Юля Пилипенко - Кумир

– Гога! Да у меня всегда – лучшая команда… что ты начинаешь? Ты сам не видишь, что она ни хрена не справляется? Ты…

Но свидетели и участники сцены не успели дослушать, что должно было последовать после «Ты…», и виной этому стала молодая и очень несимпатичная барышня, которая поставила недалеко от Гоги стакан с апельсиновым фрешем и неудачно совершила попытку быстрой капитуляции.

– Сюда иди, – прорычал Гога, изучая содержимое в стакане.

– Это вы мне? – обернулась перепуганная ассистентка.

– Тебе. Что это? – Гога поднес фреш к лицу косящей на один глаз девушки.

– Вы… просили… фреш…

– Из каких фруктов?

– А…пель…си…ны…

– Тебя как зовут?

– На…деж…да… – промямлила растерявшаяся в конец фреш-разносчица.

– На…деж…да… Ты когда-нибудь видела, чтобы я пил просто «а-пель-си-ны»?

– Я… здесь первый день. Вы сказали «апельсиновый»…

– Надежда… б…, запомни: я пью апельсин-яблоко. Яб-ло-ко. Или это также трехсложно, как твое имя? Забери на х…н.

По лицу косоглазой Надежды неконтролируемым потоком потекли слезы. Она растерянно забрала стакан из рук Гоги, парализованно продолжая стоять на месте и будучи не в силах изменить место собственной геолокации.

– Вот подонок… он же просил апельсиновый, – рявкнул оператор своему новому коллеге-любовнику.

Гога невозмутимо повернулся к режиссеру и сделал кивок головой в сторону убитой горем ассистентки:

– Может, возьмешь на главную женскую роль НА-ДЕЖ-ДУ? Смотри, какая эмоция…

– Перерыв! После обеда продолжим, – раздраженно сказал режиссер.

Съемочная группа вальяжно расползалась по сторонам. Режиссер задумчиво посмотрел на Гогу, который уже явно успел забыть о происходящем секунду назад.

– Гога! На минутку… можно?

Гога с искренней улыбкой подошел к режиссеру и по-дружески его приобнял.

– Гог… ну чего заводишься? Но она же бездарная…

– Бездарная, – согласился Гога с удивительным спокойствием.

– Так для чего весь этот цирк?

– А для чего ты брал ее на главную роль? Ты считал, что ее талант равен той сумме, которую заплатили за ее участие в фильме?

– Ну не могу я, понимаешь? Я не привык так работать… Мне же не тридцать лет… и не сорок… Понимаешь? Я старой закалки.

– Паш, понимаю… и не понимаю одновременно. Я уважаю тебя, как режиссера и профессионала своего дела. Но давай посмотрим на факты: ты взялся за дерьмовый фильм, у которого откровенно дерьмовый сценарий, но прекрасный бюджет. Не ты, не я в жизни бы такое попсовое говно не смотрели. Ты – поклонник Годара и Бертолуччи, а мне нравится кино, которое делал Бергман. Но что мы имеем? Мир деградирует и продается. И ты продаешься. И я продаюсь. Потому что если бы мы с тобой не любили бабки, я не играл бы киллеров в кино, а ты бы такое кино не снимал. Ты согласен?

Режиссер, молча согласившись, полез в карман за культовой пачкой французских “Gitanes”.

В съемочном вагончике пахло «Молекулой-3» и прокуренным безразличием. Кира сидела возле зеркала и внимательно всматривалась в свое лицо. Ее лицо… Чье лицо? Идеальные черты, безупречная кожа, чувственные губы, ярко-синий цвет глаз – все в этом отражении бросало вызов человечеству. Оказавшись в обществе Киры, самые красивые и уверенные в себе женщины вспоминали о существовании комплексов, а самым богатым и самодостаточным мужчинам казалось, что они недостаточно зарабатывают. Кира пленила и завораживала. Она делала это лениво, нехотя и непроизвольно, но все же делала. Ее губы порождали желание, ее взгляд выражал демоническую неизбежность, а длине ее ног могла позавидовать автострада, растянувшаяся от Нью-Йорка до Ки-Веста. Глядя на Киру, можно было смело утверждать, что Бог способен на совершенство, но ее внешность нельзя было назвать божественной. Дьявольской – да. Божественной – никогда. Над созданием такой красоты мог потрудиться один лишь дьявол, потому что его призвание – искушать. Дьявол трудился долго и тщательно, продумывал ее черты шаг за шагом, подкупал лучших художников и скульпторов со времен Ренессанса. В конце концов он подкупил саму природу… и Кира появилась на свет… безупречная… искушенная… и капризная. Когда ей исполнилось пять, папа разлюбил маму. Или мама разлюбила папу… В подробности Кира не вдавалась, потому что разлад крепкого родительского союза был быстро компенсирован новыми игрушками, лучшими вещами и невероятным количеством импортной жвачки. Все это передавалось из-за границы, где папа помалу да потихоньку создавал свою Белую Иностранную Империю. Маленькая Кира по достоинству ценила отцовскую любовь и волшебное слово «деньги», засыпая в обнимку с мамой в скромной московской квартире. Благодаря Белой Иностранной Империи к двенадцати годам она успела посетить все страны, о существовании которых дети ее возраста впервые узнавали на уроках географии. Когда Кире исполнилось тринадцать, папы не стало. Говорят, что «что-то пошло не так». «Что-то пошло не так» заключалось в том, что его нашли с простреленной головой в одном из номеров богемных французских отелей. Вместе с папой прекратились жвачки, путешествия и модные вещи, без которых жизнь утратила свою былую привлекательность и здравый смысл. Кира кое-как окончила школу и даже собиралась куда-то поступать… но на этом этапе ее жизни дьявол не выдержал. В семнадцать лет она была настолько красивой и нетронутой, что он решил отдать ее в руки того, кто является его собственным воплощением на планете Земля. Так жизнь свела ее с Владимиром. Она знала о нем ровно столько, сколько может знать семнадцатилетняя избалованная девчонка о жизни жестокого криминального авторитета, который, опережая законы времени и обстоятельств, превратился в Бизнесмена с большой буквы.

Познакомились они самым банальным и примитивным образом. Владимир знал ее отца, с которым в свое время находился на одной волне и почве кокаиновой зависимости. Узнав, что семья осталась без кормильца, он предложил руку помощи. Мать отказалась. Кира согласилась. И влюбилась…

Завоевывал он быстро, хищно и красиво. После фразы «твоя красота требует, чтобы ее украшали» Владимир пустил в ход простой метод двойного стандарта: если слова известной песни подразумевали «миллион алых роз», то он автоматически дарил два. Так все и началась: с двух миллионов роз.

В списке его важнейших жизненных приоритетов Кира занимала почетное четвертое место. Подняться так высоко не удавалось еще никому. Причина ее удивительной и безоговорочной победы заключалась в непосредственности, в том, что Кире даже в голову не приходило попасть в тройку призеров и соперничать с любовью к кокаину, жажде к власти и страстью к войне. Она вела себя просто и мудро, как ведут себя роскошные искушенные женщины с колоссальным жизненным опытом. В силу возраста у Киры этого опыта не было, но в то же время молодость играла ей на руку и была одним из ее основополагающих достоинств. Молодость, красота, естественность и врожденный интеллект. Что еще нужно, чтобы занять достойное четвертое место? Владимир не умел прощать – Кира делала все, чтобы не просить прощения. Владимир не терпел предательства – Кира не предавала. Владимир любил свободу – они не так часто виделись. Владимиру была необходима разрядка – за Кирой отправляли частный самолет. Кира элементарно угадывала его настроения и с виртуозной легкостью перевоплощалась из капризной любовницы в заботливую жену, а из идеальной жены – в единственную и обожаемую дочь. Три года роскоши. Три года полетов. Три года счастья. Три года счастья? Три года противоречий, три года душевных терзаний, три года постоянного поиска. Когда-то отец сказал ей, что актеры должны быть инфантильными. Актеры – пустой сосуд, который наполняется с помощью каждой последующей роли. Последние двенадцать месяцев Кира чувствовала себя пустым сосудом. Кино стало ее мечтой, утопией и навязчивой идеей. Она сказала об этом Владимиру. Уже через неделю ей выделили личный борт, на котором она отправилась в Автономную Республику Крым на дебютную роль в новом фильме одного из лучших режиссеров с участием одного из лучших актеров. И что?