Виктор Колюжняк - Крокодилы мистера Пинки

– Допустим.

Валентайн решил, что еще немного пива не помешает. Он и сам давно заметил, что люди делились на тех, кто делает и тех, кто «хочет» делать. Последних было большинство.

Думать об этом оказалось противно. Блэк тут же вспомнил несколько случаев из своего прошлого, когда он упускал момент, потому что не предпринимал никаких шагов, чтобы его приблизить. Быть может, на еще один такой просчет, состоявшийся недавно в ванной, и намекал взгляд Валентайна, продолжая скользить по телу Киры и отвлекая от ее слов.

– Ну вот, именно за этим и существует мистер Пинки. Что-то вроде искусственного отбора. Те, кто долгое время избегает его, становятся куда более активными, стараясь реализовать мечту, пока ее не отобрали – заметь, гении всегда куда-то торопятся. Те же, кто не смог избежать – прекрасно обойдутся и без мечтаний. В сущности, они им не так уж и нужны.

Кира полуобернулась к Блэку. Полотенце слегка соскользнуло с груди.

– Тебя послушать, и выходит, что мистер Пинки прямо-таки благодетель, выжечь его и спалить.

– Нет. Так можно думать только до тех пор, пока он охотится за кем-то другим. Понимаешь, Мистер Пинки никогда не задумывается: откуда он взялся, для чего в этом мире, кто дал ему жизнь и способности. Это ни к чему, когда у тебя есть множество прекрасных способов развлечь себя, вместо того, чтобы заниматься бесплодным самоанализом. Кроме того, мистер Пинки твердо уверен, что он сам создал себя и определил границы своих возможностей. Подобное мировоззрение можно называть психическим заболеванием, но для мистера Пинки – это кредо, от которого он никогда не отступает. Он – это существо, которое охотится за мечтой. И чаще всего он делает это в тот момент, когда мечта еще не окрепла. Передушить птенцов в гнезде, пока они слишком слабы и еще не могут летать. Либо же попросту разбить яйца. Походя и не задумываясь.

– Он и за тобой охотился? – спросил Блэк, пораженный внезапной догадкой. – Он что-то у тебя отнял?

Очередное «преображение» накатило на Киру. Теперь перед Валентайном сидела не соблазнительная девушка в откровенном наряде. Это была маленькая девочка, которую несправедливо обидели. Хотелось подойти, обнять и утешить.

Именно так он и сделал.

– Хочешь рассказать об этом? – спросил Блэк, чувствуя, как мокрые волосы Киры щекочут его лицо.

– Нет. Как-нибудь потом, может быть. Но сейчас – нет.

Прошло некоторое время. За окном кому-то просигналил одинокий ночной ездок. В углу тихо шумел холодильник.

Наконец, девушка отодвинулась, и Блэк заметил, что глаза у нее красные, хотя слез не видно.

– Давай кушать и спать, – предложил он.

– Давай. Только я не буду кушать. На ночь есть вредно.

– Стоит ли беспокоиться о лишнем весе, если за нами гоняется какой-то маньяк?

– Но он же не убивает… В этом-то и вся проблема, что мистер Пинки почти никогда не убивает… Он просто забирает у тебя нечто, чью ценность ты понимаешь только потом. И ничего не остается внутри… Но он не убивает… Нет… Это-то и хуже всего.

– Извини, – пробормотал Блэк. – Не хотел тебе напоминать об этом.

– Все… нормально. Можешь дать мне какую-нибудь футболку?

Валентайн кивнул и выудил из стопки футболок красную с надписью «вы обратились по адресу». Девушке она должна была доходить почти до колен – хорошая ночнушка.

– Отвернись.

Блэк покорно сделал то, о чем просили. Это было легко. Вожделение, бродившее в его теле, куда-то выветрилось. Осталась только гнетущая пустота. Словно ветер гулял внутри.

«Интересно, так ли себя чувствует Кира?» – с любопытством подумал Валентайн и устыдился этой мысли.

Кровать была сломанной – последняя ночь с Софией выдалась бурной – поэтому Блэк достал матрас и постелил на полу. Кира давно уже спала, закутавшись в одеяло и свернувшись, как котенок. Валентайн сидел на стуле, допивал пиво и размышлял.

Он никогда не строил планов на будущее. Порой, конечно, загадывал, что там может случиться впереди, но обычно довольствовался одним днем. Сегодня же, едва ли не впервые за последнее время, Валентайн задумался о том, что будет завтра.

Картина получалась противоречивой.

Если верить Кире, то мистер Пинки не отстанет. Он будет приходить снова и снова. До тех пор, пока Блэк не сделает что-то. Из объяснений девушки был ясен путь мечтателей, чьи фантазии никак не воплощались в жизнь. Но что делать ему, кто, по словам все той же Киры, носил розовые очки?

У него не было никакой информации, кроме этих слов. Ну и кроме загадочного нападения на автобус.

– Выжечь все и спалить, – тихо прошептал Блэк.

Кира пошевелилась во сне и что-то пробурчала неразборчиво.

Валентайн отставил бутылку в сторону и задумался: стоит ли спать, как привык, в одних трусах, или же следует соблюсти правила приличия и переодеться во что-нибудь домашнее?

С этой мыслью он и уснул, сидя на стуле.

Этот дом не похож на крепость. Даже на маленький захудалый форт, обнесенный стенами лишь для видимости. Более всего он напоминает старую, побитую временем и людьми лошадь. Ее впалые бока медленно вздымаются, дыхание хрипло, а в глазах читается тоска по прошлому. На проплешинах видны следы укусов.

Здание на самой окраине – хотя это понятие здесь относительно – Ист-Энда делится последним, что у него есть. Его агония дарует жизнь другим.

Минуя табличку «дом подлежит сносу», которая висит уже четвертый год, Нора Махоуни поднимается на третий этаж. Выше только крыша, стая голубей и ржавые скелеты телевизионных антенн, которые насажены на штыри, словно древние головы – в назидание и предупреждение.

Оно, несомненно, работает. Ни одна новая антенна не появилась за это время.

Зато на стене, возле двери в квартиру Норы, кое-что новое. Надпись, выцарапанная чем-то острым. Кривые буквы будто пытаются уколоть:

Нора Махоуни пожимает плечами. Взгляд скользит по надписи, угловатые буквы пытаются подцепить его на крючок, но тщетно.

Зайдя в квартиру, Нора первым делом наливает в стакан виски. Ровно треть. Затем включает кофеварку, разувается, бросает кепку на пол и ритуально наступает на нее левой ногой четыре раза. Память о том, что делает этот ритуал, потеряна в веках. Однако, как и всякая традиция, он работает ровно до тех пор, пока в него истово верят и неукоснительно выполняют. Нора Махоуни не собирается от этого отказываться. Сейчас ее жизнь похожа на дурную извращенную сказку, но всегда может быть нечто хуже.

После того, как надлежащий ритуал выполнен, Нора садится в кресло, закидывает ногу на ногу и закрывает глаза.