Юрий Михайлов - Колесница (сборник)

Я, по-моему, сделал это, как в лучшие свои годы, не молодые, а именно в зрелые, когда уже точно знал, как ублажить женщину. Юлия, по моим ощущениям, просто умерла, стала тихой, нежной и женственной. Куда делась та необузданная капризная кобылица? Она выпроводила меня из туалета, сказав на прощание, что я – второй мужчина, который создан для нее.

– А кто первый?

– Как-нибудь расскажу. Это пятидесятилетний ассириец, любовник из далекой молодости, который чуть не зарезал меня.

В коридоре у раскрытой двери в кабинет стояли Тамара и Сергей Сергеевич, о чем-то энергично разговаривали. Я подошел к ним, со словами благодарности вернул пачку сигарет хозяйке, оставив себе одну сигарету, прошел к лестнице, ведущей на улицу. На вахте попросил огонька у милиционера и вышел на воздух. Постоял, сильно затягиваясь дымом, потом спустился по лестнице, прошел к окнам нашего большущего кабинета. Они располагались на высоте человеческого роста, и я мог беспрепятственно заглянуть внутрь. Застолье не расстроилось, люди ели, пили, но уже больше разговаривая друг с другом. Меня заметила Нинель Иосифовна, помахала рукой, незаметно показала головой на мой пустующий стул. Я тоже кивнул, показал сигарету, дал понять, что сейчас вернусь.

У выхода столкнулся с Тужловым. Он спросил:

– Черную «Волгу» не видел?

– Стоит какая-то с торца дома.

– Вот придурки! Здесь официальная стоянка, а они все хотят спрятаться. Как партизаны.

И без перехода:

– Спасибо за стол шикарный, от души выпил классного коньячку. Не обижайся, надо ехать. Но мы ведь не последний раз собрались. Скоро мой день рождения, гульнем!

И он побежал к торцу дома. А я не спеша зашел по мраморной лестнице, спустился к нам в коридор и открыл дверь в кабинет. На меня почти никто не обратил внимания. Юля и Тамара сидели на своих местах. Я аккуратно пролез к своему пустующему стулу, налил водки и снова посмотрел на Нинель Иосифовну. Она наклонилась к Павлу, который вдруг сказал громко:

– Что-то молодежь у нас молчит! А ну-ка, Леночка, скажите тост от имени молодого поколения нашего подразделения!

Лена тут же встала, посмотрела на присутствующих, персонально на меня и сказала:

– Не вижу молодого поколения. Я от себя скажу. Андрей Юрьевич, будьте с нами долго, не бросайте нас, полюбите нас! Мы, молодые, очень благодарная публика. Горы свернем за любую ласку. А вы это прекрасно умеете делать. Я это сегодня поняла, когда вы были у нас на этаже. Будьте здоровы и счастливы! Аминь!

Опять хлопки, однако, не перерастающие в аплодисменты. И голос:

– Вот зараза молодая! Все ей мало своих сопляков, – это Юлия вполголоса комментировала тост Елены.

– Юль, слышат ведь! – тихо-тихо сказала Тамара.

– Ну и что? У меня давно неравнодушие к зрелым мужчинам. Все это знают. Так, девчата? – и она опять засмеялась, показывая свой прекрасный рот, не слишком яркие розовые губы и белые зубы. Она специально не смотрела на меня, но все поняли, о ком идет речь, заулыбались.

– Поскольку Юля меня совсем не знает, будем думать, что она имеет в виду Сергея Сергеевича Тужлова.

Стол взорвался хохотом.

– Это подло, Андрей Юрьевич, так издеваться над молодой женщиной!

– Юля, я постараюсь завоевать ваше доверие в самое ближайшее время и докажу вам, что кроме Тужлова у вас может появиться еще один воздыхатель.

Присутствующие, принявшие эту пошловатую игру, опять захохотали. А я взглянул на Юлю и с ужасом подумал: «Боже мой, я пропал! Она смотрит на меня влюбленными глазами. Эта чистота ребенка и эта порочность зрелой красивой женщины собраны в ее взгляде. Что будем делать? Умирать? Или жить?..»

Тост свой последний я скомкал. Этого и следовало ожидать. Все, что произошло со мной за эти полтора часа, могло бы уложиться в целую жизнь. «Таких темпов можно и не выдержать, – подумал я. – Но без паники и бичевания! Пока это просто секс, биологическая данность. Я люблю свою жену, детей, не собираюсь ни перед кем отчитываться за то, что произошло. Даже перед этой женщиной, которая так сильно и, похоже, взаимно меня зацепила. Но я еще не ее пленник…»

На метро шли гурьбой, человек пять-шесть. У пешеходной бровки подземки стояла машина черного цвета с затененными окнами, похожая на лимузины «братков». Юля расцеловалась со всеми, подошла ко мне, протянула руку, сказала:

– Спасибо за подаренное счастье! В машине мой придурок. Он намного моложе тебя, но в подметки тебе не годится. Ничего не бойся. Таких женщин, как я, ты еще не встречал… Пока-пока!

И, открыв дверцу, быстро шмыгнула в лимузин. Муж так и не вышел, не помог жене сесть в машину.

Выходя из кабинета, я успел позвонить жене, сказать, что все нормально, все довольны, что выдвигаюсь домой. В вагоне метро было полупусто, время – десятый час, уже глухое для нашей ветки: спальные районы успели поглотить не только рабочих, но и служащих, начинающих и в девять, и даже в десять часов утра трудовую деятельность.

Я уселся на сиденье, думал о жене. Последние годы, связанные с ее болезнями, сблизили нас еще сильнее. Моя «мамочка» вошла в неприятный период возраста женщины, когда жар сменяется холодом, тоска и депрессия – несоизмеряемой кипучей деятельностью и беспричинным весельем. Дети знали об этом, даже младший сын стал жить самостоятельной жизнью с однокурсницей по университету, снимая однокомнатную квартирку за мой счет. Да и я приноровился, а проще – не обращал внимания на эти приливы-отливы. Делал все так, как мы жили и десять, и двадцать лет назад.

«Кстати, – подумал я, – скоро тридцатилетие со дня свадьбы, тридцать лет супружеской жизни. Только надо встретить юбилей без сюрпризов… Без сюрпризов!» Я прекрасно понимал, что и кого я имел в виду. Но мне не хотелось вспоминать пережитое сегодня, я специально отгонял от себя образ этой женщины. «Что, разве мало красивых женщин? Думай о Тамаре… Просто классика, и мужу никогда не изменит. А Нинель? Сорок – сорок пять, разведена, предана как собака, немного холодновата, угловата, но, смотри, когда ее раскочегаришь, какая красавица становится! И нема как рыба».

Господи, какую чушь я несу! Ведь скоро и мой ю-би-лей… Пятьдесят лет. Вершина горы! Все остальное будет уже с горы… Пока ты на колеснице! Ко-лес-ни-це! И на все это осталось чуть-чуть месяцев. Остальное – умирание.

А жена? Ей пятьдесят пять. Официальный рубеж для выхода на пенсию. Боже мой, надо все спрятать, завуалировать… Она этого не вынесет, не переживет. Я уже лет пять чувствую приближение наших дней рождения по ее самочувствию, настроению, даже умело маскируемому поведению.

С женой я познакомился, учась на втором курсе вуза, когда уже думал, что все знаю, всех, кого хотел, поимел, когда мое личное окружение не переставало восхищаться моими заметками, опубликованными в областной молодежной газете. У меня даже было красненькое удостоверение внештатного корреспондента официального печатного органа с моим фото, печатью и подписью главного редактора.