Юля Пилипенко - Кумир

– Конечно, сейчас. – Он медленно поднялся на ноги и в долю секунды добрался до своего пиджака. Сигарет не было.

«Сука, Паша…» – не очень трепетно отозвался он про себя о своем товарище-режиссере.

– Кир, дорогая… У меня закончились. У тебя здесь есть где-нибудь? – осторожно заговорил Гога.

– Я курила последнюю, когда ты пришел, – мертвым голосом ответила Кира.

– Ладно. Я понял. Подожди меня минут десять-пятнадцать. Я просто водителя отпустил. Куплю в баре отеля.

– Правда, купишь и вернешься? – В ее голосе было столько раненой надежды, что Гога не смог и не захотел обманывать.

– Конечно, глупенькая, – убеждал он, натягивая рубашку, пиджак и любимые мокасины с пупырышками на подошвах.

– Спасибо тебе… – сквозь слезы прошептала Кира, когда Гога вынырнул из вагончика.

Гога вошел в модерновое лобби отеля. После семнадцати «а можно с вами сфотографироваться?» он наконец-то добрался до барной стойки. Бар кишил дорогими б…, хорошо одетыми постояльцами и улыбчивыми официантами.

– Сигареты есть? – обратился Гога к одному из барменов.

– Конечно, есть, – ответил бармен, с головой погрузившийся в приготовление “Mai Tai”.

– Дайте, пожалуйста, две пачки красных «Мальборо» и две пачки «Парламент Слимс». Даю сто гривен за срочность.

Бармен быстро оторвал голову от коктейля и, увидев перед собою одного из самых известных актеров, заулыбался, как ребенок.

– Да, сейчас. Простите, если задержал. Даю без ста рублей. Скажите… Попросить о совместном фото будет большой дерзостью с моей стороны? – Парень положил на стойку четыре пачки сигарет.

– За барной стойкой?

– Если не брезгуете, – искренне ответил молодой бармен.

Гога обошел стойку и оказался в «рабочей площади». Бармен, не фамильярничая, его приобнял и выставил вперед руку с телефоном. На дисплее отобразился столик с мерзкими бандитскими физиономиями и какой-то косоглазой телкой.

– Простите, я – идиот, – рассмеялся парнишка. – Сейчас переведу в правильный режим съемки.

– Подожди, – с наигранной улыбкой произнес Гога. – Можешь вернуть, как было?

– Да, конечно, – растерялся бармен.

На дисплее вновь показались рожи двух мордоворотов и лицо косящей на один глаз девки.

– Скажи, а эта компания давно здесь сидит? – играя в спокойствие, поинтересовался Гога.

– Ну… часа полтора так точно.

– Я понял. А теперь фотографируй, как надо…

Бармен сделал несколько селф-фото в обнимку с любимым актером, раз триста его поблагодарил и получил триста гривен на чай.

Гога вышел из-за барной стойки и умеренным шагом направился к выходу.

– Надо же… какая встреча. – На его плечо легла чья-то тяжелая рука.

Гога медленно обернулся. Перед ним стоял отмороженный «охранник» Киры.

– Привет, – улыбнулся Гога.

– Брат… выпей с нами по пятьдесят… Как-то неловко было отвлекать тебя во время съемок. Или ты куда-то спешишь?

– Да нет, не особо. На вечеринку нужно заехать, но пару минут есть.

– Отлично…

Гога с вместе с мордоворотом номер один подошел к столику, за которым сидели косоглазая На-деж-да и мордоворот номер два. На-деж-да уже явно перебрала, потому что постоянно и неуместно хихикала.

– Я – Слон. Это – Солоник, а с нами – Надежда, – отрекомендовал себя мордоворот номер один и представил своих друзей.

– Рад, – подсел Гога, рассматривая буховую Надежду.

Она все так же продолжала хихикать, но опустила косые глаза.

– Солоник решил жениться на Надежде, – заявил Слон. – Отмечаем. Вискарь?

Гога улыбнулся и утвердительно кивнул. Ситуация ему сильно не нравилась.

Солоник в это время что-то смотрел по iPad и сопереживал происходящему.

– Что он смотрит? – обратился Гога к Слону.

– Да так… одно реалити-шоу… Уже несколько дней смотрит и волнуется. То ржет, то злится, то почти плачет. Сентиментальный черт. Ну… за правду, – Слон поднял бокал «Чиваса».

– Точно, – подтвердил Гога и сделал ответное движение.

Надежда продолжала нервно хихикать, а Солоник не отрывался от планшета.

– Слушай, есть вопрос, – сказал Слон. – Я тут как-то одну девку рыжую охранял. Она книги пишет. Короче, она лежала возле бассейна и читала какого-то Аполлинера. А я рядом молчал и не выдержал. Сказал ей, что я тоже стихи пишу и ее Аполлинера переплюну. Она говорит, мол, давай. И я ей прочел из раннего: «Тебя держал я вверх ногами, а ты висел вниз головою, и я сказал тебе «признайся», а то иначе отпущу…» И знаешь, че? Девка аплодировала стоя. Сказала, что я так конкретно излагаю, что меня издавать будут. Посоветовала отправить это четверостишие в какое-то «Эксмо». Х…р знает, что. Есть знакомые издатели?

– Конечно, есть, – улыбнулся Гога. – А у меня тоже просьба. Порошка не найдется? Истосковался.

– Да не вопрос. Святое дело, – прогундосил Слон и протянул Гоге маленький пакетик.

– Спасибо, брат. Я мигом. – Гога радостно подорвался с места и направился в сторону туалета.

Он вошел в одну из кабинок и принялся набирать номер К-2. Содержимое пакетика интересовало его сейчас меньше всего, поэтому Гога быстро спустил его в унитаз.

«Кира, девочка, ну давай, давай… родная… ну возьми…» – ответа не было. Гога набирал снова, и снова, и снова. Чертовщина. Он нашел в своем телефоне последний номер, с которого она звонила. Номер не отвечал. Впервые в жизни ему хотелось оправдаться и объяснить, что он задерживается лишь потому, что возникли форс-мажорные обстоятельства. Выхода не было. Гога вернулся к столику, поблагодарил Слона за отличный порошок, пообещал переговорить со знакомыми издателями и откланялся.

На улице было по-осеннему прохладно. Он обещал ей быть через пятнадцать минут, но отсутствовал около часа. «Твою мать, – злился Гога. – В конце концов няньки у нее уже есть». Больше всего его бесила мысль о том, что эта девчонка как раз была ни в чем не виновата, а няньки явно относились к представителям так называемой «черной охраны», которые славились тем, что охраняли элиту в свободное от заказов время. Хорошо жить хотелось всем и всегда.

В гримвагене горел свет – это радовало. Гога быстро вошел и удивился искренности собственного голоса:

– Родная, прости… Я пытался дозвониться… Но…

Тело Киры лежало на полу возле кровати.

– Милая, выходи из роли, – тихо сказал Гога, – хватит умирать. Я успел пообщаться с твоими дебилами. Один из них еще и поэт.

Кира не отвечала. Гога подошел чуть ближе и увидел, что ее ярко-красное платье пропитала еще более красная жидкость в области сердца и живота.

– Кира, мать твою, – Гога кинулся к ней с долей ярости и ненависти, – ты ох…нела так шутить?

Он коснулся ее холодного заплаканного лица и пропитанного кровью платья. Кира больше не играла. Ни в жизни, ни в кино. На этот раз она была по-настоящему мертва. У Гоги затряслись руки. Он машинально отполз в противоположную часть гримтрейлера и безумными глазами смотрел на юное мертвое тело. Ее лицо… В пиджаке раздался звук нового смс-сообщения. Гога дрожащей рукой достал телефон из кармана. На экране черного смартфона высветились два простых и понятных слова, которые были отправлены с номера К-2: «Ты следующий».