Ирина Чикалова - Скунс без хвоста

Внезапно Аня сообщила, что едет. Спасательная операция закончена, и она может «какое-то время» побыть дома. Валентина Андреевна не стала даже уточнять, почему «какое-то время», пусть хотя бы приедет, а там видно будет.

Ваня обрадовался, хотя и не так, как деду, забиравшему его из лагеря, и бабушке, встречавшей у калитки.

– А теперь, Ваня, не мешай мне, пожалуйста. Иди, солнышко, поиграй сам, маме надо поработать, – сказала Аня, утыкаясь в компьютер.

– Мама уже долго яботала. А теперь мама должна игьять с Ваней, – протяжно поднявал мальчик и тянул Аню за руку..

– Нет, Ваня, прости, пожалуйста, маме некогда, – твердо сказала Аня, наклоняясь, чтобы поцеловать сына в лоб.

Но Ваня убежал к бабушке.

Когда мальчик уснул, Аня пришла к Валентине Ивановне:

– Мама, вы можете пожить с Ваней какое-то время? Я могу найти няню, если нужно. Меня берет на работу одно крупное издание – освещать события из опасных мест

– Каких? Каких опасных мест? – Валентина Андреевна не могла поверить в то, что слышит.

– Из мест катастроф или войн. Сейчас в Америке недавно цунами было.

– А как же Ванечка?

– Вот я и говорю, может, няню взять, если тебе одной с ним сложно будет

– Какая няня? Он и так в сад ходит… Может, ты еще передумаешь?

– Нет, мама, я твердо решила. Эта та работа, которая мне очень нравится.

– Неужели нельзя найти другую работу, чтобы быть дома?

– Ты хочешь, чтобы я в офисе штаны просиживала бездарно с 9 до 18? Чтобы я умерла тут со скуки и тоски от собственной бесполезности? Я могу пользу приносить человечеству

– Аня, что ты говоришь, какое человечество, когда у тебя сын родной брошен будет?

– Почему брошен? Он же в саду, с вами?

– Мать ему нужна. Отца ты его уже лишила, но хоть на мать-то может ребенок рассчитывать! Что ты за изверг-то такой?

– Мама, я не хочу разговаривать в таком ключе. Это неконструктивно.

И захлопнула за собой дверь

Через две недели был Ванин день рождения, 4 года. Мальчик принес в садик печенье, испеченное бабушкой.

– Какое вкусное печенье! – говорила Лиля, самая красивая девочка в группе, с которой Ваня составлял «пару» на прогулке и занятиях в классе. Это твоя мама испекла?

Ваня строго, почти зло, что с ним никогда не бывало, посмотрел на улыбающуюся голубоглазую Лилю с большим розовым бантом и самым серьезным тоном произнес:

– Это бабушка, моя любимая бабуля испекла. А мама… бабушка говорит, что она скоро приедет…

Все знают уютные, с ухоженными цветочками в горшочках балкончики, с резными решетками, манящие завернуться в плед и усесться с книжкой. Такие бывают magnifique в Париже, bonito в Барселоне и совершенно belissimo 16 16 Все три слова означают «прекрасные». в Риме. Они всегда прекрасно дополняют образ очаровательных европейских городов и непременно входят в описания незамысловатых путеводителей.

На одном из таких балконов в не менее притягательном европейском городе (хотя и весьма северном) Алина проводила целые дни с мольбертом. Она наблюдала за суетливой жизнью, не будучи замеченной спешащими по делам в центре города прохожими. Иногда на ее холсте эта жизнь замирала и превращалась в талантливый городской пейзаж. Зарисовки передавали la vie quotidienne 17 17 фр. повседневную жизнь , которая разыгрывалась то аллегро (в утренние и вечерние часы), то адажио – в часы «сиесты», как говорила мама Алины, хотя климат величественного города не предполагал «отдыха в жаркую пору» по причине отсутствия таковой поры. Чаще всего сиеста заключалась в том, что дождь, снег, ветер или все они вместе выгоняли посетителей Алининых зарисовок с маленькой узкой улочки в многочисленные кофейни, позволявшие Алине запечатлеть город без его обитателей.

– Потому что Париж южнее, и гулять там приятнее даже в такую пору, – поясняла Алина сама для себя невозможность увидеть сходство с любимым Писсарро в пейзаже вокруг

– Да, спасибо. Все время теряю свои зонты, – кокетливо поправляя намокшие волосы, говорила эффектного вида девушка, благодаря за раскрытый над ее головой зонт.

И они направились в сторону набережной уже вдвоем. Алине стало немного неловко от нечаянно подсмотренной ею сцены знакомства.

Но поймав на себя на мысли, что молодой человек, наверное, архитектор, она почувствовала себя еще более сконфуженной, даже с легким румянцем на щеках. Дело в том, что архитектор почему-то был наиболее романтически-привлекательным образом для Алины.

– Ну вот, «озноб болезни сменился жаром любви» 18 18 Цит. из «Травиаты». , этого еще не хватало! – подумала она про себя.

Как назло, молодые люди («архитектор» и эффектная) встречались каждый вечер напротив фонтана, над которым так уютно расположился балкон артистической квартиры Алининых родителей-художников.

Ввиду того, что теперь Алине уже разрешалось выходить из дома, она решила развеяться в кофейне напротив и попробовать рисовать там, чтобы как можно реже возвращаться на балкон к раздражающим юное сердце картинам.

– No, not meat, but salmon, please 19 19 англ. Не мясо, а лосось, пожалуйста. , – вопрошала преклонных лет иностранка, тщетно пытаясь купить нужный ей бутерброд.

Девушка за стойкой поспешно тыкала пальцем в разнообразную еду на витрине, искренне желая подать нужный тип булки с начинкой, но все время ошибалась, и к тому же пресловутый salmon значился в меню, но уже был поглощен с витрины ранее заходившими соотечественниками, не имевшими проблемы с переводом.

– С лососем у вас еще остались? Тогда дайте ей, пожалуйста, – поспешила на помощь Алина.

– Оh, you are so nice. Thanks a lot! Such a shame I don’t know the language 20 20 англ. Вы так милы. Спасибо большое. Так плохо, что я не знаю языка .

Иностранка оказалась женой английского бизнесмена, отправленного в дикую страну налаживать процессы, «руководить и организовывать».

Анна (так звали британскую подданную) не работала, языка не знала, «вот выходила в это кафе, чтобы хоть как-то развеяться и отвлечься от своей скучно-монотонной жизни».

Алина начала было рассказывать про музеи, выставки, концерты, но поняла, что страх выходить куда бы то ни было в одиночестве в стране, о которой она ничего доброго на родине не слышала, гораздо выше желания хоть как-то спастись от смертельной скуки, доведшей несчастную до полного отчаяния.

– У меня теперь Анна на шее, – делилась Алина впечатлениями дня с мамой.

– Совершенно чокнутая иностранка, задыхающаяся в 200 квадратных метрах. Не могу пока точно сказать – княжна Мери или Вера, в престарелом возрасте. Но на воды ей было бы полезно. Желательно в Монтрё.

На следующий день Алина вела Анну в Эрмитаж. Потом был Русский музей. В Мариинский отправила их вдвоем с мужем, благо вечерами он хотя бы иногда был избавлен от необходимости «внедрять и организовывать».