Сергей Решетнёв - Вытрезвитель

Танк вообще любил гонять по гребням гор, по самым непроходимым, крутым и необъезженным дорогам. Особенно на мотоцикле. Однажды я согласился проехаться с ним в коляске. Мы не свернули шею только чудом. Мы мчались по майской грязи, рискуя поминутно сорваться по склону вправо или влево. Танк довёз нас до очередного острого горного гребня. Оттуда открывался невероятный вид во все стороны. Там можно было сидеть часами, просто сидеть и смотреть на город, на далёкую реку, на бескрайние перелески, холмы, взгорки, далёкие синие горы. Там всегда был ветер. И длинные сочные травы красиво стелились по этим ветром. И пахло этими травами, дымком и немного бензином от мотоцикла. И Танк всё спрашивал: «Ну как? Ну как?» «Да, здорово», – отвечал я. Но танку было мало, он не верил, он хотел полного восторга, он желал разделить ощущение от этой бесконечности, высоты, свободы. И было даже приятно его немного мучить, сдержанно выражая свои переживания.

Всё делается быстро. Хотя и вечер пятницы, хотя меня, Горца и Садовода жёны отпустили часов до двух ночи. Всё равно, мы понимаем, что нам этого времени наговориться будет мало. Мы быстро пьём, быстро разводим костёр, замирая на миг, восхищаемся видом с танковой террасы у дома (ночной, заснеженный ландшафт с редкими огоньками на противоположном склоне горы), восхищаемся, снова поднимаем стопки, обмениваемся новостями, спорим, навздёвываем мясо (руки стынут на морозе), шкворчит сало, на угли падает жир, вспыхивает пламя, посыпаем снежком, снова поднимаем стопки, наконец, за меня, за мои года, чёрт бы их побрал. Ждём шашлык, замерзаем, идём в дом, сидим на кухне в подвале, треп, треп, треп. Вспоминаем про мясо. Выходим наружу. А, не сгорело! Снимаем, навздёвываем новую порции. Едим, пьём, смеёмся. Выбегаем на улицу, мочимся в снег все вместе, выстроившись в ряд, глядя на луну. Снова шашлык, водка, смех. И тут как-то всё притормаживается, пробуксовывает. Разговоры пошли по кругу. Танк дарит мне книгу. Маркеса про колумбийского моряка, которого выбросило волной за борт, и он несколько дней плыл по морю на плоту, один.

Включаю ноутбук. Так-то планировался батл. Но Танк отвергает эту идею. Компа два, а потенциальных участника четверо. Кому-то придётся поскучать, не справедливо. Да и не такие уж поклонники нашей игры Садовод и Горец. Они хотят общения.

Из нас четверых у меня одного нет прав. Но я готовлюсь. Уже полтора года. Включаю программу сдачи экзамена ПДД. Знающие друзья подсказывают, и чаще неправильно. Как они вообще получили права? Пять попыток и всё без толку. Ладно, или они уже настолько хорошие, или правда подзабыли правила. Ну их, пора домой.

Сначала как-то все возражают, мол, мало посидели, надо ещё, да ещё рано. Куда рано-то? – два часа уже. Ладно, все понимают, когда-то и этот праздник закончится. Сбираемся. И тут Танк предлагает нас подвезти. Ну, не до дома, а так, вниз, до стоянки такси. Он горячо спорит с нами. Ну, какие в его районе могут быть гаишники, в три часа ночи-то, в ночь на субботу? Мы вяло советуем ему сидеть дома, мол, сами доберёмся. Однако – вяло, всё-таки приятно проехаться с комфортом. Хотя какой у Танка в машине комфорт: заднего сиденья нет. Садимся с Горцем на канистры. Садовод на пассажирское сиденье впереди Он, единственный, пристёгивается. А Танк, мало ему алкоголя в крови, берёт с собой на колени кота Кузю. Даже в усевшись в авто, мы продолжаем вяло уговаривать Танка не отвозить нас. Ну, хотя бы не гнать. Танк отвечает что-то вроде: «Всё нормально, я – трезв!» Охотно верим. На улице Танка никаких фонарей.

По газам, разворот, чуть не сносим соседский забор. Из под колёс – лед, снег. Дорога резко падает вниз по ледяной глубокой колее. Потом взмывает резко вверх, опять же по колее. Ровная площадка, нас заносит то вправо, то влево. Кричим втроём – Садовод, Горец и я: «Тормози! Тормози! Эй, потише на поворотах, перевернёмся же!» Танк отвечает смехом и коротким словом: «Не ссать!» Орет музыка из колонок сзади. Мы взлетаем ещё выше в гору, нас бросает с обочины на обочину, благо обочины здесь закругляются вверх, и мы не улетаем с дороги чудом. Достигаем пика, и ухаем вниз, вдоль тополиной аллеи, подлетая на замёрзших кочках, урча и позвякивая. Мы несёмся вперёд мимо спящих частных домов. Где-то там, между силуэтами спящих зданий и сквозь дыры заборов проступает яркими огоньками город, растянувшийся между горами, как бомж между сугробами, обмотавшийся горящей новогодней гирляндой. И плевать ему на мороз, и на свой вид, он видит сладкие сны в водочно-пивном токсикозе.

Резкий поворот направо, заносит зад влево, Танк пытается выровнять машину, бешено крутит руль, теперь нас заносит вправо, больше выровнять машину не получается. «Любое мгновение может стать последним, и даже это… вероятнее всего это», – совершенно спокойно подумал я. Я, который так боится смерти. Засыпая в постели. Просыпаясь утром, и думая о наступающем дне. Посреди суеты буден. В самом разгаре праздников. И особенно в тиши одиночества. Я был совершенно спокоен. Я ещё крепче взялся за ручку над головой слева левой рукой. Прижал рюкзак с ноутбуком к животу, вжал голову в плечи, согнул спину колесом и приготовился к удару.

Мы врезались точно центром бампера в железный столб забора какого-то заброшенного гаража. Вывернули столб вместе с бетонной основой. Машина плавно встала носом к центру Земли, хвостом к центру Вселенной, потом так же плавно повалилась на бок и перевернулась, опустившись на крышу. Музыка смолкла. Тишина. Темнота.

Полная ясность сознания. Я быстро нашёл ручку, перевернулся, открыл дверь. Выполз из машины. Почему-то пришла мысль о том, что она может взорваться. Как в кино. Но страха опять не было. Алкоголь? Адреналин? Сердце билось спокойно. Впервые за много месяцев я был абсолютно спокоен. С тех пор, как умерла мама. Не мог спать. Сердцебиение, сердцебиение. Никак его не успокоить. А тут такое спокойствие. Потом чуть тревожно стало за ребят. Хотя если я цел, то и с ними, верил, ничего не случилось серьёзного, но всё же, мало ли… «Эй, там, как самочувствие?!» Тишина. «Ну, хватит, давайте, выбирайтесь! Вова!» Слава богу, ответил! «Я» «Живой?!» «Живой». Горец выбирается из моей двери наружу. «Как ты?» «Нормально». Подходим с двух сторон к передним дверям. «Эй, там, в подводной лодке. Потери есть?» Молчание. «Бляха-муха, живы вы там?! Костя, Саша!» «Да живы, живы» «Выбирайтесь!» «Дверь не открывается». Танк и Садовод выползают на карачках через разбитое заднее стекло. При этом садовод режет руку. Это единственное ранение на четверых. Танк выглядит потерянным. Естественно – он вёл машину, и машина эта – его.

Авто лежит на крыше с краю дороги. Танк спрашивает Садовода: «Выключил?» «Выключил», – отвечает Садовод. Что он там выключил, если за рулём был Танк? Вокруг разбросаны канистры, на которых мы с Горцем сидели. Валяются колонки. На обочине сидит пушистый комок – это кот Кузя. Живой. Все живы. Мы начинаем смеяться. Материм Танка. «Говорили тебе, сука, не гони, не гони!»