Семён Данилюк - Сделай ставку и беги

На днях на базе Пригородного райкома комсомола должен начаться выездной учебный семинар для областного молодежного актива. Мероприятие это значилось среди наиважнейших, на которых присутствуют первые лица.

В случае успеха Вадиму Непомнящему было обещано заветное делегатство. Потому организацию семинара Вадим взял под личный контроль и, отложив в сторону всё остальное, скрупулезно перепроверял последние протокольные детали, вплоть до качества галстуков на участниках пионерского приветствия. Детали – именно на них засыпаются разведчики и партийные функционеры. А засыпаться Вадим не хотел.

Оставалось согласовать план в райкоме КПСС.

За этим Вадим отправился на второй, «партийный» этаж к секретарю по идеологии Таисии Павловне Шикулиной. Шел, невольно робея, – желчную Таисию Павловну заглазно величали серым кардиналом района.

Вадим деликатно просунул нос в кабинет – в расчете, что будет замечен.

– А, комсомол… Что мнешься под дверью? – в обычной, резкой, обманчиво-добродушной манере отреагировала Таисия Павловна. – Комсомол должен не просачиваться, а – врываться. Вы же носители свежих идей. Вам знамя наше по жизни нести.

Она сделала приглашающий жест.

Уже по этой фразе, а главное, по победительности тона, более уместного на трибуне, Вадим безошибочно определил, что Шикулина в кабинете не одна. И произносится всё это не столько для него, сколько для скрытого за дверью собеседника.

В самом деле, напротив Таисии Павловны, отодвинутый от нее огромным столом для заседаний, на кончике стула примостился плешивый мужичонка, в котором Вадим не без труда узнал главного инженера Областной конторы по охране и реставрации памятников.

Главный инженер сидел, сгорбившись так, что едва возвышался над полированным столом, и все-таки норовил сползти еще ниже.

– Ты мне голову-то не отводи! – Шикулина с аппетитом продолжила начальственный разнос. – Развел у себя в конторе дармоедов… Да если б мы в райкоме так работали, нас бы давно разогнали!

– Главный инженер приподнял голову. Но тут же поспешно пригнулся.

– И не надо сомнительными поэтами прикрываться. Усадьбу Анненского они, видите ли, надумали реставрировать… – она кивнула Вадиму, и тот, хоть и не понял, о чем речь, на всякий случай осуждающе нахмурился. – У меня у самой дача какой год не достроена. А вот кто за святым следить будет?! Это я тебе про памятники Владимиру Ильичу Ленину! В области этих Лениных под двести штук. Только в нашем районе полтора десятка. И что вы с ними, с Лениными, сделали? Глазенки им краской позамазали, ротики позалепили, носики позатерли. Ленины на Лениных не похожи. И не узнаешь, кто перед тобой: то ли основатель первого в мире социалистического государства, то ли Фантомас.

Здесь Таисия Павловна была права. Памятники вождю революции возвышались в каждом районном и поселковом центре. Ухаживали за ними с тем же тщанием, с каким идолопоклонники присматривали за тотемами. Уход выражался прежде всего в регулярной чистке от грязи и помета, – голуби и вороны использовали крутую лысину и плечи вождя как взлетно-посадочную площадку. Кроме того, перед каждым праздником памятник полагалось обновлять, то есть заново красить. Так что на некоторых бюстах и впрямь накапливалось до двадцати-тридцати слоев краски, изменявших облик вождей до неузнаваемости. Причем коллер отпускался все время разный, и Ленины соответственно то и дело меняли окрас. Можно было запросто найти и красных, и бордовых, и даже фиолетовых вождей. Под глазами у многих Ильичей от бесчисленных потеков образовались синюшные опойные бугры.

Впрочем советский человек кого-кого, а Ильичей узнавал сразу и безошибочно, даже не вглядываясь, по особому, занимаемому в иерархии памятников месту – они устанавливались на центральных площадях, повернутые указующим перстом к зданиям местных советско-партийных органов.

Причем тыкать пальцем в обкомы и райкомы дозволялось только и исключительно основоположнику государства. Ни от кого другого подобной фамильярности советская власть не терпела. Скажем, некоторые заслуги перед человечеством имел также Александр Сергеевич Пушкин. Конечно, не такие как у Ленина. Но все-таки кое-что накопилось. Потому по количеству памятников Сергеичи шли следом за Ильичами. Однако признание признанием, но и забываться не следует.

В Твери, например, в зеленом скверике на высоком постаменте, обратившись лицом к Волге и склонив курчавую голову, многие годы простоял Александр Сергеевич Пушкин. Мамы катали мимо коляски, на скамейках тихо читали пенсионеры. Текла Волга, менялись поколения. А он, не обращая внимания на людскую суету, задумчиво устремил окаменелый свой взор на водную гладь. Ну, задумался и задумался. Мало ли о чем имеет право призадуматься узаконенный патриарх российской словесности.

Но затем на противоположной стороне улицы возвели десятиэтажное здание обкома КПСС, отгородившее поэта от реки. И по городу пошли нехорошие разговоры. К памятнику зачастили странные люди с клочковатыми бородами, начали группками собираться возле него студенты. А однажды после заселения в новый дом секретарь обкома партии Непомнящий выглянул в окно и наткнулся на осуждающий взгляд угрюмо набычившегося Пушкина. Секретарю сделалось зябко.

За ночь поэт-диссидент был демонтирован и вывезен в неизвестном направлении. Скульптору повезло больше – успел умереть. А на готовом постаменте водрузили стелу – в знак дружбы с городом-побратимом Капошваром…

– В общем еще раз приеду в район и не узнаю Ленина, всю вашу шоблу отправлю красить текстильную фабрику. Ступай пока! – с некоторым разочарованием от безропотности распекаемого закончила Шикулина.

Главный инженер торопливо поднялся, подхватил потертый портфель и облегченно прошмыгнул мимо сидящего у двери Вадима, обдав того запахом острого пота.

– Дармоеды! – в спину произнесла Шикулина и подобрела лицом, как бы отгородив этим словом и себя, и комсомольского вожака. Уже не суровая хранительница устоев, карающая нерадивых, сидела за столом – на Вадима смотрела строгая мать-наставница, способная пожурить, но и подпереть плечом.

– Принес для согласования документы по семинару, – Вадим положил перед Шикулиной утвержденный на бюро план.

– Присядь! – властно хмурясь, приказала Шикулина. – Мне на днях Кирилл Кириллович звонил. Просил поддержать твою кандидатуру в качестве делегата от района на съезд ВЛКСМ. Пообещала. Райком партии тобой доволен. Правда, имеются и сомневающиеся.

Таисия Павловна приподняла всезнающую бровь.

– Но, думаю, сумею тебя отстоять.

– Спасибо.

– Спасибой не прокормишься. Делом доказывай, – Таисия Павловна подтянула к себе план семинара, вписала от руки несколько строк. – Москва планирует приурочить к ХХ съезду ВЛКСМ всесоюзную выставку молодых художников «Молодость страны». Нам поручено отобрать лучшие областные произведения. С Союзом художников я договорилась – конкурс будет проведен прямо на турбазе, во время семинара. Для тебя это дополнительный шанс. Организуешь всё на достойном уровне – заткнешь рот недругам, и, считай, место на съезде твоё. Так что – расстарайся. Да, на встречу почетных гостей посади двух инструкторов: Маргелова, нахальный такой, и непременно еврейчика своего.