Дмитрий Ничей - Мудрость в пыли. Книга вторая. Острая душевная недостаточность

– Да, конечно. Я уверен.

– В таком случае, – профессор привстал из-за стола и протянул вперед руку, – поздравляю. Вы приняты. Не знаю, зачем я это делаю… Но чем черт не шутит. Это даже любопытно.

Новоиспеченный практикант пожал профессору руку, широко улыбнувшись.

– Напрасно радуетесь, молодой человек, – одернул его профессор, – вы понятия не имеете во что ввязываетесь. Кстати, когда вы готовы приступить?

– Да я уже, собственно… прибыл.

– Замечательно, – сказал профессор тоном охотника, сделавшего удачный выстрел, – Сейчас я сделаю отметку в вашем направлении. Отдадите его дежурному, получите халат и возвращайтесь. Я разъясню вам ваши обязанности. Скучать не придется. Добро пожаловать в чистилище…

Я часто думал о ней. Раньше я и представить не мог, что близкое существо может занимать так много места в человеческой жизни. И теперь, когда её не стало, некому и нечему было заполнить образовавшуюся пустоту. И я существовал в этом вакууме, проживая дни бесцельно и отрешенно, постоянно проваливаясь в ниши воспоминаний, где все было по-прежнему. Где она лежала у меня на груди, громко мурлыча и жмурясь в дремотной истоме. И мне тоже было легко и спокойно…

А потом у нас в доме появился дядя. Свое присутствие он обнаружил громкими шагами и раскатистым басом, нарушившими размеренный покой нашего дома. Честно говоря, я его не помнил. О его существовании мне было известно разве что по старым фотографиям из семейного альбома, на которых он держал меня на руках, совсем еще маленького. Дядя был офицер. Точнее, он был легионером. Его, все и всегда делавшего только правильно, мама постоянно ставила мне в пример, настолько часто, что я скоро перестал обращать на это внимание. И вот теперь он появился сам.

Дядя был одет в темно-серую форму легионера, увешанную на груди орденскими планками. Слова и жесты его были четкими и отрывистыми, рукопожатие твердым, а взгляд будто невидящим и прожигающим насквозь одновременно. Я почему-то сразу почувствовал, что сейчас меня будут воспитывать.

– Ну-с, молодой человек, и какие у вас планы на ближайшее будущее?

Он стоял посреди комнаты, заложив руки за спину. Он говорил как-то чересчур отчетливо и громко, словно диктор, отчего мне стало немного не по себе. Обычные люди так не разговаривают. Он стоял, высоко подняв подбородок, и всем видом показывая, что ожидает ответа на поставленный вопрос. В ответ я только пожал плечами. Я действительно слабо представлял себе дальнейшие перспективы.

– Замечательно, – недовольно кивнул он, – То есть дальнейшее твое существование должно происходить без каких-либо изменений. И самому себе ты отводишь роль декоративного домашнего животного вроде аквариумной рыбки, если не сказать хуже. Что ж, такая модель нам, к сожалению, более, чем известна…

Сидящая за столом мама отвернулась, что-то высматривая в окне. Мне показалось, что в её глазах блеснули слезы.

– Почему сразу так? – я старался придать себе наиболее возмущенный вид.

– А как еще? – выражение его лица было беспощадным, – Скажи нам тогда, кем ты видишь себя в этой жизни?

Я попытался ответить, но в итоге промычал нечто невразумительное.

– Что? – лицо дяди перекосила издевательская усмешка, – И это твой ответ? Каждый мужчина, в конце концов, должен найти занятие, которое в дальнейшем определит его путь, позволит прокормить семью и наложит отпечаток на его внешность. И чем же хочешь заниматься ты? Побеждать эпидемии, готовить еду другим людям, убивать врагов своей Родины, учить детей или, пусть даже, сколачивать состояние преступным путем? Черта с два! Ты собираешься прожить жить бесцельно словно инфузория в луже дождевой воды. Ты хочешь, чтобы висящее напротив твоего дивана зеркало отражало как медленно ты плешивеешь и заплываешь жиром от годами поглощаемой заработанной и приготовленной твоей медленно стареющей матерью пищи…

Самое обидное, что, кажется, он был прав. Я, действительно, меньше всего хотел покидать свою уютную комнату. Я хотел видеть, как краснеют каждый год листья раскидистого клена за моим окном. Как их, глянцевых от холодного дождя уносит вдаль, обрывая, порывистый ветер. Как голые ветви укутывает, обнимая, обильно выпавший пушистый белый снег. И так они ждут весны, чтобы набухшие почки, лопаясь, являли остроконечные зеленые уголки рвущихся на свободу роскошных пятипалых листьев. И так было всегда…

Мама тихо всхлипнула.

– Я предлагаю следующее, – размеренно проговорил дядя, – В легионерскую школу его. Сейчас как раз набор идет. Ну что, молодой человек, желаете стать легионером?

Я снова неопределенно пожал плечами.

– Неслыханно, – прогремел дядя, – сотни молодых, здоровых, развитых парней стоят сейчас у ворот школы легионеров в надежде получить хотя бы малейший шанс попасть в элиту общества. Стать теми, кто будет вершить историю, за кем и есть само будущее. А он не знает! Я, повинуясь зову крови, едва ли не первый раз в жизни готов поступиться собственными принципами, чтобы предоставить этому бесхребетному существу исключительную возможность проникнуть в ряды будущих легионеров… А он не знает!

– А если у него не получится? – снова всхлипнула мама.

– Если у него не получится, – резко обернулся в ее сторону дядя, – он продолжит службу в действующей армии, в полиции, в егерской службе. В любом месте, где носят форму, и откуда он через пару лет вернется настоящим мужчиной с мозгами, вправленными на положенное место. Гордое звание легионера, пусть даже не состоявшегося, открывает все двери. Если конечно, у него не хватит ума упустить предоставленный шанс… Итак, решено. В понедельник, к восьми утра с вещами первой необходимости ты должен будешь стоять у ворот легионерской школы. Твое имя будет в списках…

Среди густой непроглядной темноты помещения ярко освещенным пятном выделялся операционный стол. На нем, испуганно вздрагивая и пытаясь зацепиться взглядом за пустоту, лежал младенец. Из темноты вышел человек в белом халате и уверенно шагнул к столу.

– Обратите внимание, – сказал он, взяв ребенка на руки и повернув спиной к свету, – на это тёмное пятнышко между лопаток. Это место крепления стебля к плоду. Остаётся как раз после того, как стебель отсохнет, перестав выполнять роль пуповины. Без ложной скромности могу сказать, что перед вами результат уникального эксперимента, многолетнего изнурительного труда. То, что вы видите сейчас появилось на стыке передовых разработок множества наук, названия многих из которых вы никогда не слышали, да и вряд ли услышите… Изначально будучи представителем высших базидиальных грибов, данный организм унаследовал признаки высшего и даже разумного млекопитающего, что только тогда позволило ему обзавестись мышечной массой, сохранив при этом способность растения к скорому воспроизводству, развитию и созреванию. В условиях ограниченности ресурсов это станет незаменимым источником полноценного питания для контингента, которому предстоит решать первоочередные задачи…