Всеволод Георгиев - Всё пришедшее после

Еще Артур подумал, что это должно как-то отразиться на ее облике. Мудрец или художник видит изменение внешности девушки, ставшей женщиной. Так и в этом случае: детские черты должны улетучиться, все линии обрести четкость и завершенность. У зла достаточно ума, чтобы при дневном свете выглядеть совершенством.

«На следующий день состоялось пышное бракосочетание графа де Ла Фер и Анны де Бейль. Роскошное кольцо – голубой сапфир в окружении бриллиантов – украсило в ночь любви руку голубоглазой девушки».

Анна уже тогда должна была производить необыкновенное впечатление – незаурядный ум и опьяняющая внешность. Иначе первый вельможа не сделал бы ее первой дамой Берри.

Артур, поколебавшись, все же решил, что она – первая дама Берри, а не Ла Фера. Он выяснил, что Ла Фер – это город в шести лье от Сен-Кантена в Пикардии. Возможно, прадед Атоса, Ангерран де Ла Фер, знавал его губернатора Антуана д’Эстре, отца Габриель д’Эстре. Ее дети от короля Генриха IV положили начало Вандомскому дому. Ее внуком был герцог де Бофор, смелый и косноязычный персонаж романов «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Бражелон». Габриель чуть не стала королевой Франции. Она умерла внезапно в 26 лет к выгоде клана Медичи. После ее смерти ничто не помешало Марии Медичи стать женой короля Генриха IV.

А что же сам граф де Ла Фер? Молодой человек, образованный, умный, физически одаренный. Черные волосы, средний рост, прекрасная фигура, красивые руки. Спокойствие и дворянское равенство со всем миром, как выразился Пастернак. Пьеру Корнелю в ту пору шел только четырнадцатый год, и «Сид» еще не был им прославлен на весь мир. Однако, подобно Сиду, граф мог бы сказать: мне страсть дороже жизни, но честь дороже страсти.

Артур в который раз позавидовал поэтам. «Поэт, – думал он, – отличается от всех прочих тем, что точно и емко формулирует мысли и чувства. Одна фраза может перетянуть несколько скучных диссертаций».

Между тем Артур добрался до одного из самых загадочных событий романа. Он медлил, как пловец, входящий в воду.

Из главы «Совет мушкетеров»:

«– Ведь мертвые не возвращаются обратно.

– Вы так думаете, Портос? – ответил Атос с мрачной улыбкой».

Анне де Бейль удалось вернуться. Но это была уже не прежняя целеустремленная, хотя и наказанная, эгоистка. Нет, это было существо из ада, не находящее покоя, не знающее жалости, неутомимое, готовое убивать. Обольстительная тигрица, питающаяся человечиной. По крайней мере, такой она предстает перед нами по воле автора.

Артур глубоко вздохнул и бросился в воду.

«Всадник и всадница скакали по освещенной солнцем заброшенной лесной дороге. Из лесу до них доносился отдаленный звук охотничьего рога. Кони шли размеренным галопом. Счастливые и раскрасневшиеся от скачки лица двух молодых людей – графа и графини де Ла Фер чаще смотрели друг на друга, чем на дорогу.

Ничто не предвещало беды. Выскочив из-за поворота, они прямо перед собой увидели низко наклонившееся дерево. Лошадь графини от неожиданности заупрямилась, и графиня, не удержавшись в седле, упала на землю и потеряла сознание. Граф, спрыгнув с седла едва ли не раньше, чем его жена коснулась земли, подбежал к ней и попытался привести ее в чувство.

Первые его попытки оказались тщетными, и тогда он кинжалом разрезал застежки платья, освободив графиню от теснящей дыхание ткани.

Грудь и плечи женщины были покрыты испариной, пальцы графа наткнулись на легкую шероховатость кожи. Чтобы убедиться, не ранена ли графиня, он внимательно осмотрел ее плечо и обмер.

Под ярким солнечным светом его взору предстало небольшое, малозаметное, рыжеватого оттенка клеймо в виде лилии французского королевского дома. Он потряс головой, сомнений не оставалось, плечо украшала лилия, которой во Франции клеймили воровок.

У него потемнело в глазах. Стыд, ревность, гнев, унижение, отчаяние – в течение страшной минуты все испытанные им чувства переплавились в решительность. Он подобрал брошенный кинжал и шагнул к беспомощно лежащему телу».

Артур вынырнул. Ну, допустим. Но что произошло дальше? Он почувствовал дыхание тайны. Где-то совсем близко лежал узорчатый ключ, золотое звено, большая пружина романа.

«Любовь это лотерея, в которой выигравшему достается смерть!» Выигравшему – приговор!

Священник выиграл смерть! Констанция Бонасье выиграла смерть! Герцог Бэкингем выиграл смерть! Фельтон, убийца Бакингема, выиграл смерть! Миледи выиграла смерть!

Не всякий, кто умирает, выигрывает любовь, но всякий выигравший любовь умирает. Ничего себе, диалектика жизни! В романе за все три с лишним года действия д’Артаньян не убил ни одного гвардейца кардинала.

Атос был ранен, Портос был ранен, Арамис был ранен, д’Артаньян был ранен. Двое из четырех слуг были ранены. Таковы реалии.

Артур пришел к необходимости поделиться своим открытием.

Он знал, с кем можно поговорить. Раньше Артур чуть ли не каждое лето проводил с матерью у своего крестного на даче. Крестный приходился Марине двоюродным братом и имел старую дачу, которая досталась ему от родителей.

С ним можно было беседовать на любую тему. Как и Артур, он с детства любил книги и много читал. Потом стал ученым-историком и отличным спортсменом (повзрослев, Артур откроет для себя понятие «каллокагатия» – аристократический идеал античных греков – быть развитым внешне и внутренне, а затем «софросине», или здравомыслие и чувство меры). При рождении ему дали имя хотя и латинское, но тоже вполне подходящее – Константин.

Будучи историком, он состоял в партии, что, впрочем, не мешало ему быть идеалистом, то есть находиться в шаге от одиночества. Он давно прошел этот шаг.

Артур, как и мать, звал его Костей. Так уж он привык с детства, с первых слов, вначале лепетал: Котя, а потом твердо – Костя.

Августовским днем Артур вышел из электрички на железнодорожной стации Удельная, спустился на дорогу, полюбовался замечательным деревянным храмом и вскоре уже открывал калитку знакомого дачного участка.

А через два часа они сидели в саду за столом, пили чай, беседовали, и ветер над ними играл верхушками сосен.

– Послушай, послушай, Костя, получается, что Дюма еще в прошлом веке вывел, что в основе всего лежит смерть.

– Ну, знаешь! Плиний в начале нашей эры утверждал, что человек начинает умирать с рождения.

– Я хочу сказать, что Дюма в «Трех мушкетерах» открыл для читателя экзистенциализм.

Костя улыбнулся.

– Почти на сто лет раньше Ремарка, – продолжал Артур. – Не смейся. Как у Ремарка, герои Дюма любили… и умирали. Как будто человек рождается только затем, чтобы узнать, что такое любовь.