Юля Пилипенко - Кумир

– Еще не думал. Слетаю куда-нибудь, – ответил Гога на предварительно заданный вопрос после многообещающей паузы.

– Гога, мой тебе совет, хватит играть.

– Ты о чем?

– Гог, я тебя давно знаю. Я – не идиот. А ты будешь идиотом, если поведешься на это. Пусть спокойно летит к своему хахалю. Деньги на фильм он дал, в кино она дебютировала – все довольны.

– Этим я и ограничусь.

– Вот моя машина. – Паша резко остановился возле БМВ Х-6, за рулем которого скучал водитель. – Я не уверен, что ограничишься. Послушай… в то время, когда все гоняли и перепродавали машины, он танки на Кению отправлял. И все твои киллерские финты в кино он проделывал в жизни. И поверь мне, что ему не нужна компьютерная графика, чтобы не моргать во время выстрела. А в киноиндустрию он ударился из-за нее. – Паша указал в сторону удаляющейся фигуры Киры. – Так что трахнуть ее – все равно, что трахнуть ядерную боеголовку…

– Мммм… какой неординарный сексуальный опыт… – Гога глазами провожал девушку.

– Не знаю, насколько он неординарный… но поверь мне, что он точно станет последним… Я вполне серьезно. Он – психопат, который привык вечно находиться в состоянии войны.

– В таком случае ему будет скучно иметь такого врага, как я, – рассмеялся Гога.

– Врагов у него нет, Гога… только по той причине, что они не успевают ими стать.

Кира остановилась возле припаркованного “Rolls Royes”. Охранник привычным движением распахнул перед ней заднюю дверь. Девушка напоследок бросила быстрый взгляд в сторону мужчин и исчезла в машине.

Черный “Rolls Royes” плавно трогался с места, а в заднем кармане Гогиных джинсов уже нервно вибрировал телефон:

«Завтра улетаю. Не хочешь пропустить вечеринку?» – интересовалась К-2.

Нет. Он не хотел пропустить вечеринку, потому что из недоступной К-2 Кира успела превратиться в стандартную возвышенность.

Party, как party. Вечеринка, как вечеринка. Ничего нового. Никого старого. Новомодный ялтинский клуб имел специфическое название “SnowWhite”. Трудно предположить, возрадовался ли бы покойный Уолт Дисней, узнав о том, что в честь главной героини одного из его легендарных мультфильмов названа очередная элитная забегаловка в одном из совковых городов-б…шников. Видимо, донецкому владельцу-олигарху в детстве запрещали смотреть мультики, потому что, по слухам, на такой неординарной концепции он настоял лично. Главной изюминкой клуба была обворожительная барышня в костюме Белоснежки, которая порхала от столика к столику в сопровождении семи гномов. Гномы были карликами от рождения. Их отбирали во время всевозможных цирковых представлений и покупали поштучно. Кстати говоря, с одним из цирков возникла серьезная проблема… Директор наотрез отказывался расставаться с карликом по имени Василий Малюткин, хотя за Василия Малюткина специально обученные донецкие ребята выложили справедливую сумму. То ли директора с Малюткиным связывали родственные связи, то ли какие-то особенно теплые чувства – никто не знал. В общем, директор сопротивлялся так естественно и убедительно долго, что донецким ребятам пришлось прибегнуть к стандартным мерам – они пригрозили, что если тот не продаст карлика, то они заберут его бесплатно… вместе с тремя виртуозными пуделями, одним медведем, двумя старыми клоунами и шестью юными гимнастками. Директор дал добро.

Гога и бо5льшая часть съемочной группы оказались в этом клубе по одной простой причине: владелец-олигарх был наслышан о съемках фильма в Крыму и, по совместительству являясь не только олигархом, но и поклонником Гогиного таланта, решил сделать вечеринку в честь окончания очередного этапа съемок. К всеобщей радости сам олигарх на вечеринку прилететь не смог, но к радости олигарха культовый режиссер Павел Мальцев пригласил его поприсутствовать на съемках, которые будут проходить в Лондоне. Конечно, с участием Гоги. В общем, все были довольны. Тем более, что всем членам съемочной группы было все равно, где напиться и накуриться в последний вечер.

Гога находился в своей стихии. Паша Мальцев не любил толпу и примитив, но он всегда был рад пообщаться с Гогой в непринужденной обстановке. Работали они вместе давно, да и отношения их связывали добрые и почти дружеские. Гога был благодарен Паше за то, что тот, сам того не подозревая, дал ему своеобразную путевку в жизнь и вывел на путь славы и больших гонораров. Лет пятнадцать назад Паша решил попробовать себя не только в роли режиссера, но и сценариста. Сценарий был специфический, а бюджет – крайне ограниченный. Нужен был талантливый недорогостоящий парень, который виртуозно справится с ролью элитного киллера, страдающего глубокой депрессией. Гога справился, и его заметили. Фильм не имел большого коммерческого успеха, но вызвал фурор среди критиков. Вскоре последовали десятки предложений и ролей… Гога был благодарен Паше настолько, насколько его, в принципе, можно было считать благодарным человеком. Он быстро привык к деньгам, популярности и женщинам, которые прыгали в его постель с гораздо большей скоростью, чем оттуда вылетали. Паша всегда делал скидку на его инфантильность и пресыщенность, потому что большинство талантливых актеров, с которыми он сталкивался, были именно такими. Относительно Гоги Паше всегда казалось, что он не способен ни на любовь, ни на дружбу, которые обычно и хоть как-то выражаются поступками. Но однажды мнение Паши сильно покачнулось. Ситуация была следующая: шли очередные съемки фильма. Один известный журналист яростно хотел попасть на съемочную площадку и взять у Паши интервью. Тот, в свою очередь, дал согласие. После официальной части интервью журналист спросил: «А еще такой вопрос… не для интервью… скажите, что вас вдохновило на сцену, в которой герой с помощью крышки от консервной банки снимает кожу с кончиков пальцев во избежание идентификации отпечатков?» Паша ответил: «Не для интервью: я трое суток занимался сексом с незнакомкой, которую возбуждали консервы». Через два дня об этом написали все известные и неизвестные издания. Жена сказала Паше, что он может не возвращаться домой после съемок, а продолжать трахаться с консервами. Какое-то время Паша жил в огромной холостяцкой Гогиной квартире. Но проявление дружбы со стороны Гоги заключалось вовсе не в том, что он предоставил другу жилье. Через месяц Гога присутствовал на вручении одной из самых престижных кинематографических премий. К нему подошел все тот же журналист. Первый вопрос журналиста Гога прослушал, а второго и вовсе не последовало, потому что первым же ударом Гога сломал ему челюсть. Время расставило все точки над «і», жена разрешила Паше вернуться домой, но Паша никогда не забывал Гогиной реакции на «несправедливость».