Сергей Динамов - Падая легкою тьмой

Горы холодной сыростью реки лезут под комбез, и старший лейтенант Чеканов Е. С., совершенно позабывший о жадности ночи, в который уже раз вспоминает товарища Бисмарка, ясно и доходчиво нарекшего индивидуума, не внимающего ошибкам других индивидуумов.

Митька

Афганистан, Афгано – Советская граница, 29.07.1982, 02:40

– Смотри, солдат. Где треугольник – там лететь будет. Работа, Маркелов.

Сзади приглушенная возня, Хаким чертыхается.

– Надо было сразу включать, Маркелов. Долго греться.

– Подождут твои умные.

Треугольный свет исчез. Секунды. Ни звука, лишь далекий рокот реки. Внезапность полета яркой точки. На зеленоватой черноте – едва различимая полоска хвоста. Перечеркнув тьму, точка падает где – то за спиной. Хвост – вот он, рядом, связывает с той стороной. Намутили, чуреки!

Запыхавшийся Хаким шипит в ухо:

– Где веревка, солдат?

– Держу.

– Не пускай, уходи глубь, тяни сильно. К Маркелов.

Митька находит инфрой Маркела, сияющего руками и лицом. Рядом небольшие, абсолютно черные мешки. Идет. В руке – гибкая и невесомая прочность.

– Товарищ прапорщик.

Маркел перехватывает, лезет на камни, продевает сквозь замурованное в нише кольцо.

– Давай мешок.

Тихо клацает подвесной механизм, мешок бесшумно скользит на ту сторону под собственным весом.

– Пятнадцать секунд, Маркелов. Другой потом.

– Да помню я, старый. Павлов, буди Ермакова, пусть эфир пасет, и сам наблюдай. К краю не суйтесь.

Черное на черном. Невидимое, стремительно несущееся мелькает на тепловом фоне скал той стороны и пропадает, растворяется в монолите.

– Уехали, Хаким.

– Теперь трогай веревка. Как слабнет – тяни быстро – быстро. Деньга нам на газе летит, Маркелов.

– И охота тебе, старый, по горам с купюрами таскаться?

– Здесь работа – деньга от плохой человек был. Дома тоже деньга. От хороший.

Старлей

Таджикская ССР, 29.07.1982, 02:10

Глухо. Уставные положения давно отлетели в тартарары. Легкое присвистывание капитана Лаптева, доносящееся из глубины длинного и узкого каменного пенала, тает в предпосылках храпа капитана Полянского. Реакция горного ботинка старшего лейтенанта Чеканова – и вновь доминирует присвистывание. Подполковник Агашин недвусмысленно выразил на инструктаже свое отношение к имеющему место быть: «У кого люди спать будут – зубы напильником сточу». Игнорируя перспективы двадцати девяти оставшихся, плотно сжатых в связи с температурными казусами среды обитания, возлагая на обувь неусыпную заботу о тихом сне произведения писателя Каверина, командир тройки погружен в тщательное визуальное прощупывание ночи.

Безнадега и холод постепенно одолевают. И вот уже общественный БК [9] Боекомплект. свален в кучу. Брезентовые подсумки и чехлы размещены под комбезом, а еще – восемь килограммов чехословацкого бронежилета сверху. Тепло, выкраденное у жестких инструкций и наставлений, играет злую шутку. Клонит в сон. Старлей сдерживает дыхание и доводит себя до околообморочного состояния. Вырванная из сладкого омута плоть болью напоминает о насущном, нервно взбрыкивает и очумело хватает воздух под удары безумствующей крови. Насытившись и воспрянув, в долгу не остается – указывает на пониженное содержание никотина. Вдосталь поиздевавшись, старается улизнуть вновь. Старлей обращается к логике в походе за пониманием. Хорошо, сейчас будем мерзнуть, если…

Всплеск света… Мимолетный… В самом верху. Слева. Почти у среза, переходящего в пологий подъем. Сон исчез. Комок мышц и глаза хищника в хитросплетении команд натасканной программы «Зверь». Дрогнувшее время разворачивает спираль…

И вновь медленное, аккуратное просеивание уже знакомых очертаний камня. Но тянет, ох, как тянет туда.

Мелькнуло, перечеркнув бездну, минут через семь – восемь. Пауза в уставшей бороться с собой голове. И гром: «Какой, на хрен, метеор в инфре?!» С силой, каблук в ребра. Сонный шепот: «Что?»

– Связь с Никишиным. Быстро. Верх сестер и напротив. Лаптева толкни.

Зевающий и злой Полянский громыхает трубкой телефона секрета.

– Дежурный, дай ноль первого… Первый, четвертый на трубе. Посмотри там сестер и напротив. Наш комдив чего – то углядел… Нет. Наверху, говорит… Леший его знает… Да птица, небось… В шесть, в шесть на покой… Голос – то какой бодрый… Сам иди… Ага, ну бывай.

Глухие тычки в мягкое и елейный полушепот.

– Доброе утро, Петр Григорьевич. Как спалось на новом месте?

– Вы что, съехали? Три часа ночи. Спят все.

– Да вот енерал – полковник изволють побеспокить – с. Ловят – с коварных джигитов, орден очередной примеря…

Знакомое удаляющееся шипение из ночи. О каменный свод гулко стукает шлем – сфера Полянского. Старлей рвет липучки жилета, вытряхивает содержимое из – за пазухи и шиворота. Лаптев мечется, рычит: «Где, ядрена мать, БК?!»

– Петя, собери все. Выход, Полянский!

Хлопок. Слепящая белизна парашютной люстры заливает ночь, проникая сквозь экранную сетку секрета.

– Насрут. – Лаптев бросается к куче сваленного боезапаса.

Виснет еще одна люстра. Лишь шум воды. Небольшой парящий шар рывками невидимой связи быстро движется к расщелине далеко вверху, между вершинами на той стороне. В наушнике компактфона хрипит Агашин.

– Борт – десятке. Борт – десятке. Срочно на береговую точку. Примешь тройки. Третья, четвертая, пятая на борт. Работаете «Гость». Остальным блокировать квадрат «Сёстры». Остальным блок, квадрат «Сёстры». На приеме.

В адреналиновом поту, неотрывно глядя на плывущую в вышине сферу, старлей подтвердился:

– Я ноль четвертый. «Гостя» принял.

Митька

Афганистан, 29.07.1982, 02:43

Внезапный глухой визг. Ввысь уходит слепая. Плафон, зараза. Шлепок вываливает ярчайший день. Испуганные глаза на очумело мотающейся голове Ермака. Митька срывает с него наушники:

– В нору! Живо!

Вскакивают. В глазах резь. РПГ за спину, калаш. Ноги сами несут.

Маркел продолжает тянуть шар. Еще немного. Хаким прыгает, широко распахивая ножом оболочку. Выдох газа. Путаясь в ткани, достает тугой сверток. Вдвоем бегут к сваленным в глубине эрдэ [10] РД – рюкзак десантника. .

Спасительная тень.

– Фонари достали, не до жмурок. Голова – Сорокин. Я замыкаю. Подсветите, – раскрывает планшет с картой. – На отход. Так. Километр по ущелью. Вот сюда. Потом забираем вверх – вправо, к перевалу, и ночуем. Вот здесь. С рассветом через перевал – и на каштаринский блокпост. Молите Бога, чтоб духов не принесло. Зеленые [11] Зеленые (жарг). – здесь: пограничники. глубоко не полезут – заграница.

– Товпрапщик, а если уржанцев подорвут?