Павел Рыков - Биоценоз

Вокруг деревья – пять старых уже клёнов, на которые безуспешно пока покушаются жильцы-автовладельцы. Солнце ещё не поднялось столь высоко, чтобы захватить весь двор. Освещена только стена, где расположен его подъезд. Сергей Константинович отметил, что Гаркуша уже на посту, на своём балконе. Пьёт утренний чай. Гаркуша этот, сосед снизу – бывший председатель райисполкома – а ещё раньше моряк-черноморец. Он раненько утречком выходит, тяжело ступая, на балкон. Усаживается на разлатое кожаное кресло. Супруга выносит ему кружку чая со сливками и он, словно капитан на мостике, весь день командует двором, переговариваясь с соседями, давая указания слесарям, занимающимся нескончаемым ремонтом отопительных труб, или просто посвистывает носом, пробуждаясь тут же, стоит завестись во дворе какой-то, по его мнению, полундре.

Сергей Константинович дошел до середины двора, до будочки вентсистемы. И тут металлическая дверь его подъезда отворилась, и на пороге показался мужчина в палевом льняном костюме и притемнённых очках. Со скамейки, стоявшей напротив подъезда под клёном, поднялся парень, одетый не по—летнему, в коричневую кожаную куртку. На голове – темная бейсболка. Он вытянул руку с какой-то трубкой вперед, раздались негромкие щелчки и мужчина, дважды содрогнувшись, стал как-то странно присаживаться на корточки, а затем, сползая по двери, обмяк, завалившись на бок. Парень подошел поближе, еще раз вытянул руку, раздался еще один щелчок, и голова упавшего мужчины дернулась, а очки сбросило с лица

– Ты что же это, мерзавец, делаешь? Что, я тебя спрашиваю! – Гаркуша даже привстал со своего кресла.

Парень вытянул руку по направлению к балкону. Щелчок – Гаркуша плюхнулся в кресло и кружка, которую он держал в руке, упала на балконный настил и разбилась.

Сергей Константинович вдруг осознал, что он, оцепенев, сидит на корточках, прижавшись к бетонному боку будочки, видит, как убили двух людей и сказать ничего не может. Он даже не может разжать пальцы, сжимающие ручки двух сумок, в одной из которых рыбец, а в другой – пиво.

– Есть рыба, а есть рыбец, – зачем-то вспоминает он донскую шутку. И эти слова вертятся у него в сознании, хотя глаза видят, как парень бросает на траву под клёном свою трубочку, которая совсем даже не трубочка, а пистолет, на ходу сдирает с рук хирургические перчатки и, не оглядываясь по сторонам, поворачивает в арку, ведущую на Садовую.

– А-а-а! – завопила в этот момент Гаркушиха, выйдя на балкон с бутербродом для мужа. Она сразу увидела и разбившуюся кружку, и расплывающееся кровяное пятно на спине своего ненаглядного Гаркуши, который после выстрела осел в кресло, а следом начал клониться лицом вперед, словно силясь разглядеть продранные на больших пальцах ног любимые домашние шлёпанцы.

И тут только Сергей Константинович смог разжать пальцы рук, и вспомнил, что на боку, на брючном ремне у него кожаная кобура с телефоном. Он так же, оставаясь в нелепом своём полуприседе, поцарапал рукой клапан кобуры достал аппарат и начал долго соображать – по какому же телефону звонить, чтобы приехали те, кому надо. И собственно говоря, кому надо? А Гаркушиха в это время, выпустив из руки тарелку с бутербродом и схвативши мужа за плечи, начала поднимать его, чтобы он сел в кресле ровно. Паренёк, той порой, вышел через арку на Садовую, спокойным шагом, вразвалочку, проследовал мимо двух мусорных контейнеров, и повернул, кажется, направо. Или налево? И это только потом милиция установит, что он пересек Садовую, сел в раздолбанную «копейку», за рулем которой находился некто в сильно черных очках, и они уехали, резво для такой авторухляди, газанув с места.

– Миша! Миша же, – бормотала Гаркушиха, тщетно пытаясь приподнять огрузневшее тело мужа, и вдруг закричала на весть двор. – Миша же!

Сергей Константинович вспомнил, что милиция – это «02», а затем – что двухзначный номер по сотовому не набирается, а уж только потом, что надо набирать шестизначный номер отделения милиции, который вдруг сам собой всплыл в памяти.

– Вас слушают, – ответил ему суховатый тенорок.

– У нас, у нас убили во дворе…

– Адрес?

– Да причём тут адрес! Двух сразу! Вы приезжайте, Его еще можно поймать

– Откуда вы звоните? – голос в трубке был уже вполне металлическим.

– Да что же вы! – Возмутился Сергей Константинович, – не понимаете что ли! Убили у нас двоих, на моих глазах. Здесь убили. Во дворе. В чекистском доме.

– На Садовой который?

– А я о чём говорю!

Сергею Константиновичу была оскорбительна бестолковость этого дежурного, когда двое были убиты, а убийца только что вышел из арки и еще мог быть рядом. « Киллер» – вспомнил он, наконец, слово, так полюбившееся киношникам и телеведущим, и вдруг осознал, что уже стоит на ногах. Сумки валяются на земле, и он – жив. А те – Гаркуша и мужчина у подъезда – мертвы. А он – жив.

Сергей Константинович поднял сумки с земли и с неуместной радостью убедился, что бутылки целы. На балконе причитала Гаркушиха:

– Убили – убили-убили! А-а-а-а!

Звук её голоса, усиленный коробкой двора, звучал подобно сирене, и Сергею Константиновичу захотелось заткнуть уши. А в окна квартир начали выглядывать соседи. Кто-то выбежал во двор из второго подъезда. Застукали балконные двери, и в этот момент во двор въехала сверкающая огнями серая милицейская «коробочка», а со стороны проходного подъезда четверо или пятеро в штатском, но явно милицейские. А Сергей Константинович всё еще стоял около оголовка вентсистемы, не трогаясь с места, хотя надо было уходить, идти домой. Он обнаружил, что его джинсы мокры в паху и штанина также мокра.

– Боже ж ты мой! – вроде бы вслух сказал Сергей Константинович, – да я же в штаны напузырил!

И он теперь уже кожей ноги ощутил влажность штанины. Надо было уходить – срам, да и только! Но уйти было нельзя. Потому что, у двери подъезда лежал труп, а вбежавшие через проходной подъезд, уже направлялись к нему.

– Вы? – спросил его один из штатских.

– Он туда, туда. – повторял Сергей Константинович, подбородком указывая милицейскому на арку. А сам приподнял перед собой сумки с пивом и рыбцом, чтобы хоть как-то прикрыть мокрое пятно на брюках.

– А-а, Убили! Гаркуша ты мой, Гаркушенька! – причитала Гаркушиха с балкона.

Теперь уже казалось, что весь дом высыпал во двор. И люди образовали некое полукольцо, в центре которого был оголовок вентсистемы со стоявшим возе него Сергеем Константинович. Дальше шла трава газона, скамейка, на которой высиживал свою жертву убийца, дальше труп и около трупа, привалившегося к двери подъезда, милицейские в форме и без. А над всем этим мертвый Гаркуша и Гаркушиха, у которой враз сел голос и она там, рядом с мёртвым мужем причитала теперь уже хрипло и еле слышно: « Гаркуша ты мой, Гаркушенька!»