Мири Яникова - Перейти границу (сборник)

Но, за исключением этого вечера, я не была в одиночестве в моем в общем-то довольно одиноком детстве. Я знала, что мир не ограничивается квадратом нашего двора, и что хаос кирпичного завода символизирует собой нечто большее, и что холмы из строительного мусора содержат в себе пещеры, ведущие в жилища подданных Королевы Фей.

– На, держи, – королева протянула мне что-то, что я машинально взяла, не успев даже разглядеть. – Ты просто плохо искала тогда, а мы все сохранили. – Она помолчала и добавила: – Это – проценты. Основной капитал лежит в нашем банке. Ты сможешь его забрать, когда захочешь.

Они ушли, покружившись вокруг меня и весело попрощавшись. Они просто обогнули холм – очевидно, вход был с другой его стороны. А я молча побрела в обход гаражей, сунув в сумку предмет, протянутый мне королевой.

Но рядом с гаражами меня ждало препятствие. Высокая, великолепная, залитая льдом горка возвышалась на том самом месте, где она была той зимой. Сейчас никто с нее не катался, несмотря на то, что со двора доносились крики играющих детей.

Я подошла поближе и поняла, что в мире этих детей горки, к сожалению, не существует. А поняла я это по тому, что деревянное залитое льдом сооружение оказалось небывалых размеров – оно возвышалось надо мной так же высоко, как тогда, в детстве. А этого быть не могло, если только этот предмет принадлежал моему привычному миру. Конечно, там, где живут Королева Фей и ее поданные, масштаб не имеет никакого значения, а значение имеет только ощущение Счастья.

Я поднялась по лестнице и села на перила. Ну, конечно, это же их горка! Просто в ту зиму они поделились ею – а заодно и настоящим Счастьем – с нами! Впрочем, я вдруг засомневалась, а катался ли кто-то еще с нашего двора с этой горки, кроме меня? Хоть иди и спрашивай сейчас у Оли… Нет, лучше не надо.

Я спрыгнула с перил и, придерживая подол дубленки, купленной на арабском рынке в Старом городе в Иерусалиме, села на краю спуска. Потом зажмурила глаза и оттолкнулась руками… Спуск был долгим, и я успела отчетливо вспомнить, почему маленькие дети так любят кататься с гор. Нет-нет, не надо примеров, это не идет ни в какое сравнение даже со свободным полетом за рулем по пустынной трассе.

Внизу моя сумка соскользнула с плеча, и из нее что-то вывалилось. Я схватила ее и судорожно проверила наличие кошелька и паспорта. Все было на месте.

Я обернулась. Горка исчезла, вместе с тем миром, где она находилась. Видимо, это произошло в тот самый момент, когда я прокручивала в голове кошмарный сценарий потери заграничного паспорта и последующей процедуры его восстановления. Очевидно, я вложила в это слишком много внутренней энергии, и ее не хватило на удерживание параллельного мира.

Теперь уже точно пора было двигаться домой, для начала выяснив, что же все-таки выпало из сумки. Я всмотрелась в темноту перед собой и увидела под камнем нечто чужеродное этому пустынному заброшенному месту. Когда я подняла этот предмет, он оказался исцарапанным, выцветшим розовым пластмассовым кубиком с прорезанным в нем отверстием.

Было уже очень темно, поэтому я не стала внимательно исследовать свою находку, а сунула ее обратно в сумку и направилась наконец к метро.

С тех пор прошло более десятилетия. Кубик, который, конечно же, оказался пустым, я положила в чемодан и привезла в Израиль. Дома я засунула его в ящик стола, предназначенный для ненужных вещей, которые жалко выбрасывать. Нашли его через несколько лет мои подросшие дети, добравшиеся до недр запретного для них ящика. Я застала младшего сына, когда он вытряхивал из пластмассовой емкости маленькие прозрачные и цветные шарики, очень популярные в те дни среди его сверстников – они играли в них, катая по полу и пытаясь куда-то ими попасть, я не очень поняла правила этой игры. А главное, они их выигрывали друг у друга и обменивали на другие ценности, поэтому те служили им чем-то вроде детской валюты.

– Ой, смотри, сколько новых шариков! – возбужденно говорил малыш старшему брату.

– Не ври! Это не новые! Ты сам их только что туда положил! – отвечал тот.

– Нет! Это ты врешь! Ты! Они там были! Это мамины! Мама, скажи ему, что это он врет!

Я уже не помню, как разрешила этот спор. Припоминаю только, что я была в затруднении. Мне казалось, что от моего ответа зависит очень многое. Я как бы встала перед необходимостью принять решение на собрании акционеров некоей компании, и речь при этом шла о большом капитале, лежащем в банке где-то в дальних странах. Хотя, скорее в этот момент решался всего лишь вопрос о семейном наследстве…

Этот эпизод с повторным обнаружением моей детской копилки, наконец, по-настоящему завершил круг. Мне даже начало казаться, что, как следует покопавшись в воспоминаниях, можно прийти к некоей целостности. Я перебираю их в памяти и старательно заштопываю прорехи в них. Это не всегда удается. В тех случаях, когда пробелы не поддаются восстановлению, я закрашиваю их новыми красками, стараясь только сохранить законы жанра. Когда в череду воспоминаний замешивается память о событиях, которых не могло быть в той моей жизни, я пытаюсь с их помощью восстановить другое, параллельное полотно, то самое, которое почти целиком состоит из белых пятен.

Я почти уверена в том, что это на самом деле произошло. И что это произошло именно со мной….

Дело происходило приблизительно в семидесятом году. 20-го века, естественно.

Девочке было двенадцать лет, и жила она в Москве. Она была самостоятельной и умной, и у нее была мечта. Девочка хотела слетать в космос.

Естественно, она собиралась туда не прямо сейчас, а когда вырастет. А все вокруг говорили ей, что это совершенно невозможно, и лучше бы ей прямо сейчас выбросить из головы дурацкую мечту. Ну, неужели она не понимает, что, даже если бы она стопроцентно подходила для профессии космонавта с точки зрения здоровья, характера, да и происхождения, наконец, то и тогда вероятность попасть в отряд космонавтов для нее все равно равнялась бы нулю. Потому что, для того, чтобы эта вероятность хоть как-то отличалась от нуля, надо родиться в непростой семье и иметь правильных знакомых… Ну, в общем, понятно. Кто же заметит ее среди армии подобных мечтателей, кто выдаст ей, именно ей, счастливый билет? Кому она нужна там, наверху, где решают, кто именно достоин счастья полететь в космос? Да и вообще, если честно, даже если бы она была дочкой главного конструктора, преграды, лежащие между ней и космосом, все равно были непреодолимы. Потому что, во-первых, ее укачивало даже в автобусах, а в космический корабль ее вообще нельзя было пускать. А во-вторых, она уже год носила очки. Видели вы близоруких космонавтов? Вот то-то же.