата и волосата.

– Что? – опять не поняла Милюль.

– А, ладно! – протянула, потягиваясь, родная тётка, и ни с того, ни с сего спросила – Чего это ты, Милюль, на пол сверзилась?

Неожиданные повороты движения тёткиной мысли, как и сам факт превращения нянечки в эту самую родную тётку, встали бы непреодолимым препятствием для здравомыслия взрослого человека, но детская психика гибче. Пока человек маленький, он задаёт вопросы и продолжает приноравливаться к условиям игры, как бы они ни менялись. Детёныш не успел отгородиться от изменчивой реальности заклинанием: «Так не бывает». Вот и Милюль не прекратила попыток найти возможные причины произошедших метаморфоз. Она спросила:

– Я что, выросла?

– Да нет, конечно, тебе ещё расти, и расти – ответила тётка и добавила – у тебя вся жизнь впереди. Ещё меня обгонишь.

Тётка явно не понимала суть вопроса и Милюль уточнила:

– Если вы не моя нянечка, хотя и очень на неё походите, то подскажите мне, как я теперь должна к вам обращаться?

Тётка легкомысленно рассмеялась и заявила:

– Обращайся как всегда. Из-за того, что тебе нынче исполнилось шесть лет, ровным счётом ничего не меняется.

– Как же не меняется? – возмутилась Милюль – вчера мы сели на корабль, мне исполнилось шесть лет. Была суббота. Сегодня воскресенье, мы плывём на каком-то другом корабле. Вы уже не нянечка мне, а тётя. У меня день рождения второй раз подряд, чего, как вы говорите, не бывает. И даже как вас называть вы не говорите. Вы только смеётесь!

Тётка посерьёзнела. Села на край кожаного дивана и ответила:

– Ты, мать моя, видно, упамши, сильно башку себе повредила, коли спозаранку несёшь околесицу. Или у тебя память отшибло? Я это! Я! Как ты можешь меня не признавать? И на корабль мы сели не вчера, а уже два дня тому назад.

– Бог с ним, с кораблём! – воскликнула Милюль – Если у меня стёрлись из памяти последние дни, то, значит, так тому и быть. Вы мне напомните, как именно я вас раньше называла?

– Просто и называла – пожала плечами тётка.

– Как просто? – продолжила настаивать Милюль.

– Тётей. Иногда тётей Юлией. Иногда просто Юлей.

– Хорошо – подытожила Милюль – теперь я знаю, как к вам обращаться. Но и вы, в честь моего дня рождения, пожалуйста, называйте меня Милюль.

– Ну и слава богу – обрадовалась тётя Юлия, истолковав слова Милюль на свой лад – какая разница, кого как зовут? Главное, чтобы мы жили в мире и дружбе. А то, как ты об пол грянулась, так, будто, в фантазию какую понеслась. И кровать у тебя с балдахином и я – неизвестно кто. А теперь, Милюль, живо иди умываться. Умоешься, и пойдём завтракать.

– Разве нам не подают завтрак в нумер?..

– Опять двадцать пять! Ты прекратишь фантазировать, или нет? Завтрак в нумер! Может, тебе ещё лакея у двери поставить?

– Вчера был…

Тётка всплеснула руками: – А у меня вчера корона была золотая!

– Короны не было.

– Ну вот! Ей, стало быть, всё, а мне – ничего!

– Говорю тебе, тётя Юля, нам вчера ужин в нумер подавали. Ты ещё удивлялась тому, как я много ем.

Тётка прикоснулась ко лбу девочки, хмыкнула, после чего, взяв её аккуратно под руку, повела в уборную:

– Идём, я тебе умыться помогу. Вдруг, тебе в уборной архангелы привидятся? Такая ты вся неожиданная! – они вошли в маленькое помещение с раковиной, ватерклозетом и душевой кабинкой, где тётка добавила – Отправляйся-ка, лучше, в душ. Ты сегодня сама не своя. Сейчас позавтракаем и пойдём к доктору. Должен же быть на корабле доктор! Давай-ка я тебе помогу, а то, боюсь, ты и мочалку держать разучилась.

– Я и не умела – ответила Милюль.

– Конечно, конечно – согласилась тётка Юлия – но не беда, снова научишься. И она взялась учить Милюль пользоваться мочалкой, приговаривая, мол, эти элементарные вещи все шестилетние девочки должны уметь делать сами.

Выйдя из каюты, Милюль с Юлией оказались в тесном коридоре, освещённом круглыми зарешеченными лампами. Узкая ковровая дорожка лежала на железном полу. Милюль огляделась. Никаких стюардов нигде не было, да они бы и мешались в столь узком пространстве. Тётка подошла к дверце с номером 18 и, постучав, громко сказала:

– Сергей Пантелеймонович, мы на завтрак отправляемся.

Восемнадцатая дверь осталась неподвижной, но открылась дверь с цифрой 16. Из неё как чёрт из табакерки выскочила вчерашняя злая дама и громко обратилась к Юлии:

– Чего вы орёте ни свет, ни заря? Неужели не понимаете, что многие господа ещё спать изволят?

– Пардон, мадам – извинилась тётя.

– Какой ещё пардон? – возмутилась злобная дама – ведите себя прилично! – и, резко повернувшись, направилась к выходу.

Тётка Юлия неожиданно надула щёки, высунула язык и таким манером издала неприличный звук. Злая дама остановилась и обернулась, явно собираясь что-то сказать, когда тётя Юля повела себя ещё более неожиданно. Она обернулась к Милюль и заявила:

– Милюль! Я же говорила, что тебе надо ко врачу. У тебя метеоризмы.

Милюль покраснела, а злая дама по лошадиному фыркнула, повернулась и вышла.

– Так нечестно, тётя Юлия – упрекнула тётку Милюль.

– Зато эффективно – парировала нечестная женщина.

Когда они оказались на палубе, Милюль даже пискнула от восторга. Во все стороны, доколь хватало взгляда, простиралось бескрайнее море. Стоял штиль и пароход двигался сквозь утреннюю дымку. На горизонте море сливалось с небом так, что и не было никакого горизонта. Казалось, кораблик находится внутри гигантского голубого яйца. На палубе под большим белым тентом стояли столики, накрытые белыми скатертями. За некоторыми сидели господа и дамы. Стюарды с серебряными подносами обслуживали завтрак.