Андрей Русавин - Как млад Иванушка-Дурачек крапиву рубил

Ни звука!

– Печища, а печища!

Гробовое молчание.

– Ну ты, диво дивное, чудо чудное, невидаль комнатная, диковина голландская!

– Гутен таг! Ну, чего тебе? – сладко зевает комнатная невидаль, оборачиваясь то своим голландским, то русским боком. – Чего разбузыкался [34] Разбузы́каться – расшуметься (от слова буза). , понимаешь? Почто ты меня разбудил?

– На ежа наступил, а ты здися дрыхнешь, как ни в чем не бывало! Стыдись!

– Ладно! А ты кто да откыда?

– Я – Иванушка-дурачек, обыватель Голодалкиной волости, села Обнищухина.

– Ну и как тамоньки [35] Та́моньки – там. у вас дела, идут?

– Идут, все: торги идут, стройки идут, толки идут. Словом, дым коромыслом идет, однозначно!

– Ну, стало быть, как стал мир, так и идет! Ну а ты, дурачек Иванушка, ты-то куда идешь?

– Иду в солдаты або в монахи – того и сам не знам! Аз знам, че нищо не знам! Аз този Сократ! Пещь, а пещь, ты здесяка по усем усюдам мычешься, скажи, кудакося мне итить?

– А чего ты, мил человек, приискиваешь?

– Чего, чего! Вестимо – чего! Существенно более приемлемой участи – насыщающей будущности! Где глотно да съестно, туды ёчки [36] Ёчки – душа, сердце. алчут!

– Ах, вот чё! Гут! Гут! Съешь моего ржаного пирожка, скажу, ежда [37] Е́жда – ежели. сам не допрешь!

– Ах, нихт ли у тебя гамбургера? Жива душа гамбургеров чает! Я бы приобрел – и на расходы не поскуплюсь! Однако – с отсрочкой платежа: портмонет с собою не прихватил!

– Найн, гамбургера нема, тильки мой пирожочек из ржички, и токмо бесплатно! Причем сей секунд!

– Ну, тады зер гут! – поморщившись, соглашаюсь. – Пирожишком пузишка не испортить.

Я поскорей хлебобулочное изделие в хлебало – и подпрыгиваю от нетерпения, жду от диковины голландской отвечанья.

– Ну шо, дурашка Ваняшка, сам не смерекал-то? – спрашивает диковина диковинная. – Ферштейн?

– Не-а, муттер печка, совершенно нихт ферштейн! Однозначно!

– Ах, молодость, молодость: сусло не брага, молодость не человек! Молодость рыщет – от добра добра ищет! Хальт! Хальт! Да никуды ж не ходы, оставайся на месте! – отвечает чудо чудное.

Обиделся я, Иоанн-дурень, на диво дивное за таковский сказ, ну и дале помчался.

– Фу! Доннерветтер! Хотелось как лучше, а получилось як всевда, – молвило мне вослед нагревательное устройство. – Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, понимаешь! Эк понесся: ни конному, ни крылатому не догнать!

А я устремился, голоднехонек, искать себе чаемого счастья – сытого житья– бытья. Каков я ни есть, а влечет меня кушать. К гамбургерам влечет! К пепси-коле угодно! К ма… ма… ма… манго неудержимо тянет! К фельд… фейц… фейн… фихт… фейхоа! К банану! Где глотатно да кушно – о том волнения, о том предчувствия в груди!

Подыбал [38] Дыба́ть – шагать. я по лесу, по лесу всё дебристому. А чрево-то, чрево: точно кто в чревище на дрожках катит!

А я всё тащусь себе и тащусь! Дождь вымочит, солнышко высушит, буйны ветры голову расчешут. Ох, хорошо! Сонница не овладевает, забытье не одолевает, кушанье одно в соображении.

Аз дыбз, дыбз, аз шасть, шасть, аз зубищами щелк да щелк, клац да клац; налетел на что-то, лбом треснулся – бум! – выругался, пялюсь: вырисовывается в дебряном лесу яблонька.

– Стой! Хто идет? – спросонок шепчет лесная яболонь. – Год дэм! Хто ето тутоди разоралси? Хто ту [39] Ту – тут. зачем-то мене пробудил?

– Стою! Я иду! Я, я, я, понимаешь! Аз, одним словом! – ору и лобик тру. – Ой, а шишка-то у меня на лбине – о-го-го! Ну ничего себе!

– Ай, и у меня тоже – о-го-го! У-у-у, йес! Ну надо же! Идешь, а перед носом своим ни шиша не видишь! Куды смотришь, зараза?

– И смотрю, да не вижу: за деревьями леса не видать, а за лесом – дерева!

– Ну, вот видишь! И не видишь, да идешь! Однозначно! Ну, хау ду ю ду?

– Да! Иду, не иду; пошел, не иду, а пришел, так иду!

– Ноу, не идет тебе так говорить!

– Но-но! Идет, не идет, а сказать уж скажу!

– Йес, ну, ты идешь на ссору и на драку; ты на то идешь, чтобы побраниться!

– Иду не иду, а деваться некуды – можно и побраниться!

– Да ты шо за фрукт да откедова? Ху а ю?

– Нихт, я не ху! Я – Ивасенька-дурандасенька, автохтон Голодайкиной вобласти, сельбища Обнищайкина.

– Ну и как тамички [40] Та́мички – там. у вас всё идет? Олл райт?

– Рай не рай, а у нас усё идет аки всегды́: день за днем идет, месяц за месяцем, год за годом!

– Стало быть, год идет за годом, а ничего не меняется! Год дэм!

– Да! М-м-м! Год идет за годом, а мы не умнеем!

– Ах, это оттого, – вздыхает деревце, – что ничего в голову не идет!

– Безусловно! Яблонь, а яблонь, ты здесетко сыздавна торчишь да всю пущу ведаешь, изъясни, кудась мне идти?

– Иди своим путем, своею дорогою! Гоу, гоу!

– О-го-гоу! А где мой путь, где моя дорога?

– А чего ты, лаком хомо сапиенс, доискиваешься? Вот ю вонт?

– Вот, вот, эвтого самого: благоволительного провидения – неисчерпаемого пропитания! Где питно да снедно – тудыяк [41] Тудыя́к – туда. сердце рвется! Вот так вот!

– Пли-и-из, поснедай мое лесное яблочко, изъясню, естли сам не сообразишь! Мне тут в дни оны хозяин сада, мичуринец заядлый, веточку с новым сортом яблочков привил – вку-у-усные, вери мач! Я как-то одним угостила очаровательнейшую девушку по имени Эвга – ей понравилось, вери мач!

– А нету ли у тебя ма… ма… ма… манго? Жива душа ма… ма… мангов страждет! Я бы купил – и за ценой не постою! Но токмо в долг: кошелек дома позабыл, понимаешь!

– Не, ма… ма… мангов нетуть, ноу, ноу, толькя мои лесные яблочки, и токо безвозмездно и незамедлительно, йес!

– Ну, чудно, чудно! – уступаю, нахмурившись. – Вот и хорошо, что й-есть! Ну, так и быть! Яблочко зубам не порча.

Я поскорей лесной фрукт в рот – и подскакиваю от вожделения, ожидаю от древонька-дичка ответованья.

– Ну что, дурандасенька Ивасенька, сам не раскумекал-то? – спрохает яболонь.

– Не-е-е, маманечка яблонь, прости: пока еще не постиг!

– Ах, младость, младость: сусло не брага, младость еще далеко не хомо сапиенс, совсем не сапиенс, йес! Младость шатается – от доброт [42] Добро́та – животы, добро, имущество. доброт домогается! Да никуда-тка не ходи-тка, не покидай данной позиции! – ответует лесная яблонька.

Оскорбился я, Иваха-дураха, на яблонь за этакий отклик, да и дальше поперся.

– Фу-ты! Год дэм! Хотелось как лучше, а получилось яко всялды́, – выпалила мне вдогонку яболонь, тряся веткой с плодами сорта «пепин лондонский». – Фу-ты, ну-ты, ляжки гнуты! Эк навострил лыжи: ну ни конному, ни крылатому не настигнуть! Однозначно! У-у-у, йес!

А я потопал себе, голоднешенек, сыскивать светлую полосу – вечную сыть. Каков ни на есть, а приспичило жрать. Гамбургеров захотелось! Пепси-колу вкушать приспичило! В ма… ма… ма… манго влюблен! В фейхе… фейху… фейха… фейхоа! В банан! Где глотатко да жратко, тудытка сознание тяготеет!