Андрей Халов - Вероника

– Да ей и без тебя работы будет невпроворот, успокойся ты! – возражала ей другая.

Женщины некоторое время убирались молча, и Вероника радовалась, что по мозгам ей больше не строчит дробь их разговоров.

– Ладно, где ты дилдо-то видела?!.. Пойду дрочну чуток! – подала вдруг одна из них голос.

– Слушай, конопатить дырку потом будешь! – возмутилась вторая. – Давай порядок наведём сперва!.. Ну-ка! Хватай её за ногу! А я – за другую! И потащили в ванную!

– А ты знаешь, что, когда возбудишься, то надо обязательно кончить, а?! – не унималась первая. – Возбуждаться без оргазма вредно! Не хочу, чтобы у меня губы потом, как сливы раздуло из-за того, что я игнорировала торчок!

– Ох, грамотейка! Ну, иди, иди! Только скорей!..

– Да я в пять сек! – радостно отозвалась первая.

Вероника ощутила, как что-то взяли с постели, и от этого лёгкого содрогания кровати её тело, все мышцы, пронзила нестерпимая боль. Она едва сдержала стон, который хотел вырваться у неё из груди, потому что стонать было так же больно, как и делать всё остальное.

Из ванной минут пять раздавались какие-то всхлипы и вздохи.

– Мань! Помогла бы?! – послышался оттуда призывный голос.

– Давай-давай! – отозвалась Маня от постели Вероники, ударив ей по мозгам волной звука.

– Ну, Мань?! – звала её первая.

– Брала пять сек, а уже минут пять в пёзде своей колупаешься! В дупло пару пальчиков вставь – помогает! – дала ей дельный совет Маня.

– Слушай, мне твои бесплатные советы не нужны! У нас, итак, – страна советов! Шла бы лучше, помогла! – призывала её первая.

Но Маня и не шевельнулась с места. Вероника ощущала, что она стоит рядом с её постелью и смотрит на неё.

Минут через пять послышались приближающиеся, шаркающие шаги.

– Фу-х, на силу справилась! – резануло по мозгам Веронике от близкого разговора. – Ну, ты, Мань, и стерва! Нет, чтоб помочь бедной девушке завершить процесс!..

– Ты когда девушкой-то была?! – усмехнулась Маня. – Двести лет назад?!

– Ладно, я тебе припомню! – пообещала та.

– Хватит выпендриваться! Кончила?!.. Хватай её за ноги, и понесли в ванную! – приказала Маня, взяв быка за рога.

Вероника почувствовала, как её, словно куклу, набитую ватой, снимают с кровати: от боли она не могла напрячь ни одну мышцу. Её взяли с постели и за руки – за ноги понесли через номер в ванную комнату.

Голова девушки безвольно отвисла вниз, запрокинувшись навзничь, высоким лбом почти касаясь пола и метя по нему прелестными, переливающимся локонами русых волос. Рот открылся под тяжестью головы.

При каждом шаге несущих её тело, доставлявшем ей боль, перед глазами Вероники теперь качались вверх тормашками пол номера, его стены, двери и шагавшие перед лицом толстоватые ноги в чулках в крупную сетку….

– А пёзду-то ей и вправду разворотили! – раздался откуда-то сзади сочувственный голос. – Надо будет какой-нибудь компресс приложить!

– Да! – согласилась Маня где-то рядом, над головой Вероники. Это были её толстоватые ноги, маячившие перед лицом девушки. – Досталось девке! Пусть спасибо скажет, что жива осталась!

– Осталась ли? Вдруг окочуриться? – засомневалась другая.

– Да не должна бы! Очухается! – оценивающе произнесла Маня.

Веронику положили в ванну, наполненную тёплой водой.

Она испытала некоторое подобие блаженства. Боль в теле стала значительно слабее.

Теперь ей были видны Маня и та, другая.

Вероника увидела своё тело: ноги в синяках и лиловых кровоподтёках от крепко сжимавших её бёдра мужских пальцев, лобок лона, припухший, воспалённый, словно налившимся кровью от возбуждения. Кожа на нём отливала синевой.

Из-под промежности стало расплываться коричневое пятно растворяющихся в воде экскрементов, которыми она испражнилась, пока лежала в номере одна.

Если бы было не так больно думать, она испугалась бы своего вида, возможно, заплакала бы даже с горя. Но теперь ей было всё равно, лишь бы не было той боли, что пронзала насквозь её тело.

Женщины принялись отмывать Веронику, водя по её телу губками.

Маня посмотрела ей в глаза, пытаясь понять, в сознании Вероника или нет, а потом спросила:

– Подруга, ты вообще в чувствах?..

Вероника не ответила ей ничего. Ей было по-прежнему больно не то что напрягать мышцы – слышать звуки, чувствовать запахи, и даже думать.

Веронике казалось, что прошло довольно много времени с тех пор, как таксист ушёл за билетами.

Она не могла пошевелиться в узком проходе между сиденьями, поднять и просунуть от бёдер к лицу руку, чтобы посмотреть на наручных часиках, который час. Но ощущение того, что её сегодняшний отъезд из Москвы с каждой минутой всё больше перемещается под знак вопроса, нарастало. Казалось, поезд вот-вот отправится или уже ушёл….

В салоне такси было темно, сыро и холодно. От резиновых ковриков, на которых она лежала, чем-то нестерпимо воняло. Тело, скованное неподвижностью в узком проходе, коченело от промозглой сырости.

Наконец рядом с машиной, на улице раздались приближающиеся, хлюпающие по мокрому снегу шаги ботинок таксиста.

– Слушай, тёлка! – тон общения Гарика, забравшегося в салон машины, вдруг стал совсем другим. – С этого момента на неделю я твой хозяин!.. Поняла?!

Вероника по-прежнему лежала внизу, в проходе между креслами, ничего не отвечая таксисту и стараясь сообразить, что же всё-таки происходит в её жизни.

К страху в душе вдруг примешалось ощущение, что она потеряла вообще какой бы то ни было контроль над происходящим с ней, и это пугало её ещё больше.

– Поняла, говорю?! – Гарик опустил вниз руку, нащупал воротник её полупальто и, несмотря на то, что на вид был щуплый и дохлый, поднял её вверх за шкирку как котёнка.

Вероника увидела совсем рядом, в отсветах с улицы, щетинистую щёку армянина. В лицо ей пахнуло его зловонное дыхание, и она вся, и без того испуганная, обмякла от осознания своей беспомощности и необходимости подчиняться чужой воле. Отвратительно было то, что она вдруг стала покорной игрушкой в руках какого-то безвестного армяшки, который был ей так противен. Но хуже всего было то, что в это состояние она загнала себя сама. Она вдруг поняла, что в очередной раз продалась!

– Видишь, – Гарик стал водить по её щекам какими-то бумажками, продолжая держать за воротник. – Я взял нам эСВэ!

Вероника ничего не могла осознать. Она силилась, но не могла понять, что происходит у неё в душе, что говорит ей этот наглый армян, почему так ведёт себя с ней, – обращается будто с какой-то шантрапой, а не с миловидной, яркой, блистательной молодой женщиной, заслуживающей восхищения и поклонения!

Гарик отпустил её воротник, и Вероника как куль картошки рухнула вниз, на резиновый полик между сиденьями.