Елена Бадалян - И целой жизни мало… (сборник)

Марина разулыбалась:

– Да ладно тебе, ерунда.

Павел, прилично захмелевший после праздника, продолжал наступать:

– Ну, ну, скромница моя!

Он крепко обнял жену:

– А теперь будем смотреть подарки!

– Может, завтра, Паша? Честно говоря, у меня были несколько иные планы.

Но Павел настаивал.

– Кто сегодня именинник? – с напускной строгостью произнёс он. – Будем делать так, как мне хочется. Кстати, что там Лёвка говорил про какой-то сюрприз?

Разбор подарков подходил к концу, когда Павел вдруг обратил внимание на достаточно объёмный свёрток у стены:

– Это в Лёвкином стиле: поищите, мол, может, найдёте когда-нибудь.

На пакете маркером было выведено «Дорогому другу как напоминание о прошлом с наилучшими пожеланиями».

Они наперегонки рванулись к пакету и, смеясь, как дети, наспех раздирали бумагу, пытаясь добраться до подарка.

– Наверное, школьную парту упаковал, – смеялся Павлик, – или какую-нибудь книжку.

Сняли последний лист, за которым оказалась картина. Это был портрет женщины.

На картине была заметна размашистая подпись. Художник Степанов был очень известным в городе портретистом.

Павел присвистнул:

– Представляешь, сколько Лёвка за это отвалил! Сумасшедший!

Марина внимательно всматривалась в лицо женщины, показавшееся ей знакомым. Где-то она уже видела эти надменные глаза, яркие сочные губы. Сердце защемило от предчувствия. Такую же фотографию она увидела в альбоме Павла, вскоре после того, как они поженились. Павел рассказывал неохотно. Сказал только, что это его бывшая жена, с которой он расстался за несколько лет до встречи с Мариной. И больше ни слова. Вскоре фотография куда-то исчезла. Уже от друзей Марина узнала, как Павел любил жену, а она бросила его легко и безжалостно, укатив с проезжим кавалером за границу. «Но как её портрет оказался у Лёвы?»

Мысль билась в голове, не находя ответа. «Откуда это взялось?»

Павел теперь смотрел на портрет совершенно по-другому.

– Марина, а тебе не кажется?.. – шёпотом спросил он.

– Ничего мне не кажется! – жёстко сказала она. Хорошее настроение улетучилось в один миг. «Специально подарил, чтобы меня позлить!»

Ведь всегда чувствовала Лёвкино отношение к себе, а когда спросила как-то Павлика о причинах такого поведения друга, услышала в ответ:

– Он к Лине всегда очень трепетно относился, может, никак не мог мне простить, что так случилось. Мы же в школе все за ней бегали, а замуж она вышла за меня. Вот и осталось чувство. Да, – сказал он с грустью, – мужчины всегда по ней с ума сходили, в этом и вся проблема, наверное.

Марина поняла, как тяжело ему даются эти воспоминания, и больше разговоров не заводила. Ей казалось, что она сумеет окончательно вытеснить из сердца мужа больное прошлое. После рождения Ксюшки счастливее человека, казалось, и не было, и Марина расслабилась, успокоилась. И вдруг это! «Ну, Левка, попадёшься ты мне!»

Все мечты, вынашиваемые насчёт парочки медовых деньков, рассыпались, как карточный домик. Она занялась уборкой стола, чтобы отвлечься. Павел весь оставшийся вечер был непривычно молчалив…

В один из дней, вернувшись с дочерью после прогулки, она увидела портрет на стене в столовой.

Возмущённая до глубины души, вбежала в кухню, где муж смотрел телевизор.

– Паша, ты что это? Зачем? – буквально кричала она. Испуганная Ксюшка жалась к стене.

– Успокойся, Маришка! – Павел вскочил, прижал её к себе. – Успокойся! Смотри, ребёнка как напугала! Я позвонил Лёве. Он сказал, что это совершенно незнакомая женщина. Просто ему понравилась картина, он её и купил. Без всякой задней мысли!

Но Марина не слышала объяснения мужа. Каждый день теперь, проходя мимо картины, она ловила на себе взгляд надменных холодных глаз и чувствовала себя так, как будто улыбка, затаённая в уголках губ, предназначалась ей, ей, которая так и не смогла вытеснить бывшую возлюбленную из сердца любимого человека. Под каким-то предлогом она взяла дочь и уехала с ней к матери. Необходимо было успокоиться и подумать, что делать дальше.

…Поздним дождливым вечером в квартире художника Степанова раздался звонок. Молодой человек принёс аккуратно завёрнутый пакет, в котором оказался портрет женщины, недавно проданный Степановым за кругленькую сумму. Степанов вопросительно смотрел на ночного гостя:

– Вас что-то не устраивает в картине?

Гость мялся в коридоре, не решаясь объяснить истинную причину визита:

– Я вас очень прошу взять её обратно. У неё аура отрицательная, я могу потерять из-за неё близкого человека. Возьмите, прошу вас! Возьмите, просто так.

Степанов пожал плечами, но картину взял…

…Павел пил чай на опустевшей кухне, в очередной раз обдумывая, что должен сказать жене. Звонок мобильного прервал размышления:

– Паша, – голос Марины, срывающийся от волнения и нежности, звучал для него сейчас как музыка, – прости меня, пожалуйста, за глупость. Ведь это же просто картина, в конце концов я привыкну. Ведь это всё в прошлом, а мы с Ксюшей твоя настоящая жизнь. Правда?

– Солнышко, возвращайся, ужасно соскучился по тебе и дочке. Ты права, вы моё настоящее. И очень счастливое настоящее. А всё остальное…

Он почувствовал ком в горле и не смог договорить начатую фразу…

…После ухода гостя художник Степанов поставил картину на пианино и отошёл на несколько шагов назад:

– А ведь как живая.

Он с гордостью подумал, что ему точно удалось передать взгляд этих необыкновенных глаз, каждую чёрточку красивого подвижного лица. Память мгновенно унесла его в то время, когда он познакомился с этой потрясающей женщиной. Вдруг взгляд его упал на фотографию жены и детей, которая стояла рядом. Степанов глубоко вздохнул: «А всё-таки хорошо, что я тогда не поддался её чарам и не уехал за ней в Париж!»

Кто сказал, что время бежит куда-то без остановки? Мне кажется, что оно растекается по закоулкам памяти, оставляя там вечные отметины, которые невозможно забыть. И мы чувствуем его, время, когда вспоминаем какие-то моменты своей жизни. Вот время, когда мы были молоды и счастливы. А вот оно же, только уже в другом качестве: мы, умудрённые опытом, оглядываемся назад, понимая суть своих ошибок, жалея о том, что не успели сделать. Только за нами уже не стоит это беззаботное молодое «завтра», когда кажется, что всё будет вечно.

Выросла дочь, и теперь я живу в другом измерении, живу её чувствами, её жизнью, её ощущениями, я впитываю чужой опыт, как губка, но, к сожалению, не могу поделиться с ней своим. Всё равно ведь не услышит, не захочет принять к сведению. Я не хочу учить её на своих ошибках. Пусть всё пройдёт сама. И когда-нибудь время сплавится для неё в огромный шар, и ей захочется рассказать своему сыну или дочери свою историю. И, грустно усмехаясь в морщинки, она, как и я, поймёт, что каждый проходит свой путь, ничего не принимая на веру. Пусть только её путь будет удачнее моего…