Александр Солин - Аккорд. Роман в трех частях

«Обратную дорогу найдешь?»

«Найду!»

«Тогда пока!» – и круто развернувшись, зашагала под немигающим взглядом фонарей.

На другой день я, как обычно отправился на пляж, но ее там не нашел. Я поинтересовался у подруги, что с ней, но ничего вразумительного не услышал. Не появилась она у нас и вечером.

Следующий день оказался пасмурным, и я, не зная, куда себя деть, в самом гнусном настроении слонялся по квартире, выглядывал с балкона во двор, спускался вниз и обшаривал глазами укромные места. Натальи нигде не было.

Наутро я вызвал ее подругу на лестничную площадку и спросил, знает ли она номер Натальиной квартиры.

«Ну, знаю!» – мерзко улыбнулась подруга и назвала номер.

Я повернулся, чтобы уйти.

«Слушай, Юрка! – окликнула меня подруга. – Только имей в виду – у нее взрослый парень есть!»

«Какой еще парень?» – развернуло меня к ней.

«Ну, я не знаю, там какая-то сложная история… В общем, имей в виду…»

Я отмахнулся и, не дав волнению уняться, устремился к дому Натальи. Поднявшись на последний этаж, я позвонил в дверь. Мне открыла неопрятная, хмурая тетка, и я, замирая, спросил, дома ли Наташа. Прищурив опухшие глаза, она пробурила меня ими насквозь, затем, ни слова не говоря, прикрыла дверь и ушла. Через минуту на пороге возникла Наталья – непривычно домашняя и строгая.

«Жди во дворе, я сейчас спущусь» – сухо велела она и тут же закрыла дверь.

Я спустился во двор. Минут через пятнадцать появилась она – в цветастом, соблазнительно легком, залитом солнцем платье – и направилась ко мне. Поравнявшись и не говоря ни слова, она продолжила путь, предлагая мне таким молчаливым способом последовать за ней. Заведя меня под березы, она остановилась и сказала скучным голосом:

«Не надо было сюда приходить»

«Но ты же куда-то пропала, и я захотел знать, что с тобой!» – глупо улыбаясь, смотрел я на нее во все глаза. Оказывается, я страшно соскучился по ее лицу и по фарфоровой хрупкости ее фигурки!

«Не надо сюда приходить… – смягчился ее голос. – Все равно у нас с тобой ничего не получится…»

«Почему? – испугался я. – Почему ничего не получится?»

Наталья отвела глаза, закинула руки за спину и принялась утаптывать землю носком туфли.

«Подруга сказала, что у тебя есть взрослый парень… Поэтому?»

Наталья резко повернула ко мне лицо, прищурилась и процедила:

«Дура… Ну, дура!»

«Так что – поэтому?» – наседал я.

«Что вы все ко мне пристали! Нет у меня никакого парня!» – выкрикнула она и вдруг заплакала.

И тут я взял ее за безутешные плечи (первые женские плечи в моих руках!), притянул к себе (первая плачущая женщина у меня на груди!) и обнял (первые объятия в моей жизни!). Она не сопротивлялась.

«Знаешь что, – сказал я, – пойдем ко мне! Я тебе покажу, как живу, с родителями познакомлю! У меня отдельная комната. Посидим, поговорим, музыку послушаем. Потом, если хочешь, в Москву прокатимся! Ну, пойдем?»

Она отстранилась и взглянула на меня мокрыми глазами. Затем беспомощно улыбнулась, филейной частью большого пальца правой руки торопливо вытерла слезы и пробормотала:

«Пойдем…»

Оказывается, быть защитником женщины в сто раз приятнее, чем лезть ей под юбку!

Итак, мое любовное чувство нашло себе новую жертву. Да, да, жертву, ибо женщина всегда есть жертва мужской любви, даже если пытки, которым она подвергается – нежные и страстные. Думаю, мне нет здесь нужды описывать радужные оттенки моего неопытного, юного чувства, как и прыткие, семимильные шаги нашего сближения. За одним исключением.

Приходило ли мне на ум, что незаменимых женщин не бывает? Что было бы бесконечно обидно, если бы я не узнал Наталью? Что если бы Нина не уехала, я не гулял бы сейчас с Натальей, умиляясь и удивляясь красоте мира? И хватало ли мне в то время мозгов для вывода: для того чтобы мир был прекрасен, я должен здесь и сейчас кого-то любить. Неважно – Нину ли, Наталью, Ирен, Софи, Лару, или кого-то другого.

Нет, не приходило. Нет, не хватало. Сегодня, когда мой путь освещают янтарно-фиолетовые фонари синяков и багрово-лучистые маяки шишек, я ответственно заявляю: да, незаменимых женщин нет! Но почему это так, объяснить не берусь. Только не говорите мне про железы и гормоны и не поминайте всуе химические реакции! Лучше ответьте на вопрос, кто и зачем их запускает? Кому и зачем нужно, чтобы на месте одного костра разгорался следующий, а из пепла одного идола рождался другой? Не хочется верить, что любовь есть лишь красивая декорация, скрывающая скотный двор нашей жизни, и что мы, облагораживая свои глупости любовной мишурой, на самом деле влекомы сексуальными инстинктами и подчиняемся не разуму, а естественному отбору. Какой злой и оскорбительный жребий для разумного существа!

И еще.

Как то раз Наталья спросила меня:

«Говорят, ты в восьмом классе бегал за своей одноклассницей…»

«Это было давно и неправда. Она уехала, забудь» – небрежно кинул я, самым неожиданным и бесчувственным образом предав Нину. В оправдание скажу: если уж апостолы за ночь трижды предавали своего учителя, то мне, что называется, сам бог велел!

Отныне мы все дни проводили вместе. Днем, если позволяла погода, отправлялись на пляж, вечером она приходила ко мне во двор, и мы шли дышать сгустившимся ароматом глянцевой листвы, либо погружались в душную, соблазнительную темноту кинотеатра. Мы принялись обживать Москву. Тридцать минут на электричке, и мы – москвичи. Начав с Красной площади, мы постепенно раздвинули наши владения до Садового кольца. Особенно полюбился нам Новый Арбат, где мы шли в кинотеатр или гуляли, взявшись за руки, как, впрочем, делали это и в других местах. И когда ее горячая, мягкая ладошка доверчиво цеплялась за мою лопату, я расправлял крепнущие плечи и, зорко поглядывая вокруг, прокладывал дорогу среди суетливых горожан.

Однажды в электричке Наталья вынула из сумочки расческу и расчесала мне волосы. После этого я стал через день мыть голову и следить за ногтями. Требовал у матери чистые рубашки, гладил брюки и чистил обувь. Пробуя тыльной стороной ладони щеки, пытался обнаружить там зарождение щетины.

На первых порах мои так называемые друзья и подруги пытались меня остеречь. Говорили о ее корнях. Что мать ее пьет, а отец бьет ее, и что сама она какая-то нервная и дерганая. Дальше следовали несвежие инсинуации о ее скороспелости. Якобы числилась за ней некая темная история, подробностей которой никто не знал, но выводы делались самые смелые. Все это подкреплялось печным завыванием слухов и разбойничьим посвистом недосказанных сплетен. Да пошли вы все сами знаете, куда!

Да, она бывала грубой. С подругами не церемонилась, и на волне плохого настроения (а с ней такое случалось) могла поднять их на смех. Однажды я, отступив от дверей квартиры, ждал ее на лестнице. Открылась дверь, она ступила через порог и вдруг, обернувшись, пронзительно и раздраженно бросила в глубину квартиры: