Борис Берлин - Вначале было слово

– А я вам – не очень. И вовсе не уверен, что вы на самом деле хотите вылечиться.

– Я хочу! Пожалуйста, попробуйте гипноз, я вас очень прошу…

Я хотел бы ей поверить, но обычно такие больные крайне редко признают, что больны. Они искренне считают свой вес чрезмерно большим и борются с ним до последнего. Тогда – что это? Со мной – в поддавки? А впрочем… Или сейчас – или…

И у нас получилось. Только странный какой-то был сеанс. Мне до сих пор так и непонятно – кто же кого гипнотизировал? Или вернее, кто из нас добился своей цели – она или я…

Да и в чем она заключалась – наша цель? Наша…

– Попрошу вас сесть сюда. Так, да. Вам удобно? Ничего не мешает, ничего не беспокоит?

Она поеживается, заметно нервничает, ее руки все время в движении, наконец успокаивается и смотрит мне прямо в глаза.

– Вам не холодно?

– Нет, доктор, все в порядке. Я готова, можно начинать…

Она смотрит на меня своими прозрачными серыми глазами и делает вид, что верит. И я ей тоже – почти верю. Почти…

– Ну что же, приступим…

…Погрузить ее в гипнотическое состояние оказалось на удивление несложно. Мне даже показалось вначале, что она все еще играет, сидит в полном сознании и смеется про себя. Но профессионализм присутствует всегда – моторика, вазомоторика, вербальные реакции – стандартный набор…

Я довольно быстро убедился, что внушение работает, и начались мои вопросы и ее ответы. Разумеется, то, что и как я говорил, было продумано заранее, да и методика определенная существует и реально работает, но золотое правило – не делать резких движений, но всегда быть к ним готовым – необходимо не только пилотам формулы один… Поединок – другого слова не подберешь…

– Расскажи мне про школу. Как ты училась?

– Школа кончилась…

– А что началось?

– Еще не знаю…

– Расскажи мне про родителей.

– Неинтересно…

– А что тебе интересно?

– Интересного слишком много. Я не успеваю.

– Почему ты не успеваешь? Что тебе мешает?

– Я не умею слушать. Не умею видеть…

– Но ты же сейчас слушаешь меня.

– Это другое дело…

– Почему?

Молчание.

– Кем ты хочешь стать?

– Врачом…

– Почему?

– Не знаю…

– Что для этого нужно?

– Нужно быть сильной…

– А ты – сильная?

– Нет…

– Почему? Чего тебе не хватает?

– Меня слишком мало…

– Из-за того, что ты не ешь?

– Нет…

– Почему ты не ешь?

– Чтобы стать сильной…

– Неправильно. Ты не ешь, чтобы на тебя обратили внимание.

– Кто?

– Все те, кто тебя окружает – врачи, медсестры, нянечки – все…

– Неправильно. Мне никто не нужен. Только…

– Только – кто?

– Вы…

Вот это да! Но нельзя держать паузу…

– Ты добилась своего – я обратил на тебя внимание. Что дальше?

– Зависит от меня. Вы женаты.

– Я женат, правильно. И что?

– Я хочу вас и я вас получу. И еще я очень хочу спать… Ее ответы кончились, и это было хорошо.

Потому, что и мои вопросы закончились – тоже. Пока – закончились…

…Дела ее пошли на поправку. Потребовалось еще два сеанса, и стало ясно, что можно будет обойтись без психотропных. Вопрос о принудительном питании тоже отпал – Светлана начала набирать вес, да и настроение ее тоже изменилось соответственно.

Из первого нашего сеанса она не помнила абсолютно ничего – я проверял не раз. Но если случалось остаться с ней наедине, неловкость между нами все равно ощущалась – обоими. На меня она теперь смотрела снизу вверх, слушалась и вообще была паинькой.

Когда ее выписывали, я, проходя через вестибюль к выходу, увидел ее – она сидела, сложив руки на коленях, смотрела на меня с робостью и улыбалась.

– Здравствуйте, доктор! Меня сегодня выписывают, вы знаете, да? Вот сижу, маму жду, она должна приехать… Спасибо вам за все. Я ведь только благодаря вам… Из-за вас… Ну, вы понимаете, правда? Я вас никогда не забуду и не надейтесь…

Я кивнул, улыбаясь, протянул ей руку и хотел сказать что-то подобающее, но не успел – она вдруг обхватила меня за шею и впилась мне в губы – на виду у всех…

…Я стоял, как истукан. Единственное отчетливое чувство в тот момент – злость на нее. Злость и желание перегнуть ее через колено и выпороть – тут же. Чтобы – запомнила. И чтобы духу ее здесь…

– Разозлились, да?

Она стояла смеющаяся, довольная, только что не облизывалась.

– Не злитесь, вам нельзя на меня злиться, на пациентов не злятся, Михаил Андреевич, вы же – врач. Я просто очень давно хотела вас поцеловать. А если я чего-то хочу…

Она повернулась и зашагала к выходу, вертя худенькими бедрами почем зря.

И я почувствовал, что улыбаюсь…

С той минуты и – до сих пор…

В первый момент я ее, конечно, не узнал. Все-таки три года – это…

Очередная группа студентов, и среди них – она.

– Итак, кто может назвать мне…?

Я ее даже не сразу увидел за спинами остальных, невысокая, такая же хрупкая и совсем не повзрослевшая. Взгляд исподлобья и те же серые глаза…

– Э-эээ… Вы – Белкина? Белкина Светлана, я не ошибся?

– Да, меня так зовут. А откуда вы знаете?

– Откуда я знаю? Неважно. Вот вы и отвечайте на заданный вопрос…

И она, на удивление шустро и толково, рассказывает нам про шизофрению – причины, следствия, течение и признаки болезни, вторичные факторы…

Нет, я, разумеется, слышу, но ее выступающие детские ключицы, крохотная ямочка над правой бровью, на которую хочется смотреть, говорить с ней, трогать ее – всю жизнь…

…Я помню ее повадки и, выходя из больницы, оглядываюсь – не может быть, чтобы она…

– Михаил Андреевич!

Я хватаю за руку этот насмешливый голос, эти черные волосы, эти серые глаза…

– Идем!

Но мы не идем, я просто волоку ее за собой, почти насильно и не оглядываясь. Ее дыхание вот, рядом, на расстоянии двух наших вытянутых рук… Больничные корпуса остаются позади, нас обступают со всех сторон аллеи темных, предвечерних деревьев, я оборачиваюсь – и ее бледное лицо рядом – как вспышка – невозможно смотреть. Можно только прижать к себе и зажмурить глаза…

…Потом – ее красные, искусанные губы.

И нас осталось двое – психиатр и его пациентка.

Моя загипнотизированная девочка…

…Частная жизнь должна оставаться частной.

Открыв случайно чужое письмо, закройте его снова и не читайте. Слишком велик риск нарушить хрупкое равновесие, имя которому – привычка. А еще, некоторые называют это счастьем.

Счастье – это другое, совсем другое. Это – взрыв. И редко, исчезающе редко – их череда. А совсем уникальный случай – заполучить такое счастье в вечное или, хотя бы, в длительное пользование. Фантастика…

У меня были тайны. Я изменял жене и раньше.

Человек может легко и до конца примириться только с одной единственной несвободой – несвободой от самого себя. Остальное – в щепки.