Альберт Карышев - Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой

– Тут недоразумение! Пойду разыщу Круглякова! Пусть сходит в жюри и скажет, что фамилия Насти выпала из списка! Надо исправить ошибку!

Кругляков помаячил в отдалении, о чём-то размышляя, и направился к жюри, склонился над председателем, пожал ему руку и о чём-то с ним недолго потолковал. Он подошёл к Чугуновым и Ларисе, стоявшим сбоку кресел, и грустно доложил:

– Председатель говорит, таково решение комиссии. Слишком быстрый темп игры сочли серьёзной ошибкой. Уровень конкурса очень высок, а участников много, и во внимание берётся всякое отступление от правил. Настю они, конечно, для себя отметили, как девочку перспективную. Будут следить за её развитием…

Вошла в зал Бардинская и, заметив Чугуновых, поторопилась к ним.

– Бедная малышка! Прости меня! – заговорила она, протягивая к Насте руки и всем видом своим выражая страдание. – Ненавидь! Ругай! Я перед тобой виновата, хотя навредила не по злому умыслу! Как будто кто под руки толкнул!.. Хочешь, спрошу разрешения нам с тобой переиграть?

– Не дадут, – сказал Кругляков. – Я спрашивал. Тур закончился, и задним числом жюри никого не станет слушать. Не расстраивайся, Настя. Я до конкурса говорил и сейчас повторю: ты молодец! Без экзамена получишь за год пятёрку. А потом я тебе куплю торт. Возвращайся домой. Отдохни, успокойся. Но, если хочешь, останься послушать второй тур.

– Это вопиющая несправедливость! – сказала Лариса. – Безобразие! И взрослого человека нетрудно сломать вот так, через колено, а тут малый ребёнок!

– А почему вы не взяли моего концертмейстера Виктора Александровича? – спросила Настя, подступив к заву струнно-смычковым отделением и задрав перед ним голову. – Ответьте мне, пожалуйста. Мы просили. Мы его любим. А вы не взяли.

– Он не смог поехать. У него занятия со студентами, – сказал Кругляков.

Дед с бабушкой вздыхали. Настя, пошмыгав носом и покусав губы, быстро пошла из зала. Старики поспешили за ней. Корнилова осталась на второй тур конкурса. Вслед уходящим скоро грянули со сцены звуки скрипки и фортепьяно.

За дверями филармонии девочка расплакалась. Не вся публика после первого тура сразу вернулась в зал. Кто-то, выйдя на улицу, продолжал стоять у колонного подъезда, наслаждаясь весенней прохладой и делясь впечатлениями о конкурсе. Плачущую звёздочку, ярко блеснувшую в первом туре, все тут заметили. Одна женщина, с внешностью изнурённой творческой интеллигентки, бросила окурок сигареты в урну и подошла к Чугуновым.

– Ваша малютка?

– Да, внучка, – ответил Андрей Иванович.

– Чудесный ребёнок, – сказала женщина. – Жаль, слишком рано познаёт удары судьбы, жестокость и несправедливость. Не вешай нос, детка! В искусстве нужны крепкие нервы! Ты станешь великой! Предсказываю тебе счастливое будущее! Я колдунья…

Настя плакала уже навзрыд. Бабушка вытирала ей платочком слёзы, шепча жалостливые слова.

– Перестань, Настасья, реветь! – строго произнёс Андрей Иванович. – Хватит сырость разводить!

– Не давай противнику радоваться, – опять сказала незнакомая женщина.

– А где мои папа с мамой? Почему не пришли? – выговаривала Настя, растягивая слова. – Я хорошо играла, а они не слышали!

И разрыдалась с новой силой.

Сегодня она красовалась в школьной форме: коричневом штапельном платье с белым кружевным воротником и белом переднике с карманом и крылышками. Дед с бабушкой и туфли ей новые купили, с ремешками на пуговках, и носочки белые. Андрей Иванович напускал на лицо важность, ведя Настю за руку. Рядом шла Вера Валерьяновна, прижимая к груди букетик георгинов. Настя уцепилась и за её свободную руку. Она повисла на руках стариков, и они, сколько хватило сил, покачали её, как на качелях.

– В другой раз предупреждай, что хочешь повиснуть, – сказал Андрей Иванович. – А то ведь подросла, стала тяжёлая, можем невзначай уронить.

Над городом раскинулось небо летней выгоревшей синевы. В воздухе держалось тепло с острой осенней свежинкой. Молодые клёны, росшие вдоль тротуара, сбрасывали под ноги прохожим красно-жёлтые листья. Новая школа, куда дед с бабушкой определили внучку, стояла недалеко от их шлакоблочной девятиэтажки. Школу сделали в два этажа. У неё были пристройки, и она заняла с ними немало места. Когда Чугуновы к ней приблизились, Вера Валерьяновна сказала:

– Здесь наша внученька будет учиться грамоте. Время дурное, тяжёлое, а гляди-ка, школа пригожая! Говорят, даже с плавательным бассейном.

– Эту школу строили ещё в советское время, – сказал Андрей Иванович, – потом заморозили стройку, а теперь как-то закончили. Детям хороший подарок.

– Разве школа – подарок? – спросила Настя.

– Подарок! – ответил дед. – Только очень большой. Хватит многим ребятам.

Одни ребята уже толпились у парадного крыльца, а другие шли со всех сторон к неогороженной школе; малышей сопровождали взрослые. Школьники постарше не придержались одинаковых костюмов, первоклассники же были одеты по форме: девочки – так же, как Настя Чугунова, а мальчики – в чёрные костюмы с узкими чёрными галстуками. Учителя разбирали учеников по классам и колоннами выстраивали перед входом. К приподнятой крылечной площадке вела широкая мраморная лестница с низкими ступеньками. Настя отыскала свою малышовую колонну. Дед с бабушкой понаблюдали за внучкой со стороны и увидели, что она не дичится, не теряется, но смело заговаривает с незнакомыми детьми. Было много цветов, и в руках Насти тоже красовался букет, переданный ей бабушкой, а в русые внучкины косицы Вера Валерьяновна вплела розовые ленты, которые завязала крупными бантами, похожими на цветы.

Привлекла Чугуновых своим видом Настина учительница, молодая, с гибкой фигурой, ореховыми волосами, южным загорелым лицом и глубоким тёплым взглядом. Нечто романтическое, несовременное и нездешнее усмотрел Андрей Иванович во внешности этой женщины и сказал жене:

– Посмотри, она из эпохи Возрождения. Такие – на картинах старинных итальянских живописцев.

Всех школьников поздравили с первым сентября и директор, и завуч, и учителя, а первоклашек ещё и старшеклассники. Прозвенел ручной звонок, который держала маленькая девочка, сидевшая на плечах одного из старшеклассников. Распахнулись остеклённые двери. Первыми в школу направились малолетки. Настина красавица-учительница, одетая в голубое облегающее платье, уводя свою колонну, шла по ступенькам крыльца полубоком. Настя обернулась на деда с бабушкой, помахала им ручкой и скрылась в вестибюле. У Веры Валерьяновны блеснули слезинки, но она тихонько засмеялась.

Родственники детей разошлись. Вера Валерьяновна ухватилась за локтевой сгиб мужа. Домой им идти не хотелось. Чугуновы зашли в школу, посмотрели расписание уроков у первоклассников и решили погулять неподалёку, а когда у малышей окончатся их недолгие уроки, вернуться к школе. Прохаживаясь по улицам микрорайона, дед и бабушка вспоминали с юмором, как устраивали внучку в «элитную» «английскую» школу. Это бабушке пришла в голову честолюбивая мысль, и за возможность испытать ребёнка приёмными тестами в «английской» школе Чугуновы отдали немалые деньги. Первый тест, заданный Насте, предлагал ей разбить на две группы, по типическим признакам, нарисованные на картинке домашние вещи: сапоги, пальто, плащ с капюшоном, женские туфли на высоком каблуке, платье, тапочки и зонт, а лишнее отбросить. Достойный «английской» школы ребёнок, как выяснилось в конце испытаний, лишним счёл бы зонт, остальное разделил бы на обувь и одежду; но Настя живо и по-своему решила задачу. «Мужчина идёт по улице в плаще и сапогах, а над головой держит зонт, потому что дождик, – сказала она. – Дома осталась его жена в платье и тапочках. Пальто жена повесила в шкаф и туфли туда поставила». Худощавый психолог с жидкими усиками уставился на рисунки, наморщил лоб и спросил: «Где ты видишь мужчину, женщину, дом, шкаф и дождь?» «В себе», – сказала Настя. Он удивлённо хмыкнул и дал ребёнку новое задание: отделить на рисунке одних животных от других в подборе: корова, коза, поросёнок, собака, заяц, лиса, кошка, медведь. И снова Настя ответила не так, как ожидал психолог: диких животных не развела с домашними, но обособила поросёнка, потому что у него шерсти нет. «Ладно, Настя, – сказал психолог. – Мне всё понятно. Иди-ка, погуляй».