Всеволод Георгиев - Всё пришедшее после

– Я знаю, мессир, – говорила настоятельница, – ваш брат кюре, нарушив обеты, влюбился в Анну де Бейль и, продав священные сосуды, бежал вместе с нею. Слышала, что в Лилле их узнали и заключили в тюрьму.

– Увы, Анна де Бейль соблазнила не только моего брата, но и сына королевского прокурора. Ее отпустили. Брата приговорили к десяти годам заключения в кандалах и клейму преступника. Я, лилльский палач, должен был заклеймить собственного брата.

Настоятельница перекрестилась.

– Но я отомстил, – продолжал человек в черном. – Мне удалось ее выследить, и я наложил на нее такое же клеймо, как и на моего брата.

Настоятельница по-женски тихо вскрикнула. Теперь она не отрываясь смотрела на лилльского палача.

– Вот! Я приехал сказать вам это. Прошу вас: помолитесь за него и за меня.

– Бог милостив! Я буду молиться.

– Это не все. Она исчезла. Вернувшись в Лилль, я узнал, что мой брат тоже исчез. Меня обвинили в его побеге, и теперь я должен занять его место в тюрьме, пока он не объявится.

– Боже, сколько жизней сломано!

– Она не остановится, – мрачно сказал палач. – Ей всего только шестнадцать, что же будет лет через пять? Она была в моих руках, но я не осмелился лишить ее жизни.

– Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Ступайте с Богом, мессир. Придет ваше время, и вы совершите правосудие Божье.

Она перекрестила его и пошла к воротам. Он стоял и смотрел ей вслед. Снег опускался на его длинные волосы, покрывая их сединой».

Артур положил авторучку на стол. Итак, Анна де Бейль, будущая миледи, соблазнила сначала священника, а затем сына королевского прокурора, чтобы избежать наказания. Артур понимал, что миледи только осваивала свой прием мистического сладострастия, так блестяще использованный ею в приручении Фельтона.

Артур вырастет и узнает, как легко женщина делает своим рабом порядочного человека. Преклоняясь перед ним вначале, оценивая с любовью его достоинства, в которых он сам себе не смеет признаться, она приобретает все больше и больше власти. Возбудив к себе сострадание, она становится его кумиром. Его любовь начинает питаться добром, которое он несет своей любимой. Человек так устроен: он любит людей за добро, которое он им сделал, – именно так, а не наоборот, потому что гордыни в человеке всегда больше, чем чувства благодарности. А благодарность… благодарность – самое редкое, легковесное и хрупкое чувство из всех человеческих чувств.

«Весна в Берри с восторгом была встречена вишневыми садами. Деревья оделись в ажурные бело-розовые покрывала. Воздух, пронизанный солнцем, струился сиреневой дымкой. Солнечные лучи без труда пробивались сквозь ветви зацветающих вишен. Над садами плыл малиновый звон колоколов. Вдали, у кромки суровых лесов, прозрачная дымка переходила в густую синеву.

Вишневый сад выходил к оврагу. По молодой траве между рядами деревьев шла очаровательная молодая пара. Девушка лет семнадцати, Анна де Бейль, опрятно одетая, с сияющими, как небо, глазами; ее сопровождал молодой вельможа с открытым и чистым лбом, прекрасно сложенный, в скромном, но элегантном костюме. Шляпу с пером он держал в руке. Они шли к оврагу.

– Дорогая Анна, не могу поверить, что завтра вы будете моей женой.

– Ах, ваша светлость, вы полновластный господин на землях графства. Вы можете казнить и миловать своих подданных. Но знайте: вы уже подарили счастье одной из них.

Анна и граф де Аа Фер приблизились к обрыву. Она боязливо прижалась к плечу графа. Он повернулся к ней. Ее глаза смотрели снизу вверх робко и в то же время призывно. Он обнял и мягко поцеловал ее.

– Ты с ума сошел, – прошептала она, прижимаясь к нему и замирая от счастья».

Артуру непросто далась эта сцена. Несколько раз он переписывал ее. Он чувствовал, что при спящем воображении слова лишаются смысла.

Как бы он определил женщину? Женщина – это любопытство, самолюбие, слабость, эгоизм и венчающая их жестокость. Самые слабые оказываются наиболее жестокими. Как всякая крайность приобретает противоположные свойства, так слабость становится силой. Только жестокость – это мнимая часть силы. Действительной частью является великодушие.

«Вот она, математическая модель жизни, – думал Артур, а он был хорошим математиком, – все носит комплексный характер. Действительная часть – добрая, светлая, подаренная Богом, мнимая – злая, темная, инфернальная. Вектор наших мыслей и поступков, как стрелка, занимает некоторое промежуточное положение, в зависимости от величины этих компонент».

Артур вздохнул, он подозревал, что чем ближе к схеме, тем дальше от жизни. Столкнувшись с жизнью, формулы начинают врать. Так невероятные события встречаются чаще, чем можно было бы их ожидать.

«Анна в хорошем настроении вернулась домой. Небольшой красивый дом с зелеными ставнями и белой входной дверью, с плющом, взбирающимся на стены, как нельзя более подходил для скромной, но очаровательной девушки, живущей в нем вместе с братом священником.

Священник с печальными глазами, переживающий, видимо, потерю родных и души не чаявший в своей сестре, расцветающая девушка, молодость которой помогает пережить все печали, живущая будущим и готовящаяся, между прочим, стать завтра графиней де Ла Фер, – такими их видят вне стен дома. Войдем же вместе с будущей графиней в белую дверь.

– Куда это ты собрался? – Голос Анны не потерял своей мелодичности, но звучал строго.

– К больному, – священник отвечал сдержанно, пряча глаза.

Взгляд Анны стал мягче, почти ласковым. Она расслабилась, подошла к нему.

– Ну, иди, иди. – Анна благодарно погладила его по плечу и поцеловала.

Он вышел из дома. Она смотрела ему вслед из окна. Он махнул рукой и решительно зашагал на север. Лицо его было поднято к небу, а глаза полны слез.

Неделю спустя, когда молодая графиня продолжала принимать поздравления своих подданных, священник прибыл в Аилль. Узнав, что его брат в тюрьме, он пришел ночью к ее воротам и удавился. Опознав тело, власти выпустили брата. Лилльский палач покинул город».

Знала ли об этом будущая миледи? Нет, конечно, да никогда этим и не интересовалась. Первая жертва исчезла из ее жизни, она даже была благодарна этой жертве за покладистость. Поломанная жизнь, загубленная душа. Отвергнут и забыт! Что ей до того? Миледи больше не думала о нем. Наступила и пошла дальше. Это сделано пока что не со зла и не на скользком пути мести. Просто эгоизм не знает сострадания. А кто не знает сострадания, пропадает.

Она перешагнула черту, после которой человеку стоит неимоверных усилий обрести путь к спасению. В момент прощания миледи, почувствовав одновременно и сожаление, и облегчение, с радостью и ожиданием вступила на дорогу, приведшую ее в конце концов к позорной смерти.